Читать книгу "Волною морскою - Максим Осипов"

В церковь привела его тоже жена, лет двадцать назад. Все тогда стали ходить в церковь, вся их компания, но никто и подумать не мог, что Сережа, спокойный геолог, надежный (это качество особенно среди них ценилось), с негромким голосом, так вдруг — раз-два — превратится в священника. У него и борода неважно росла. Не бывает геологов без бороды, а уж попов — тем более. Но дело, конечно, не в бороде: в то время духовными лицами часто становились на раз-два, даже без семинарии. И все же странно — взять и рукоположиться. Многие не одобрили этот шаг. Тихо, про себя не одобрили, что еще неприятнее.

Компания была смешанная, главным образом туристическая, из университетского прошлого. Какой из Сережи священник? — он и петь не умеет толком. А священнику надо хорошо петь, в нем должен присутствовать некий сценический темперамент — так, к сожалению, думала и Марина. Но отец Сергий, если начинал что-то делать, то не бросал. Например: все увлекались особым питанием, тем, что пищу надо подолгу разжевывать. Поувлекались немного и бросили, а отец Сергий жевал и жевал. Приходилось расплачиваться за увлечения молодости — сидеть и ждать, пока он доест. Потом Марине ждать надоело, и отец Сергий, когда они вместе садились за стол, часто дожевывал в одиночестве.

Женщины в той их компании были не очень красивые, чересчур мужественные, Марина из них выделялась в лучшую сторону. Была она театральным критиком. Не слишком, кажется, любила театр, но как-то в нем разбиралась, естественно. В молодости вспыхивала и гасла — от самых разных вещей, а теперь, когда обоим стало под пятьдесят, размах ее колебаний уменьшился. Дни свои она проводила в кровати, верней — на кровати, у них с отцом Сергием они давно уже были разные: высматривала что-то в компьютере, так, по мелочи, и даже когда не было рядом компьютера, ухитрялась читать всякие штуки на телефоне, посылать сообщения, смеялась, картинки разглядывала. С церковью отношения ее прекратились, почти. Или же редуцировались до чего-то невидимого отцу Сергию.

А у него зато с театром не задалось. В свое время Марина водила его на один спектакль, где актрисы падали на пол и катались по нему, разговаривая, и потом — на другой, где все орали, кроме одного актера, который, напротив, исполнял свою роль замечательно — видимо, не послушался режиссера и играл, как любил и привык. Но и с того спектакля отцу Сергию пришлось уйти и ждать Марину в фойе.

Такова предыстория, невеселая.

А история начинается следующим образом. Отец Сергий сидит на кухне и читает книгу. Дело происходит поздней весной в Москве. Он много читает — философское, богословское, художественное, все подряд: старое, новое, главная его радость и интерес — читать. Не изменяет привычкам юности. Вот так, сидит себе отец Сергий с книгой и вдруг сознает — каким-то кружным путем выходит на эту мысль, — что Мона, пожалуй что, издыхает. «Умирать» для собаки — слишком торжественно.

— Какая разница, как назвать? Три дня уже ничего не ест.

Отец Сергий приводит Марину на кухню, где возле мисок с едой и водой лежит печальная Мона, головой на передних лапах, глядит вверх.

Священник подходит к окну, расстегивает пуговицу на рукаве, на стене появляется солнечный зайчик — от его часов. Прежде Мона сильно зайчиками вдохновлялась, прыгала, злилась, пробовала их ухватить, а теперь — только смотрит, не поворачивая головы, потом переводит взгляд на хозяев. Даже не пытается встать.

— Оставь собаку в покое!

Почему так зло? Не он, не отец Сергий, ее уморил.

Происходят разговоры по телефону, появляется ветеринар. «Ветеринар от Бога» — одна из Марининых подруг так отрекомендовала этого человека. Отец Сергий не запоминает имени ветеринара, настолько от того ничего не исходит, одно равнодушие. Еще — жадность, даже Марина была вынуждена это признать. Венозный катетер, однако, поставил: теперь Мона по крайней мере от обезвоживания не умрет.

Что-то они еще предпринимают в отношении Мониного здоровья, суетливо и вразнобой, анализы сделали — в моче лейкоциты, белок, что дальше? Ветеринар от Бога спрашивает: «Чего вы хотите?» И сам отвечает: «Возраст». Надо Мону везти на дачу: там ее можно будет нормально похоронить.

Все же в какой-то момент отец Сергий с женой действуют сообща: про «похоронить» даже не произносится — за много лет жизни, пускай и недружной, образуется понимание. Для брака, — скажет ему потом сосед по палате, писатель, — достаточны два условия из трех, в любой комбинации: штамп в паспорте, совместное проживание, постель. Первые два у них есть.

В такси — радио. Мона лежит тихо, а прежде всегда реагировала, особенно на женский голос, — скулила, брала разной высоты ноты. Марину исчезновение Мониной музыкальности впечатляет сильнее белка в моче, она всю дорогу всхлипывает, гладит Мону по голове.

— Это всего лишь собака, — говорит отец Сергий, он сидит впереди.

Утешение так себе, хоть и правда. Лучше было молчать.

О-хо-хо, горе горькое. Как-то они выгрузили вещи и Мону из автомобиля, расположили ее на полу, укрыли, попробовали покормить. Смирились с тем, что собаке конец.

— Животные в некотором смысле счастливее нас. Они не знают о существовании смерти.

Чем рассуждать, говорит Марина, сходил бы в аптеку, растворы купил, надо поставить капельницу. Разумеется, сходил и капельницу поставил, и в доме запахло чем-то особым — в квартирах, где отец Сергий причащал лежачих больных, стоял такой запах.

В какой-то момент Мона приподнялась и даже прошла немного по комнате, но потом задние лапы ее подкосились, и она упала, произведя большой шум — грохнулась о дощатый пол. Отец Сергий посмотрел на жену, она, вероятно, тоже подумала: скорее бы.

Туда или сюда, не должна собака долго болеть. Но опять появляется ветеринар — местный, лет тридцати, с тихим голосом, щупает Моне живот, так что та как-то очень по-человечески ойкает, и ветеринар говорит, что надо сделать рентген, ультразвук и еще анализы. И утром отец Сергий вызывает машину, и она доставляет их с Моной в ветеринарную клинику. Марина дома осталась: нет сил.

Мона лежит на блестящем столе, в окне солнце, и всюду зайчики, до которых ей теперь дела нет.

— Вот, — показывает ветеринар ее снимки. — Вот и вот.

Круглые белые пятна — раковые метастазы.

— И еще — вот, — не унимается ветеринар.

Он считает, что собаку следует усыпить, избавить ее от мучений. — Да она не особенно вроде мучается.

— Собаки ужасно выносливы, — объясняет ветеринар. — А она к тому же себя виноватой чувствует, что не может служить.

«Выполнить эвтаназию», так он говорит. И — да — он готов. Прямо тут.

— Минуточку, — просит священник.

Только эвтаназия ни при чем. Прикончить собаку они собираются.

Надо сделать звонок. Посоветоваться с женой.

— Конечно, — ветеринар понимает. — Только быстрей. — Его уже другие собачники ждут.

Отец Сергий смотрит на Мону: