Читать книгу "Тепло твоих рук - Илья Масодов"

— Рви до крови! — неистово взвизгивает Мария, поразив своего главного врага.

— Рви до крови! — орёт Юля, вонзая нож в спину повернувшемуся для бегства полнотелому старшекласснику. Лезвие ножа входит в жирное тело, как в сдобный пирог.

Оборона прорвана.

Свора бросается в толпу сбившихся в коридоре тел, глухо стучат напильники по черепам, визжат проколотые шилами старшеклассницы, на пороге одного из классов битва разгорается с новой силой, кто-то перегородил двери партой, Наташе Боровой выбивают ударом о столешницу зубы, Миша Брусаткин получает деревянной указкой, похожей на кий, в морду, Витя Горький хватает щипцами чью-то руку, нечеловеческий вой прорезает остервенелый шум бойни, и снова и снова раздаётся из охрипших детских глоток истерический крик:

— Рви до крови! Рви до крови!

И снова грохочет выстрел, отбрасывая парня с бледным ртом внутрь комнаты, кто-то хватается за своё лицо, отворачиваясь к окну, Юля вскакивает на парту, полоснув прижавшуюся к стене мягкую девушку ножом по горлу, Коля Сасковец прыгает на другую, с большими оленьими глазами, бьёт её шилом в тело и, повалившись вместе с ней на пол, рвёт свою жертву, скорчившуюся от боли, лезет ей под платье, и втыкает шило, снова и снова, а она только жалобно вспискивает, закусив губы, подбирая ноги и возбуждаясь от жёстких укусов железного жала, кто-то вдруг с верещаньем сигает в окно, за ним ещё кто-то, прыгают один за другим, в коридоре слышен топот погони, визг добиваемых на полу, кого-то с глухим стуком бьют головой в паркет с другой лестницы грохочут выстрелы и раздаётся рёв пошедших в смертельную атаку десятиклассников.

Когда главная свора прорывается через коридор, баррикада уже потеряна. На ступенях лестницы валяются трупы десятиклассников и стонущие раненые, основная масса ушла вниз, на свободу. Прямо на раздвинутых партах лежит Женя Палкина, сжимая в руках взятый с дощатого щита на стене пожарный ломик, лицо её, обращённое в недостижимый потолок, изуродовано, рот и нос разбиты. Ниже баррикады на ступеньках виден растоптанный Миша Островерхов, кровь течёт из него ручьём, но пистолет по-прежнему зажат в кулаке, одежда Миши смята и вся покрыта ребристыми узорами мастики, растёртыми следами ног, вторая рука вывернута ладонью вверх, пальцы на ней раздавлены до крови. Ещё ниже, уже на лестничной площадке, распростёрт Витя Полушаев, его молоток, выбитый из руки, залетел под батарею, толпа, видимо, волокла Витю по ступенькам вниз, долго убивая его детское тело, пока наконец не швырнула об стену, разбив мальчику голову. За рухнувшими назад, на революционную территорию второго этажа, партами сидит Лида Попугаева, вытирающая сочащийся кровью рот, её не успели умертвить, просто двинули кулаком в лицо.

— Сволочи, — шипит Мария, вытирая пальцами пот со лба. Пальцы она вытирает о платье. — Кто остался, брать живыми.

Живых на третьем этаже осталось не более дюжины. В основном это девочки старших классов, они сидят на полу в коридоре, у стены, побледневшие от тошноты, пахнущие рвотой, одна, худенькая белобрысая уже в обмороке.

— Остальные ушли наверх, — говорит Марии Юля, нагибаясь, чтобы вытереть нож о юбку лежащей под ногами мёртвой девушки. Девушка лежит, как на песке озарённого чёрным солнцем пляжа, скучающе отвернувшись к стене. — Там ещё один завал.

Мария смотрит на окружившую их свору. Все дышат тяжело, злые кровавые лица так напряжены от изнеможения, что вот-вот начнут лопаться кожей.

— Я пойду одна, а вы наблюдайте за окнами, чтобы не полезли, — решает она.

Мария спокойно поднимается лестницей на последний этаж. Одна её рука осторожно скользит по перилам. Посередине последнего лестничного пролёта она останавливается. Засевшие за своим бруствером школьники видят её сейчас во всей красе, круглоглазую, лицо забрызгано, волосы растрёпаны и слиплись от багровой влаги, голые ноги под краем короткой юбки измазаны засохшими алыми потёками, словно огромная грузовая машина смерти обдала Марию кровью из-под своего тяжёлого рифлёного колеса.

— Кровь кончила течь, — произносит Мария. — Пустите нас наверх, а сами можете уходить. Смотрите, у меня нет оружия, — она протягивает обе руки вперёд, ладошками вверх. Засохшая кровь на ладошках.

— Ты врёшь, у вас пистолеты, — говорит старшеклассник сверху.

— Патронов уже очень мало, — виновато улыбается Мария. — Мы устали убивать, мы хотим только пройти наверх.

— А я знаю её, это же Мариша Синицына! — восклицает из-за завала девичий голосок. — Это я, Галя Хвостова, из шестого Б!

— Привет, — отвечает Мария. — Я обещаю, никто вас не тронет.

Через баррикаду перебирается широкоплечий парень с железным куском парты в руке. Он хватает Марию за запястье и оборачивается назад.

— Идёмте, ребята. Если что, я её убью.

Ещё несколько старшеклассников перелезают завал. В их числе высокая девушка с длинными каштановыми волосами.

— Ну и что, что ты её убьёшь, — спокойно спрашивает она. — Может остальным на неё плевать.

— Нет, — говорит другой парень, худощавый и вспотевший, в пиджаке без пуговиц. — Она у них главная.

— Она? — удивляется широкоплечий. — Вот эта?

— Точно, — подтверждает вспотевший. — Она приказывает, они исполняют. Там ещё рыжая такая есть, с ножом, она тоже главная.

— Пошли, — решает широкоплечий.

Череда школьников выбирается на лестницу и спускается вниз. Впереди идут несколько старшеклассников, вооружённых железом и деревом, сразу за ними широкоплечий ведёт Марию. Лестница полнится стуком подошв, которых становится всё больше и больше, кажется, что поток идущих неиссякаем. На третьем этаже им преграждает дорогу разрушенная баррикада, на которой стоят Володя Попов, Юля и Коля Сасковец. За ними собирается остальная свора. Увидев пленённую Марию, Юля урчит и влезает на парту, сжимая в руке нож.

— Пропустите всех! — громко говорит Мария. — Я скоро вернусь.

Широкоплечий резким рывком за руку направляет Марию вниз, только волосы взметываются среди тёмных пиджаков, и тут Юля понимает, что Мария идёт на смерть, как Иисус Христос. Она выпрямляется на парте во весь рост, рыжеволосая, побледневшая, в нешкольной одежде, запятнанных кровью джинсах, с ножом в руке, полная смертельной силы и бесконечной своей любви, но ничего не может сделать, ничего, кроме как закусить нижнюю губу и позволить слезам вырасти на глазах, вырасти и капнуть, потечь щеками. Вот зачем она сделала всё это. Юле хочется закричать, хочется спросить уходящую Марию, почему она гибнет, почему их свобода оказалась таким коротким сном. Но она понимает, что должна молчать, молчать и плакать, стоя на речном берегу, и нет больше затенённых облаками цветочных лугов, а только непроницаемый, тёмный лес смерти встаёт со всех сторон.

Свежий воздух встречает лицо Марии, ветер, свободный от запаха крови и рвоты, в которых она жила внутри здания школы. Ветер шелестит в вытянутый к небу тополиных кронах, с белых цветущих вишен осыпается лепестковый дождь. Высоко-высоко в небе горит адским огнём солнце, притаившись за летучими облаками, бельё на балконах домов полощется, как флаги, на ветру. Лёгкая, забытая радость проникает в сердце Марии.