Читать книгу "Мусульманская Русь - Марик Лернер"

Нет пользы во внешней чистоте без внутренней, и без сердца, очистившегося от земных пороков, и при отсутствии бескорыстного поклонения Аллаху. Ношение обычной одежды — для того, чтобы не становиться объектом повышенного внимания и не вырабатывать склонности к нарочитому поведению, цель которого — произвести впечатление на других. Сердечное отношение к людям любого вероисповедания и этнической принадлежности, а также ко всем, чья жизнь проникнута добрым отношением к божьим созданиям.

Основная идея новообразованного ордена — в уважении к другим и терпимости. При условии, что они признают власть Кагана. Что может быть для нас лучше? На словах — славянское братство, на деле — кровь и происхождение не очень важны. Все — булгары, литовцы, татары и русские — верят в Аллаха и идут по пути, куда их направит рука Великого князя. То есть Кагана. Наша. Не все сразу, но зачин прекрасный.

И самое важное! На Руси, да, собственно, и у любых мусульман нет верховного духовного лица. Отсутствует Папа Римский как религиозный глава. Все муллы никому не подчиняются. Существующие советы улемов в провинциях и центре дают только толкование Корана и выдают различные рекомендации, которые не имеют обязательной силы. Для данного района или для данной страны. А вот мы теперь можем поддержать удобное нам братство, насаждая выгодные толкования и законы, и Милонег прекрасно понимает свой шанс, когда есть поддержка власти. Теперь он не нищий проповедник, гонимый и преследуемый недовольными его речами удельными князьками. Он — рупор единства, за которым стоит внушительная сила. А верховная религиозная власть при Владимире был он — Каган. И у турок тоже халиф. И братство на это не претендует. Оно признает власть светскую, оставляя за собой возможность направлять духовную. Можно постепенно подчинить себе, через централизованное управление, и другие княжества. Куда они денутся, если население будет слушать голос Милонега или его преемника, а тот — нас? А мы будем правильную веру держать, биться за нее крепко. Нет ничего лучше для противостояния Западу, с его показным смирением, и подчинения Востока, с его готовностью принять твердую власть.

Отныне мы станем не князьями Литовскими, а Каганами Русскими, и власть наша будет подтверждена священнослужителями!

— В будущем, — опять засмеялся Витень, — это будущее. Все может быть так, а может случиться иначе. На все воля Аллаха. Но ты уже не мальчик, а муж. Хозяин своей земли, пытающийся заглянуть в будущее, что одним Богам и доступно. Зато я вижу перед собой будущего наследника, способного показать зубы недоброжелателям. Будь по сему! Твой человек, тебе за него и отвечать.

Приставь к своему пророку, — он усмехнулся, — да знаю я, Пророк один… посланнику Пророка людей, приглядывать. Из самых лучших побуждений. Чтоб слова записывали, и для потомства не пропали ценнейшие мысли. Если начнет много себе думать… — Князь провел рукой по горлу. — А то завтра он себе найдет Кагана получше. С более подходящей родословной.

Гедимин кивнул:

— Уже. Ты сам меня учил.

— Вот и хорошо, что понимаешь… Ладно, оставим это. Есть дела сегодняшние, более важные и срочные, чем что будет через столетие. Как все прошло в Меньске?

Декабрь 1931 г.

Не думаю, что они говорили именно так. Не особенно верю, что строили такие дальновидные планы. Правители ничем не отличаются от обычных людей и нечасто планируют действия на перспективу. Обычно у них множество проблем, которые необходимо решать прямо сейчас. Зато действовали литовские князья в этом направлении последовательно и настойчиво.

Начиная с Гедимина, уже не просто проводилась политика подчинения соседних княжеств. Шло собирание земель под лозунгом единства в противостоянии и с Западом, и с Ордой. С ее расколом стало гораздо легче, и русско-литовское влияние очень быстро стало давать себя знать. Уже не мунголы поддерживали угодных им князей, а Великий князь, превратившийся после унии с Тверью в Кагана и постепенно подгребающий под себя не только юг, но и северо-восток Руси, начал сажать удобных для себя ханов сначала в Крыму, а потом и в Казани, Астрахани и в самой Орде.

И на острие русской экспансии всегда шли братчики из общества саклавитов. Богослужение повсеместно внедрялось на русском языке, понятном местным племенам и общепринятом в Русско-Литовском государстве, отсекая постороннее влияние и под лозунгом государственной идеи объединения земель. Общество не может существовать долго без общей морали и цели. В государстве нельзя иметь делопроизводство на нескольких языках — государственным должен быть один. Это неминуемо ведет к растворению малых народов, но для государства это — благо.

Братчики руководили духовной жизнью, чем дальше, тем больше отодвигая в сторону старые кадры или спокойно с ними соседствуя, и шли миссионерами как в Дикое поле, так и к окружающим племенам. Власть и Вера прекрасно дополняли друг друга и взаимодействовали. В более поздние времена в армии и флоте существовали официальные должности для священников-саклавитов. Которые не только проводили беседы, но при необходимости занимали строевые должности.

С самого начала существовала четкая иерархия руководителей — от низших к высшим. Глава братства избирался депутатами, причем в расчет принималось количество членов братства в его районе и авторитет. Должность утверждал Каган, оставляя за собой окончательное решение, хотя не утвердили за все время только двух глав братства и в очень непростых ситуациях.

Отношения между разными рангами братчиков и права их были четко оговорены и утверждены в специальном уставе, написанном еще Милонегом.

Каган представлял высшую власть, освященную авторитетом Пророка, и гарантировал существование исламского государства. Он хранит веру, исполняет обязанности имама на обшей молитве, выносит судебные решения, назначает верховных кадиев, следит за финансами и экономикой, является верховным главнокомандующим в «войне на пути Аллаха».

Позднейшие исследователи дружно твердят о близком знакомстве с правилами поведения в христианских монашеских орденах, при наличии массы различий. Оно и неудивительно, если при первом главе братства неизменно торчал Вяхирь, старательно фиксируя все его речи и занимая должность секретаря. Ни для кого не секрет, что был он боярином из ближайшего окружения Гедимина. Успел повоевать и на Западе, и на Востоке. И до знакомства с Милонегом не слишком страдал религиозностью. Так что присматривающий был. Как сейчас говорят, внедренный агент. И очень возможно, не один.

Так… устал. Надо отдохнуть от всех этих дел прошлого…

Я встал и, прихватив сигареты и куртку, вышел в коридор. Можно и в купе себе позволить подымить: все равно следую за границу в гордом одиночестве — прошли благостные времена, когда запросто катались за бугор, сейчас это связано с изрядными трудностями и малым количеством валюты, разрешенной к вывозу, но засиделся. Скоро подъезжаем к Кенигсбергу — никогда не был, да и просто проветриться не мешает. Ничего особо интересного там все равно не имеется. После того как фронт стоял три месяца в окрестностях, старого города уже не существует. Долбали форты и сами жилые кварталы из тяжелых орудий на совесть. Сплошные развалины, которые потом восстанавливали в числе первоочередных запланированных мероприятий. И все бы хорошо, но для дешевизны понаставили стандартных коробок, и все очарование средневековых зданий исчезло, растворившись в новостройках.