Читать книгу "Джунгар. Обитель духа - Ольга Погодина"

– Нету, – услышали они. – Наверно, вверх по течению ушли, там за излучиной тоже есть заросли, и до леска недалеко…

– Может, глянем на том островке, что ли? – с ленцой протянул голос. В этот момент Илуге отчетливо услышал, как они, все трое, перестали дышать. Каждый звук вдруг стал очень отчетливым.

– Да ты что, Сургутай, – засмеялся кто-то, – охота тебе сапоги мочить? Где ты спрячешь там шесть коней, а следы-то шестерых коней идут сюда! Скорее всего стервецы проехали немного вниз по течению, чтобы навести нас на ложный след, а потом повернули обратно вверх по реке. Я бы на их месте так поступил. Надо торопиться, а то до темноты не догоним.

– А может, они все же вниз пошли? – с сомнением спросил Сургутай. Илуге узнал его – меланхоличный парень, который, кроме как о еде, по общему мнению, вовсе ни о чем не думал.

– Зачем им вниз, сам посуди? – раздраженно отозвался второй голос, в котором Илуге узнал старшего надсмотрщика Хорага, Тузука. – Там, внизу, Уйгуль сливается с Горган-Ох, а до слияния наши земли. В этом месте через Горган-Ох им не перебраться, да и незачем – одна каменистая пустыня. По ту сторону Уйгуль; джунгары – а они чужакам будут ох как рады – тут же наденут ярмо, если сразу не пристрелят! Нет, они пошли вверх, в предгорья, через летние кочевья кхонгов или уваров.

– Кто их знает, как они думают, – пробормотал Сургутай.

– Давай шевелись! – Голос Тузука налился свинцом. – Как будто у нас времени навалом! Вот уйдут до темноты, тогда поймешь, как попусту языком шлепать! Господин Хораг нам голову снимет, если не вернем, особенно белобрысого. И девку!

– Да я что… Я уже еду… – послышались удаляющиеся всплески: всадники уходили вверх по реке. Илуге удалось поднять с земли голову и отыскать глазами Яниру – на ее бледном, как полотно, лице проступало облегчение.

– Нам повезло, – одними губами выдохнул Баргузен. – Лошади спокойны были. Одна бы заржала – и…

– Я их зерном кормила, – прошептала Янира, и Илуге увидел, что ее безрукавка топорщится на животе, – должно быть, она высыпала зерно себе за пазуху из седельной сумы.

– Умеешь, когда хочешь. – Баргузен скрыл за шуткой прозвучавшее в голосе одобрение и погладил девушку по рыжей голове.

– Иди давай глянь, не осталось ли кого, – ворчливо бросила девушка и отвернулась к брату.

Начинало смеркаться. Над рекой поплыли завитки холодного сырого тумана, и еще никогда он не был так желанен, как сейчас. Вернулся Баргузен, вывел из укрытия лошадей.

– Теперь у нас нет выбора, – сказал он. – Надо ехать вниз по течению. Они приедут и туда, но позже. Хорагу не хватило ума – или щедрости – послать достаточно людей, чтобы они могли разделиться.

– Но нам действительно некуда оттуда бежать, – вскинулась Янира.

– Отсидимся в поймах, – отмахнулся Баргузен, – а придут снега, пойдем вверх, в предгорья. К тому моменту погоню прекратят, а там, глядишь… Не к джунгарам же соваться – на верную смерть!

– Джунгары, – вдруг чужим, хриплым голосом сказал Илуге. – Джунгары меня примут.

И потерял сознание.

Глава 5Заложница

Ей было жаль девочку, хотя проявление любых суетных чувств и запрещено уставом. Церген Тумгор, Верховная жрица школы Гарда, поднялась с места осторожными движениями старухи и зябко закуталась в черный плащ, подбитый мехом ирбиса – горного кота. Последнее время она все время мерзла. Должно быть, ей давно пора покинуть свою плоть и вновь ступить в лабиринты ардо – пути, который проходит отлетевшая душа к своему следующему рождению. Церген Тумгор возглавляла обитель долго, очень долго – более сорока лет. Среди ее послушниц встречались девочки из знатных семейств, от которых по тем или иным причинам хотели избавиться. Однако княжну ей всучили впервые. И в самом что ни на есть противном для послушницы возрасте – княжне вот-вот сравняется пятнадцать. Обычно девочек отдавали в школу в возрасте от пяти до восьми лет, и к моменту полового созревания их каналы чувств уже поддавались управлению. А вот для юной княжны, выросшей совсем в других условиях, все окружающее, верно, кажется настоящей тюрьмой.

Однако Церген Тумгор умела мыслить, не замутняя рассудок лишними эмоциями. Для школы посвящение Ицхаль (она приняла обет после полугодичной подготовки и четырех побегов) – большая удача, приток подношений и неофиток уже заметно увеличился. Кроме того, весь период пребывания Ицхаль им гарантированы богатые пожертвования со стороны правящего Дома. И наконец девочка пока сама не понимает, что только толстые стены обители Гарда гарантируют ей жизнь. История Ургаха пестрит внезапными смертями правящих князей и их наследников – тем более наследников…

Церген с некоторым усилием проследовала на небольшой балкончик, выходящий во внутренний двор. Во дворе занимались послушницы, и Церген некоторое время машинально прислушивалась к тому, как они нараспев произносят слова ритуальной молитвы. Звонкие детские голоса, разносясь в прохладном воздухе приближающейся весны, делали заключенный в них смысл по-особому прекрасным, словно вливая в них что-то новое. Старуха оперлась на перила и посмотрела вниз. Ицхаль нельзя было не заметить. Она сидела в переднем ряду – на голову выше окружающих ее девочек – с закрытыми глазами и застывшим, пустым лицом.

«Я не права, – подумала Церген. – Я не права, определив ее наравне с остальными новообращенными. Мой разум затмила ярость и обида на владык Ургаха, навязавших свою волю могущественному ордену. Но княжна не виновата. Она никогда не станет покорной, пока занимается вместе с девочками, которые вдвое моложе ее. Это лишь усиливает ее унижение. А она здесь на всю жизнь – и с этим придется считаться. Если не мне, то тем, кто придет следом за мной. Нет, это был мелкий и злой поступок».

Церген вернулась в свою келью и позвонила в небольшой бронзовый колокольчик в виде мифической птицы. Позвонив, она поставила его на массивный стол из дерева орад – единственную роскошь, против которой она была не в силах устоять. Ее пальцы коснулись прохладного, матового дерева изысканного серо-зеленого цвета в причудливых прожилках, напоминающих драгоценный жад. Столу было не менее двухсот лет, а лак, сваренный по древним рецептам, сохранял его в первозданном виде. Считалось, что древесина дерева орад служит развитию мистических способностей и аккумулирует благодатную энергию шу, пронизывающую все сущее.

Приказав появившейся послушнице привести Ицхаль, Церген Тумгор опустилась в кресло, развернула его ко входу и принялась ждать, поглаживая висевший на груди круглый золотой диск на длинной, причудливой вязи цепочке. Ицхаль вошла и остановилась у двери, не обратив внимания на приглашение садиться, сделанное Верховной жрицей. Не сделала она и ритуального жеста, – тремя сомкнутыми пальцами коснуться лба – знак приветствия жриц старшего ранга. Плечи развернуты, глаза опущены, длинные светлые волосы наполовину закрывают лицо – девочка демонстративно подчеркивает свою роль узницы.

– Сядь. – Церген отбросила мысль о том, что ей удастся вразумить княжну уговорами. Девочка, похоже, сделана из твердой породы. Она сцепила пальцы под подбородкам и оценивающе уставилась на Ицхаль. Молчание длилось долго, и, как она и ожидала, Ицхаль не выдержала первой: