Читать книгу "Суперканны - Джеймс Грэм Баллард"

Я предположил, что угрозу, нависшую над его собственной жизнью, он уже предотвратил. Пытаясь отвлечь меня, он у пересечения с дорогой на Мужен махнул в сторону указателя с перечнем музеев.

— Если вас интересует живопись, то здесь в Ле-Канне — дом Боннара, в Антибе работал Пикассо, Матисс — чуть дальше по берегу в Ницце. Во многих смыслах современное искусство — это культура побережья. Говорят все дело в свете, в особом свойстве кварца пермских пород.

Он говорил на беглом английском без малейших интонаций — языке администраторов транснациональных компаний; точнее, той его разновидности, что свойственна знатокам искусств, приобретшим свои познания в антикварных лавках, которые в изобилии пооткрывались в вестибюлях пятизвездочных отелей. Мой взгляд скользил по выстроившимся вдоль шоссе представительствам фирм, продающих скоростные катера, складам видеокассет, залам для демонстрации плавательных бассейнов. Все эти сооружения заполнили небольшое пространство между двумя развязками.

— Свет? А может, люди тогда были оптимистичнее? Пикассо и Матисс умерли, а их место заняли бизнес-парки.

— Но что в этом плохого? Научный переворот. Все снова стало возможным — организмы с радиальными покрышками, мечта на воздушной подушке… Что вы думаете о нашей новой Силиконовой долине? У вас был досуг все здесь осмотреть.

— Я поражен, хотя, что касается досуга, то о нем здесь почти не думают. У нового Лазурного берега нет времени для развлечений.

— Это переменится. — Делаж держал в руках свой портфель, словно собирался вручить мне приказ о назначении. — Люди понимают, что нельзя слишком много работать, даже если работа интереснее развлечений. Ваш соотечественник Дэвид Гринвуд — печальный тому пример.

— Вы его хорошо знали?

— Мы, конечно же, жили по соседству, но он всегда был занят в этом приюте в Ла-Боке. Мы никогда не встречались попросту — моя жена находила его слишком серьезным. Она любит загорать, а он из-за этого чувствовал себя неловко, даже жалюзи у себя закрывал. — Делаж посмотрел на свои бедра и спрятал их от себя портфелем. — Что же до этого списка… Спасибо за беспокойство, но вряд ли эти фамилии — то, что вы думаете. Может быть, Гринвуд намечал группу добровольцев для какого-нибудь медицинского эксперимента.

— Возможно. Хотя семерых из них он все же пристрелил. Была у него какая-нибудь причина желать вашей смерти?

— Никакой. Абсолютно. Поверьте мне, здесь нужно искать другой подход. Я слышал, у вас появились новые улики.

— Три стреляные пули. Я сегодня передал их Цандеру. Удивлен, что вам о них известно.

— Мы с мсье Цандером все время общаемся. Скажите мне, Пол, как вам наша служба безопасности?

— Высший класс. В этом нет никаких сомнений.

— И тем не менее вам удалось ко мне приблизиться. А если бы у вас был пистолет? Кто вам сказал, что я еду в Ниццу?

— Никто. Я хотел встретиться с вами в офисе. Это все произошло случайно.

— Случай может быть на руку террористам. Ведите ваше расследование, только держите Цандера в курсе событий. Может быть, и наткнетесь на что-нибудь важное.

— Вряд ли. Кроме этого списка, ничего нет. Мне нужно точно знать, в какой последовательности происходили убийства в то утро. Это может прояснить, что было на уме у Гринвуда.

— Убито десять человек — какая разница, в каком порядке? — Делаж надвинул очки на самую переносицу, разглядывая маленький листок с моими замечаниями и вопросами. — Ведь ваш друг не балет ставил.

— Тем не менее порядок смертей может что-то сказать. Кто погиб первым?

— Понятия не имею. Сходите в «Нис Матен» — у них представительство в Каннах. В муниципальной библиотеке есть подшивки важнейших газет.

— А полиция?

— Если вам не жалко своего времени. Они просто счастливы оттого, что появился англичанин, спятивший без всякой причины. Такова ваша историческая роль.

— Мы что — в новой Европе играем роль деревенского дурачка?

— Юродивого. Не от мира сего. Вы только представьте себе этого беднягу Дэвида Гринвуда — доктор-идеалист с его детским приютом… — Речь Делажа была исполнена приятного, но жестокого юмора — я уже и раньше отмечал садистскую черточку в этом сдержанном бухгалтере. Он отодвинулся в самый угол кожаного сиденья и смерил меня своим ледяным взглядом. — Вас очень заботит Гринвуд. Может быть, хотите раскрыть какую-то тайну? Вы его хорошо знали?

— Почти совсем не знал.

— А Джейн? Может, чуточку лучше?

— В таких вещах ни один муж не может быть уверен. — После его завуалированного намека я заговорил раскованнее. — «Эдем-Олимпия» производит на меня колоссальное впечатление, но есть вещи, которые словно бы намеренно оставлены без внимания. Ну, например, поместили нас на виллу, которую занимал Гринвуд. Дали Джейн тот же кабинет. Будто кто-то зажигает факел в темноте, посылая сигнал, который мы должны попытаться расшифровать. Половина жертв были старшими администраторами из «Эдем-Олимпии». А что, если существуют соперничающие группы, ведущие борьбу за власть? Вы говорите, что Гринвуд был юродивым? А может, лучше сказать — козел отпущения? Я еще не видел ни одного доказательства того, что он сделал хотя бы один выстрел.

Делаж смахнул ниточку с рукава. Я рискнул — в надежде, что мне удастся разбудить спящего зверя, сунул палку во вроде бы пустую нору.

— Доказательства есть, Пол… — Делаж спрятался за своими полупрозрачными очками. — Я поговорю с Цандером — нужно отойти от этой политики секретности. «Эдем-Олимпия» — штаб-квартира самых больших корпораций в мире. Их руководители — слишком важные персоны, чтобы рисковать ими из-за мелких местных дрязг. Погибшие — жертвы Гринвуда, он убил их одного за другим. Секретарши видели, как он входил в кабинеты и стрелял. Они прятались, скорчившись, за своими столами — а кровь их боссов брызгала прямо на них.

— Но при всем при том…

Но Делаж уже говорил с шофером; мы ехали по бульвару Республики мимо элегантных многоквартирных домов, расположившихся под высотами Суперканн. Когда мы добрались до Круазетт, я выпрямился на сиденье — мне нужно было наконец-то сориентироваться в неразберихе вечерних уличных потоков. Под тенью пальм двигались толпы людей, наслаждаясь теплым осенним днем — словно обитатели иных миров, которых на несколько часов прибило к этому берегу. Уайльдер Пенроуз был прав, говоря, что в них есть что-то нереальное.

Делаж сделал движение головой.

— Пол, это «Нога Хилтон». Там в вестибюле великолепные лавочки. Сделайте Джейн подарок.

— Непременно.

— Мы с Симоной от нее в восторге. У нее очарование и непосредственность инженю. Не лишайте нас ее компании. Вам бы нужно побольше участвовать в нашей общественной жизни.

— А разве она тут есть?

— Она довольно замкнутая, но весьма активная. Работа приносит удовольствие, а игра предъявляет к нам определенные требования. Для нее нужны особые качества, и она приносит особые ощущения. — Он открыл для меня левую дверь и посмотрел в сторону моря. — Я вам завидую, Пол, но будьте осторожны. Вы — летчик, как и Сент-Экзюпери, а он погиб здесь, лежит где-то в пучине морской…