Читать книгу "Точка отсчета - Михаил Анечкин"

– Я.

– Лома посади на соседнее сиденье, и, если он будет наглеть, сунешь ему в зубы прикладом.

– О'кей.

– Дальше поедем по левой дороге.

Сергей Демидов. Брянский СОБР

Бритва не соврал. Дорога хотя и была неудобной для машин, но больше не пропадала, так что мы поехали быстрее. «Вагонные споры – последнее дело». А машинные? Американцев с нами нет, и Егорыч опять оседлал свою тему. Сам толком не понимает, чего хочет, а вот бубнит чего-то себе и бубнит.

– Наши ребята сейчас, значит, себя не жалея, в Зону идут с американцами схлестнуться, а мы с штатниками в десны долбимся.

– А что, по-твоему, хорошо будет, если схлестнуться?

– Если есть за что, значит, хорошо, я так вот считаю. Давно пора им по сусалам-то врезать.

– Лихо ты, Егорыч, чужими-то жизнями распоряжаешься.

– А надо будет, и сам пойду! В сорок пятом мы им кузькину мать показавши, и сейчас покажем! Вот уж не буду за печкой отсиживаться!

– Я, Егорыч, крайние пятнадцать лет за печкой ни дня не сидел, между прочим.

Егорыч смущенно заелозил за рулем. Сам, наверное, понял, что лишнего ляпнул.

– Ты вот над чем подумай. В сорок пятом за что воевали?

– Я что «маленький», или идиот? Не знаю, по-твоему, за что тогда воевали? Экзамены вон Бритве устраивай, а не мне.

– Ладно, по-другому спрошу. Ты хоть знаешь, на что эта хрень, которую тут находят, нужна? Бритва, дай рюкзак. Что это?

– «Сальса».

– Для чего она?

– Омолаживает кожу, косметология, короче.

– А это?

– «Красный песок». – А это для чего?

– Он тверже алмаза. Сечешь? Из него шлифовальные круги получаются. Вечные. Ювелирная промышленность, точная металлообработка.

– Понятно. Этот кирпичик как называется?

– «Ландыш». Парфюмерия. Чтобы сто грамм ландыша произвести, средний химкомбинат, говорят, смену должен отработать.

– Спасибо, Бритва. Ну что, Егорыч, ты за это собирался помирать, да? За бирюльки, за одеколон и за красивых баб? Сорок пятый вспомнил… Слушать тебя противно.

– Погоди, Старшой, схитривши ты. Я вот слышал, что полно тут таких штучек, из которых оружие делают. Может, названия и не вспомню, но точно знаю, что есть.

– А зачем оружие? Для чего оно нам, Егорыч?

– Ты дурочку-то не валяй.

– Нет, ты скажи.

– Да против тех же американцев, которые все время к нам норовят влезть.

– А зачем им к нам лезть, Санек?

– Все дурнем прикидываешься, Старшой. У нас нефти и газу много, богатые мы. Варежку откроем, придут и все отнимут.

– А ведь есть страны, Егорыч, где нефти побольше, чем у нас. Только почему-то никто у них ее не отнимает.

– Еще отнимут. В Ираке вон отняли, и у остальных отнимут, дай срок.

– Надо было бы кому, уже бы давно забрали. А потом, против тех же американцев у нас ядерная бомба есть. Слышал о такой?

– Ну… не всегда же можно ее взрывать… Вот в Афгане, например…

– А на хрен в Афган было лезть? Может, вести себя надо спокойнее, и оружие тогда не понадобится?

– Ты, Старшой, с чьего голоса поешь? Американцы по всему миру воюют и останавливаться не собираются. Нам что, смотреть на это?

– Если идиоты, то пусть воюют. Флаг им в руки и попутного ветра в спину. Наедятся дерьма и крови, еще пожалеют. А то что же это получается, нам вечно с них пример нужно брать?

Егорыч обиженно засопел, крутя баранку и бурча себе что-то под нос.

А вот и приехали. Дальше дороги нет. Американцы от нас сейчас километров десять слева. Когда из крупнокалиберного пулемета садят, то слышно хорошо, хоть ветер и на них. Солнце клонится к закату, а значит, нужно что-то решать с раненым. Ненавижу такие ситуации.

Я скомандовал остановку и вышел из машины осмотреться. На холмике перед лесом фундамент старого дома. На метр-полтора торчат обгорелые стены, остатки изгороди полукругом охватывают пепелище.

– Егорыч, что тут раньше было?

– Хутор, потом хозяева померли, а их дети дом дачникам продали. Ну а пьянь местная спалила.

– Зачем?

– Ты, Старшой, что, наших алкашей не знаешь? Чтобы дачники не жили кучеряво.

– А что, те кучеряво жили?

– Да не то чтобы очень, так, дом неплохой, сад, огород…

– Постой. А погреб был?

– Должен быть.

– Поищи, пожалуйста.

Если спрятать раненого, то к вечеру мы могли бы выйти к американцам. А утром, глядишь, они парня и вытащат. Надо обмозговать. А еще, если верить моим расчетам и тому, что сказал морпех, фокус этой клятой Зоны должен быть не далее чем в двух километрах отсюда…

Погреб нашелся, даже дверь сохранилась каким-то чудом. Возле него я и собрал весь свой небогатый личный состав.

– Егорыч, вот карта, давай-ка просвети нас, что здесь к чему.

– Я эти места немного знаю, хоть и не моя территория. Странно как-то все тут, вроде не совсем так, как было раньше.

– Зона меняет местность, – вмешался Бритва. – Если изменения не сильные – это уже хорошо.

– Слева, то есть на западе, и тут, на севере, болото. Идти не просто, но пройти можно. Амеры по дороге двигают?

– По дороге, Егорыч, по дороге.

– Тогда они где-то здесь. Если идти налегке, часа через три дойдем. Как раз к закату.

– А если с раненым и с тяжелым оружием?

– Умножай на два.

– Бритва, как считаешь, что будет после захода солнца?

– Бой будет. Тяжелый. Дрянь всякая из каждой щели полезет. Так что, если брать раненого, придется еще и вооружаться как следует, Старшой. Мобильности не будет, не ускользнем, если понадобится быстро уходить. Тогда надежда только на оружие.

– Нейл.

– Да, Старший.

– Нам нужно оставить Дорна здесь.

Невесело сейчас нашему переводчику. Ему хуже всех. Для нас раненый чужак, по большому счету. А для него – боевой товарищ. Не хотел бы я очутиться на месте Алекса.

– Я не понимаю. Как мы его оставим?

– Здесь есть погреб. Мы его укрепим изнутри. Дорну нужно будет побыть одному одну ночь. Мы к вечеру выйдем к вашим, а утром вернемся за ним. Если понесем его, то по светлому не успеем.

– По светлому?

– Пока солнце светит.

– Понял.

– На болотах ночью нам не отбиться. Здесь, этой ночью, скорее всего тоже не устоять. В погребе все не поместимся. Вот такой расклад.