Читать книгу "Храбр - Олег Дивов"

Нынешний зачинщик раздора всегда казался Илье куда умнее и дальновиднее прочих сыновей великого князя. Возможно, в будущем хромой мог бы высоко поднять Русь. Однако для начала хромец решил отложиться от нее – и этим навеки опозорил себя в глазах Урманина. Клятвопреступник, теперь он был для Ильи все равно что мертвый.

Хорошо бы обезглавить смуту, много жизней новгородцев и киевлян это спасет. Верное старое правило: наступают воины – ищи среди них воеводу. Хрясь его по темечку, считай, ослабил войско наполовину. А ведь именно так ударил кто-то по отряду новгородских ловцов!..

Урманин затылком чувствовал пытливый взгляд Касьяна. Изводить строптивого ловца нарочитым молчанием Илье нравилось, но вдруг он сообразил: кое о чем можно и нужно узнать заранее. Чтобы Добрыня не терял времени и слов, рассказывая это Илье. Слова Добрыни слишком дорого стоят для пустой болтовни. Ладно бы в гривнах дорого, а то в жизнях.

– Эй! – позвал храбр. – Касьян… Михайлович! Живой?

– Живой, хвала Господу. Плохой я был христианин, и грешен весьма…

– Так уж и плохой?

– Никудышный, – убежденно сказал Касьян. – И нагрешил сверх всякой меры. А теперь крепко верить буду и праведно жить. Это ж Господь послал тебя мне. Спас невинного.

Илья на миг задумался. Он-то был уверен, что Касьяна выручила неожиданная сдержанность болтуна Дионисия и общая угрюмость ловцов. Илья унюхал в этом тайну и от скуки начал разбираться. Но чего бы не усмотреть тут промысел Божий? Господь, он такой, любит подбрасывать загадки. Говорит же отец Феофил – входите тесными вратами, лишь они ведут к правде.

– Ну и ладно, – согласился храбр. – Слушай, я лишнего не спрошу. Куда вы шли из стольного града и зачем, меня не касается. Но как вашу братию занесло по весне в Киев? Объясни.

– Да высокой водой, – охотно сказал ловец. – Нас сорок пять сначала было. Ладья малая перевернулась, трое захворали, в Киеве лежат с лихорадкой, а один вообще утоп, невезучий.

– И чего вы в Киев?..

– Епископ послал.

Касьян примолк, Илья ждал.

– К митрополиту на суд! – заявил ловец.

Микола попытался через плечо оглянуться на Касьяна.

– Ну да, – подтвердил тот. – Епископ сказал, мол, сам не разберется – и послал.

– Это что же такое натворить следует…

– Церковь сжечь по пьяни.

Заставить старого храбра растеряться было трудно, но сейчас его Бурка Малая вдруг засбоила и галопом ушла вперед. Илья сдержал кобылу, перевел на рысь, дождался Миколу с Касьяном и сказал:

– Люблю новгородцев. Есть в них что-то такое… Исконно варяжское. Пришел, ограбил, раздолбал.

– Мы не нарочно! – жалобно протянул Касьян. – Мы не хотели!

– Еще бы вы хотели! Ха-ха-ха!

– Просто выпили чуток и решили батюшке в морду дать…

– Тпру! – заорал Илья. – Стой! Ой, сил моих нет… Гы-гы-гы!!!

Он кубарем скатился на обочину и сел, держась за живот. Миколу трясло от хохота в седле. Касьян смущенно улыбался.

– Ты… вообще… ловец… везучий… – выдавил сквозь смех Микола. – У тебя… запас удачи… что надо! Весело вы, добры молодцы, на Пасху разговляетесь!

– Эх, если бы на Пасху, – сказал Касьян. – Еще в пост.

Илья на обочине лег. Кобыла озадаченно смотрела на храбра, потом осторожно потянулась к нему мордой – не при смерти ли хозяин. Дышал Илья и вправду трудно.

– Вот потому, – объяснил Касьян, – епископ Аким нас в Киев и отправил. Слишком много для одного раза, сказал. Пускай, говорит, сам митрополит вам епитимью назначит. Епископу виру собрали, а не взял. Сказал, представить не может, сколько такое безобразие стоит.

– Я его понимаю, – заметил Илья, садясь.

– Ну, пару наших, самых малых, родители все-таки откупили. А прочих, особенно зачинщиков – в Киев.

– М-да… Посмешил ты меня, ловец Касьян Михайлович! – Илья огладил кобылу и полез в седло. – Правду сказал – великий ты грешник, великий!

– Я больше не буду, – пообещал Касьян.

– Куда уж больше. Эй, Микола, тронули! Давай, ловец, дальше рассказывай…

По словам Касьяна, митрополит пришел сначала в ужас, а потом в неописуемую ярость, когда к нему явилась эдакая разбойная братия. Худенький сморщенный отец Феофил нагнал на ловцов такого страху – впору было завидовать утопшему. Однако позже, всех допросив и уяснив, что пьяная выходка была именно пьяной выходкой, а не смутой против веры Христовой, митрополит сменил гнев на милость. Назначил большую, но, впрочем, справедливую виру за уничтожение церковного имущества. И отправил ловцов замаливать грехи в пешем паломничестве по святым местам. А новгородцы и рады были убраться подальше: на родине их ждал не самый ласковый прием. И так об Касьяна с братом – вдвоем куролесили – родитель успел обломать все лавки в доме.

– И пошли вы до града Иерусалима… – заключил Илья.

– Ага.

– С заходом в княжий терем.

Касьян, до того словоохотливый, тут же замкнулся.

– Об этом не спрашиваю, – заверил ловца храбр. – Погоди-погоди! Самое любопытное. А за что вы батюшке хотели в морду дать?

Касьян опустил глаза.

– А никто не помнит, – сказал он. – Пьяные были.

И загрустил.

* * *

До ночи все-таки не успели, въехали в Киев утром. Илья по спешке даже не переоделся, на княжий двор прискакал в дорожном. Угадал в самый раз – воевода прибыл с заутрени, стоял на крыльце главного терема, беседуя с тиуном.

– Здравствуй, Ульф, – сказал Добрыня.

– Здравствуй, Торбьёрн.

Они здоровались так спокойно, будто расстались только вчера. Но обнялись крепко.

Княжий тиун поклонился Илье едва не в пояс и со словами «пойду скажу» исчез.

– Ну? – Добрыня кивнул Миколе, задержал взгляд на Касьяне, недобро сощурился, повернулся к Илье. – Что скажешь, брат крестовый?

– Там, куда я ходил, порядок. Тут непорядок.

Добрыня присел на каменную ступеньку, хлопнул ладонью рядом с собой. И уставился на Касьяна.

Илья тоже сел, невольно потеснив Добрыню – крыльцо едва вместило двоих великанов. Оба все еще были очень сильны, без намека на старческую дряхлость, но седина да морщины выдавали их возраст. И если Илья был местами в дорожной пыли, то Добрыню будто с ног до головы присыпало этой пылью. Он стал пегим и блеклым, укатала его власть. И глаза воеводы смотрели устало, словно это он вернулся из дальнего похода.

– Ну? – повторил Добрыня.

Илья коротко поведал о встрече с паломниками и зарытом в землю Касьяне. Касьян маялся под взглядом Добрыни, не знал, куда девать руки, то прятал за спину, то клал на пояс, ковырял сандалией песок. Микола Подсокольник стоял рядом и косился на ловца, прикидывая, как его хватать, если вдруг побежит.