Читать книгу "После нас - Юрий Волгин"

– Зубы тоже в порядке. Не сломаны, не сколоты. Странно для странника, простите за каламбур. Вы же не отличаетесь праведной жизнью. Пьете, курите, нерегулярно едите.

– Я не такой, как вы считаете.

Густав поднялся, давая понять, что пора уходить, но доктор Шомов не хотел его отпускать.

– А какой же вы?

– Нормальный. Не курю, пью… пил только кофе. Все странники, с которыми я общался, мало подходят под тот образ, что вы себе придумали.

– Я не придумывал, я лечил пару таких. – Шомов скрестил руки на груди. – Кофе, говорите? Бог ты мой, в Тисках его почти нет. Я однажды пробовал этот напиток, его дарует нам отец Захарий после исповеди, в награду за очищение. И только из-за одного его вкуса мне хочется пойти к нему и исповедаться еще раз. Но это невозможно.

– Почему?

– Только раз в три года разрешено, – пояснил Семен. – Доктор, может, дадите моему другу компресс и он пойдет спать? Последние несколько дней у него были нелегкими.

– Ах да, конечно!

Шомов встрепенулся, сходил в соседнюю комнату и принес прозрачный пакет, наполненный кристаллами, похожими на крупную соль.

– Там внутри активатор. Надавите посильнее, и пойдет реакция. И не держите слишком долго, а то простудите голову!

– Спасибо, доктор. – Густав улыбнулся, пожал руку в перчатке, которая только что побывала в его ротовой полости, и они вместе с Семеном вышли на улицу.

Наступал вечер. Повсюду медленно загорались солнечные фонари. Их натащили со всего города, и они не отличались похожестью и стройностью композиции, но функцию свою выполняли на ура. Особенно страннику понравились фонари, размещенные на заборах, возле охранников. У них имелся широкий козырек-батарея с отражателем, и довольно-таки сильный поток света освещал смотровые пункты и территорию около них. Дети уже исчезли с улиц, взрослые тоже. Лишь со стороны огорода шли трое жильцов с садовыми инструментами на плечах. Они о чем-то оживленно беседовали.

Во многих окнах тоже потихоньку разгорались огни солнечных лучей, пойманных в западню хитроумными человеческими приборами. Пожалуй, это была одна из немногих доставшихся от предков вещей, которую странник по-настоящему уважал. И еще корабли. Корабли и солнечная энергия. Остальное же в этом мире стало либо опасным, либо абсолютно никчемным, странным и непонятным. Вроде бесполезной мазни в рамках, которую можно и сейчас встретить почти в каждом заброшенном доме.

Когда Густав и Семен уже подходили к своему подъезду, странник спросил:

– А откуда он взялся, этот твой доктор? Читал медицинские книжки?

– Нет. У нас два доктора, и оба владеют этой профессией по отцовской линии. У них это семейное.

– А электрическая лампочка? Ты же говорил, что генератор работает только на насос и кухню.

– О, это приятная особенность элитного дома. Для них специально установлены ветряки на заднем дворе, которые генерируют электричество в аккумуляторы. Но это слишком слабый источник тока, чтобы его можно было использовать на всех. Да и больше подобных штук мы по всему городу не нашли, как ни старались.

Густав задумчиво подкинул шуршащий компресс в ладони. Неожиданно к нему откуда-то подбежала девочка лет шести в коротком платье и протянула руку. У нее были огромные, широко открытые карие глаза и лицо, измазанное чем-то сладким; странник ни капли в этом не сомневался, потому что от нее сладко же и пахло. Вроде шоколада или меда.

Она встала на цыпочки и еще настойчивее протянула руку, беззвучно шепча что-то одними губами.

– Эй, что ты хочешь, подружка? – Странник присел на корточки и постарался улыбнуться как можно дружелюбнее. Из своего арсенала улыбок он выбрал самую милую.

Но девочка не обратила на него внимания. Она по-прежнему протягивала руку, смотрела куда-то вверх и что-то шептала. С каждой секундой ее лицо становилось все мрачнее.

Густав в недоумении встал, подкинул пакет с кристаллами в ладони и вдруг с ужасом понял, что это не пакет, а дохлая крыса со вспоротым животом. Он хотел отбросить ее в сторону, но девочка внезапно закричала, как будто кто-то включил у нее громкость:

– Отдай бяку, отдай бяку, отдай бяку, ОТДАЙ БЯКУ!!!

Странник в ужасе отбросил крысу в сторону девочки. Та ударилась об ее лицо, отскочила, махнув мертвым хвостом по тоненькому плечу, и плюхнулась на асфальт, разбрызгивая кровь. Да только девочка не обратила на это никакого внимания. Она продолжала указывать на Густава крохотным пальчиком и кричать:

– Отдай бяку! ОТДАЙ БЯКУ! Отдай!!!

Ее лицо стало синюшным, на шее выступили вены, и Густаву захотелось бежать. Бежать, убежать отсюда как можно дальше. Он дернулся, но все его тело как будто погрузилось в густое машинное масло. Движения стали плавными и медленными, практически бесконтрольными. Странник понял, что если он захочет развернуться, то на это у него уйдет не меньше получаса, а ведь еще хотя бы минута этих приближенных к ультразвуковому уровню криков, и он сойдет с ума.

И тогда он закричал сам. Голос выходил из горла сиропной патокой. Липкой, едкой, дерущей, неторопливой.

А девочка все менялась в цвете, переходя на темно-синий, пока не почернела, словно свежевзрезанный асфальт. Глаза ее становились все больше, и зубы… Густав мог поклясться, что ее зубы превращаются в острые клыки. Он попытался ударить это чудовище, но рука лишь слабо дернулась без каких-либо шансов на повиновение.

Еще немного крика, и перед странником предстал маленький черный Легионер в детском цветастом платье, то ли сползавшем, то ли просачивающемся в его тело. И он орал уже хриплым вибрирующим басом, сотрясая свою полупрозрачную студенистую плоть:

– Отдай бяку! Отдай бяку! Бяку отдай!!!

Густав закрыл глаза и начал падать назад. Он чувствовал, что это единственное на данный момент, что он может позволить себе сделать со своим телом. Закрыть глаза и расслабиться, перестав контролировать все мышцы.

Он падал очень долго.

ОТДАЙ БЯКУ!!!

Словно в вечность.

БЯКУ ОТДАЙ!!!

А голос высверливал ему мозг изнутри.

ОТАДАЙ!

БЯКУ!

Голос внезапно исчез. Как и девочка. Как и Легионер. Как и цветастое платье со сборками. Густав открыл глаза. Вокруг царила темнота. Ничего не видно. Он попытался пошевелить рукой. Вроде бы нормально, но ее тоже не было видно, поэтому с равным успехом у него могло вообще не существовать руки.

Рук. Ног.

Тела.

Парение в беззвучной невесомости. Такой большой в таком маленьком и одновременно огромном, бескрайнем мире. По ощущениям это похоже на его кошмарный сон. Или…

– Я умер? – спросил он вслух, не ожидая услышать ответа.

Но ответ был: