Читать книгу "Инженер его высочества - Андрей Величко"

В двух километрах от нас застыл броненосец «Петр Великий». Кстати, эксперимент с порталом увенчался успехом — он открылся именно в трюм, когда «Петр» вышел в море. Я тогда еще взял палку колбасы, дернул ее за шнурок с биркой и бросил в темную дыру портала. Остальным и лимонки не пожалею, пояснил я свои действия Гоше.

Со стороны берега послышался треск моторов — приближались самолеты. Скоро над нами пролетело первое звено — три курсанта и Мишка-казачонок в качестве лидера. Второе вела Маша. Вот казачонок навел свое звено на корабль и свернул — по плану, командиры должны были бомбить последними. В атаку пошел де Хэвиленд. Грамотно, и не скажешь, что всего месяц, как летает. Он увеличил угол, бросил бомбу… вот ведь гадство, попал! В самый кончик носа, который просто исчез во вспышке взрыва. Следующий промазал. Но третий опять попал, да что же за невезуха! Бедный корабль лишился трубы и задней части надстройки. Казачонок закончил круг и показал класс. Я уверен, что он целился именно туда, куда попал! Теперь вместо и до того поврежденного носа ветеран имел какой-то тупой обрубок. Начал разгораться пожар, и тут налетела Маша со своим выводком. У нее тоже промазал только один. На корабле уже горело все, что можно, и Маша развернулась на боевой курс — вносить завершающий штрих в картину. Ведь утопит же сейчас бессердечная девка старика! Мне было до слез жалко первый русский броненосец.

Мощная бомба племянницы, похоже, сквозь развороченную палубу попала в трюм. Взрыв был глухим, но «Петр» начал крениться набок.

— Что там сейчас творится? — оторвался от бинокля один из морских офицеров. — Эти ваши аэропланы, господин Найденов, надо расстреливать заранее. Опасная вещь. Вот только как же быть с Гаагской конвенцией тысяча восемьсот девяносто девятого года?

— Вы имеете в виду, что по ее условиям запрещается бросать бомбы с воздушных шаров и им подобных аппаратов?

— Вот именно.

— Так у самолета нет ничего общего с аэростатом — принцип полета совершенно другой. А математически шару подобен эллипсоид вращения, на который совершенно непохожа наша этажерка. Тогда уж надо и шрапнельные снаряды запрещать. Летит себе снаряд по небу, прилетает куда надо, и на противника сыплются осколки. Аэроплан тоже летит, тоже прилетает, тоже что-то разбрасывает. В чем разница? Вот с воздушных шаров, согласен, бомбы бросать нельзя. Нам нельзя, противник пусть себе делает что угодно, ибо это глупость.

Поврежденный броненосец держался на воде, но с заметным креном на нос и на борт. К нему спешили буксир и катер с аварийной командой. «Светлана» разворачивалась в Кронштадт.

«Если бы мы специально хотели преувеличить мощность нового оружия, лучше бы у нас все равно не вышло, — мрачно думал я. — Теперь что же, при любой атаке нужно планировать нанесение минимального вреда противнику? Тогда точно всех перетопим…»

Через день мы смотрели перечень повреждений корабля-мишени. В общем, ветеран выдержал. Как заверили флотские офицеры, доплыть до базы он смог бы, но участвовать в бою — нет. Гоша торговался с дядей об условиях передачи некоторого количества самолетов флоту. Общая договоренность была такая, что самолеты остаются принадлежать авиации, то есть Гоше, но прикомандировываются к флоту. Флот, то есть дядя-адмирал, аналогичным образом выделяет нам несколько кораблей. Теперь шел торг — сколько на сколько.

В документе о повреждениях меня заинтересовали тонкости. Ну каким, скажите, образом в результате авианалета бесследно испарилась динамо-машина? И сервиз из кают-компании, обратившийся в пыль, тоже вызывал серьезные сомнения. Четыре шлюпки, конечно, обязательно сгорели бы, но я хорошо помнил, что «Петр» перед отплытием их не имел. Лезть с ненужными вопросами я не собирался — портить отношения с флотскими в мои планы пока не входило. А вот сфотографировать этот документ после его подписания дядей Алексеем на всякий случай не помешает.

Потом с высочайших торгов вернулся Гоша. Он сказал, что пока в обмен на три десятка самолетов нам дают крейсер «Владимир Мономах» и что выделена сумма на его переоборудование. Но не успел я порадоваться щедрости генерал-адмирала, как Гоша спустил меня на землю, сказав, что этой суммы хватит разве что на покраску, но и превращать за свои деньги этот крейсер во что угодно нам никто мешать не будет. Гоша сиял — как же, теперь у него будет свой (ну или почти свой) корабль! Дело в том, что авианесущий крейсер по нашему настоянию считался соединением, оперативно подчиненным командиру базирующейся на нем авиагруппы. А корабль — это просто средство ее доставки и обороны в случае чего.

— Ну вот, ты теперь в Англии для своего парохода хоть пару современных пушек с запасными стволами приобрети, а то ведь на нем такой металлолом стоит… Предложи им несколько запасных движков, это они прошляпили, а Джефф уже в курсе, что одного мотора хватает на месяц полетов, не больше. Кстати, вручим ему диплом, и пусть едет с тобой. Снайпер-бомбометатель, блин. Но ты в туманном Альбионе особенно не рассиживайся, тут через месяц твой братец Коля заболеет.

— Как думаешь, удастся под это дело отговорить его от проникновения в Корею? — с надеждой спросил Гоша.

Мне очень хотелось в ответ предложить ему губозакатывательный механизм, но я дипломатично сказал, что, мол, посмотрим. А про себя подумал, что даже предлагать Николаю назначить Гошу наместником Дальнего Востока пока не стоит.

Дальше мы уточнили детали для Гошиного поверенного, отправляющегося в Бразилию за каучуком и бальсой. С сырьем для резины мы уже опоздали, там все давно куплено на корню, а вот бальса — весьма ценный материал на деревянном этапе самолетостроения — своего однозначного хозяина пока не имела. После чего я шагнул в московский гараж ждать Гошиного прибытия в Англию.

В Москве мне надо было приобрести несколько парашютов, ведь новые самолеты, «Тузики», были уже почти готовы. Нашей троице парашюты так и достанутся из двадцать первого века, остальным предполагалось шить их на месте, по образцу. Кроме того, нужно было купить загородный коттедж для организации порталов к ВИП-персонам типа Ники. Все это обошлось мне в неделю беготни. Ну и наконец я сел на парашют в своем свежеприобретенном доме и стал ждать сигнала от Гоши.

«Готов?»

«Ага».

«Открываем!»

Возникло маленькое окошко, вроде нашего первого портала, с противоположной стороны которого мне улыбался Гоша. За его спиной можно было разглядеть какое-то темное помещение с металлическими стеллажами.

«Кормовой зарядный погреб главного калибра! — подмигнул мне Гоша. — Закрываем, а то сюда сопровождающий идет».

Закрыли, после чего мне оставалось только ждать прибытия высочества в город имени себя. Время ожидания я потратил на покупку и расстановку мебели. Под конец я просто сидел, как на чемоданах, и ждал. А потом шагнул из снежно-слякотного марта в солнечное начало сентября.

Глава 14

На днях должен был заболеть Николай, и в связи с этим я ваял своеобразный прибор. Он представлял собой небольшую эбонитовую коробку с тремя кнопками, двумя лампами и стрелочным вольтметром пятьдесят второго года изготовления. Его функции заключались в том, что при нажатии на первую кнопку зажигалась синяя лампа, а вольтметр начинал показывать три вольта. При нажатии на вторую зажигались обе лампы, внутри громко щелкало реле, вольтметр зашкаливало. При нажатии на третью прибор выключался. Зашедший ко мне Гоша некоторое время пытался понять смысл этого устройства, но, видимо, не смог, потому что спросил: