Читать книгу "Я вернусь… - Эльчин Сафарли"

На набережной наблюдаю за детьми Босфора. Вечерами они приходят с родителями на встречу с Другом. Кормят чаек, бегают наперегонки, шумно выбирают мороженое, рукоплещут водному шоу. Смотрю на них с тоскою. Почему, взрослея, мы утрачиваем беззаботность? Хочу снять туфли, закатать джинсы и ринуться в гущу босфорских детей. Стать одной из них, тем самым перемотать пленку жизни на начало. Распустившемуся цветку больше не суждено стать бутоном…

Приеду в Москву, избавлюсь сначала от верхней одежды. Освобожу шкафы от шуб, пальто, курток, плащей. Выкину на помойку. Мне кажется, именно на этих вещах собралась пыль прошлого, которое затягивает меня туда без обратно. Буду бороться в противостоянии с прошлым во имя новой жизни…

Вопреки страху я делаю шаги вперед на тонком канате. Не смотрю вниз, в пропасть безверия. Только вперед. Сейчас надеюсь исключительно на себя. Всё в моих руках… Дождись меня, Светусвет. До будущего осталось несколько шагов.

…всегда твоя М.»

«…Жду осень. С таким нетерпением, что готова принести ей в жертву все остальные времена года. И я совсем не буду жалеть о содеянном. Мне нужна осень. Очень-очень. Она выпустит на свет тех, кто загнан в темный угол выживания. Она не заставит повторять жестокие, но правдивые слова: „Если мы все одиноки, то в одиночестве мы все вместе“. Она не будет напевать на ломаном английском: „Don't say I'm falling in love“[57]. Осень называют сезоном грусти. Я не согласна: настоящая грусть приходит вместе с летом, когда не с кем разделить щедрость солнца…

Светусвет, я верю, что осень окончательно закрепит то, что может разорваться между нами. Sonbahar[58] двумя кленовыми листьями впархивает в мои сны, нашептывает в коричной дымке, что время победить невозможно. Время лучше прожить-пережить. Но не думай, осень не читает нравоучений. Она мудра. Напоминает о том, о чем важно помнить. «Не поддавайся отчаянию. Наблюдай за листопадом, но со стороны. Прислушивайся к дождю, но не к эмоциям». Как же осень права…

Будучи ребенком, я любила слушать свое сердце. Тайком брала бабушкин фонендоскоп, прикладывала его к груди, укрывалась с головой одеялом, завороженно слушала глухие удары. Несмотря на приятное удивление, мне становилось очень страшно. Боялась, что вот-вот, через считаные секунды, сердце замрет и я перестану жить. Меня охватывала паника. Не хотела умирать, хотя причин для этого в общем-то не было. Но одна мысль о том, что я больше не увижу кукол, родителей, подружек, вызывала неописуемый страх…

И вот я сорвала с себя фонендоскоп, скинула одеяло, оглядела комнату. Убедилась в том, что жива, нахожусь дома. В такие мгновения детской растерянности я по-взрослому понимала, что люди сами себя обрекают на отчаяние. Зачем нырять глубже, чем можешь дышать? Зачем изучать здоровое сердце, если и так ощущаешь его четкие удары?

Светусвет, обещаю не впадать в безверие, с какими бы сложностями ни столкнулась. Теперь у меня есть ты. Теперь я в ответе за двоих…

…всегда твоя М.»

16

«…По мере приближения отъезда во мне появляется больше уверенности. Я все меньше боюсь, все четче вижу наше будущее. Уже планы начала строить. Мысленно меняю занавески в гостиной. По-моему, туда подойдут гардины светлых цветочных оттенков, но не однотонные и не темные. Как думаешь?..

Когда вернусь, заведем собаку? Шарпея серо-голубого окраса. Такие симпатяги с грустными мордочками, велюровыми складками… Надеюсь, скоро научусь готовить восточные блюда. Побалую тебя твоими любимыми пидешками[59]… Я постараюсь оправдать надежды, которые ты безмолвно возлагаешь на меня…

Завтра утром начну собираться. Возьму одну сумку вещей, все равно ведь вернусь. Беру самое необходимое. Например, одну из твоих рубашек. Ты только не сердись, я выбрала ту голубую от Zileri. Буду надевать ее там, кутаться в твой запах. И мне не будет страшно. Смогу преодолеть желание все бросить, убежать, спрятаться в скорлупе женских слабостей…

Со вчерашнего дня моросит холодный дождь. Закапал в самый разгар солнечного дня. Помнишь, ты даже посмотрел на небо и удивился: «Прямо магия какая-то…»? В тот момент я хотела сказать, что этот дождь плачет по нам. По нашему временному расставанию. Я не преувеличиваю, любимый! Дождь – проводник моих судьбоносных поступков, с детства. И завтра, уверена, он обязательно проводит меня. Проводит, чтобы снова встретить. Надеюсь, ты вместе с ним будешь встречать меня…

Я не буду ни звонить, ни писать. Останусь наедине с собою. Я должна сама вынуть из недочитанных книг пожелтевшие закладки. Спрячу их в пыльной коробке на чердаке и вернусь к истории, которую проживаю в прекрасном настоящем. Нынешняя моя книга не нуждается в закладках. Если отрываюсь от повествования, то точно помню страницу… Закрываю глаза. Вспоминаю нашу счастливую весну. Она первая и, я уверена, не последняя. Говорят, любовь, рожденная весною, благословлена самой природой. Значит, мы выстоим…

…всегда твоя М.»

* * *

«…Проснулась тогда, когда ты заснул. Свидетель моего побега – Босфор. Хмурится, забрасывает пристань шипящими волнами, не смотрит в глаза. Друг не одобряет того, что я не предупредила тебя об отъезде. Пусть это будет моим последним трусливым поступком… Прости…

Так странно – сегодня, находясь в твоих объятиях, я впервые ощущала себя чужой. Ложь покрыла меня толстым слоем отчужденности. Ты прикасался ко мне, а я ничего не чувствовала…

Сама удивляюсь, как смогла солгать тебе… С детства не дружу с ложью. Из-за этого в школе меня не любили. Я никого не выдавала, но если меня спрашивали, то отвечала честно. Правда, с годами жизнь научила и этому… Чаще всего мы лжем, подчиняясь собственному эгоизму. Светусвет, поверь, тебе я лгала только ради возможности быть с тобой. Свой эгоизм я оставила там, куда улечу через четыре часа…

Так странно. Пишу последнее перед отъездом письмо и рассуждаю в нем о лжи, детстве и прочей ерунде. Я ведь совсем не об этом хотела написать. Хотя… Зачем в этом письме я должна с тобой прощаться? Всё равно скоро увидимся. Ты встретишь меня в аэропорту и, поцеловав в шею, признаешься, что безумно боишься самолетов. А я, обняв тебя, скажу в ответ: «Я тоже». А потом вечером мы соберем наших друзей за большим столом и каждому из них я вручу по щекастой матрешке…

Это не мечта. Это желание, очень близкое к осуществлению. Поэтому не буду-ка я прощаться, а лучше пойду выжму мандариновый сок, который ты так любишь. Я положу под стакан с фрешем самую последнюю записку… Пойми, Светусвет, я должна своими руками разгрести прошлое. Хоть на это у меня должно хватить смелости…