Читать книгу "Одной ногой в могиле - Джанин Фрост"

Мать испуганно взглянула на меня через его плечо:

— Кэтрин! Ты ведь не останешься с этим созданием? Онпохитит твою душу. Он изменит тебя…

— Моя душа принадлежит мне и Богу, мама. Кости не смогбы ее забрать, даже если бы захотел. — Я встала так, чтобы смотреть ей влицо, и сделала глубокий вдох (держись — теперь или никогда!). — И ябольше не позволю ни тебе, ни кому-нибудь другому вмешиваться в мою личнуюжизнь. Ты не обязана любить Кости. По мне, можешь ненавидеть его всей душой, нопока я с ним, тебе придется его терпеть. Дону и остальным — тоже. Или… я уйду.И никогда не вернусь!

Мать тупо разглядывала меня и Кости, переводя взгляд содного на другого. Потом ее глаза блеснули, и она горько рассмеялась.

— Только попробуй, мама, позвонить ко мне на работу ипотребовать, чтобы его убили! Ты видела, что он сделал тогда на шоссе, а ведьон не злился в тот момент! И еще. Если кто-нибудь на него нападет, убью.Любого!

Я взглядом дала понять, что говорю серьезно. Конечно, я бывсеми средствами постаралась этого избежать, но в конечном, счете так ипоступила бы.

— А потом мы с Кости исчезнем. Навсегда. Тыдействительно этого хочешь? Если я останусь здесь с тобой и с ними, у менябудет гораздо меньше оснований пожелать превратиться в вампира. Лишишь меняподдержки людей — и… как знать?

Я бесстыдно играла на ее величайшем страхе, но она этозаслужила. Губы Кости дрогнули.

— Оцените светлую сторону, — с дьявольскойхитростью стал уговаривать он. — Если вы оставите нас в покое, рано илипоздно я ей надоем. Но, вынуждая нас к бегству, вы предоставляете мне несколькоальтернатив… — Окончание фразы повисло в воздухе.

— Думаешь, я поверю хотя бы одному твоему слову? —отбивалась мать. — Куда лучше для всех было бы, если бы ты сам себяпроткнул колом и умер навсегда. Если бы ты и вправду ее любил, так бы и сделал.

Кости бросил на нее колючий взгляд. И нанес удар:

— Знаете, в чем ваша беда, Джастин? Вам отчаянно нуженхороший секс.

Я глотнула джина, чтобы скрыть рвавшийся наружу смешок.Господи, как я сама не додумалась? Она возмущенно фыркнула. Кости продолжал,будто ничего не слышал:

— Имейте в виду, своих услуг я не предлагаю. Своеотработал еще в семнадцатом веке.

Я ахнула, и джин попал мне не в то горло. Неужто он сказал освоей прежней профессии? Иисусе! Сделай так, чтобы я ослышалась! Но это не былообманом слуха.

Кости спокойно продолжал:

— У меня есть друг, который должен мне услугу. Берусьего уговорить… Котенок, с тобой все в порядке?

Я перестала дышать, едва услышала, как он легко признался всвоем прежнем занятии. Добавьте застрявшую у меня в легких жидкость, и… Нет, сомной не все в порядке!

Матери было не до меня. Она извергала поток оскорблений:

— Грязный выродок, жалкий содомит…

— Сразу видно, какое ей выпало детство. Вы, женщина,больше заняты собой, чем своей дочерью: разве не видите, что она задыхается?

Кости похлопал меня по спине, чтобы помочь выкашлять джин избронхов. Первый вдох оказался болезненным. На глазах обильно выступили слезы,но все же мне удалось сделать еще один мучительный вдох и еще один…

Убедившись, что я снова дышу, Кости вернулся к тому, на чемостановилась мать:

— «Содомит» — неверное определение, Джастин. Моимиклиентками были женщины, а не мужчины. Просто хотелось бы прояснить этотмомент. Не могу допустить, чтобы у вас сложилось обо мне превратное мнение.Конечно, если вы не доверяете моим рекомендациям по части секса, мне кажется,друг вашей дочери Хуан мог бы взяться за тяжкий труд по…

— Довольно! — завопила она, распахивая входнуюдверь.

— Заходите почаще! — крикнул он ей вслед.

Дверь захлопнулась с такой силой, что в окнах задрожалистекла.

— Она пойдет к Дону, — прохрипела я посленечаянной попытки дышать джином.

Кости только ухмыльнулся:

— Нет, не пойдет. Она хоть и вне себя, но хитрость приней. То, что ты не уступила, возымело действие. Она малость покипит и станетвыжидать подходящего случая. Что бы она тебе ни говорила, она никогда нерешится на разрыв с тобой — у нее никого больше нет.

Кости меня не убедил.

— Все равно ты должен остерегаться удара в спину.Против тебя могут выслать команду.

Он рассмеялся:

— И чем это кончится? Чтобы загнать меня в угол, нужнанебольшая армия, а я услышу ее издалека. Не дергайся, милая. Меня не так легкоубить… Ты в этом пойдешь или переоденешься?

— Зачем? — подозрительно спросила я.

— Я веду тебя ужинать. Так положено, когда ухаживаешьза девушкой, верно? Кроме того, твой ужин остыл, а он и в подогретом виде былне слишком аппетитным.

— Но что, если… — начала я и осеклась.

Судя по лицу, Кости понял, что я хотела сказать: «Что, еслинас увидят вместе?» Если я в самом деле хотела исполнить свое решение —попробовать восстановить отношения, — мне придется примирить Кости сосвоей работой, с Доном. Или бросить работу и надеяться, что я не стануследующим заданием моей команды.

Теперь или никогда!

— Пойду переоденусь, подожди меня.

Кости иронически улыбнулся:

— Мне не привыкать.

18

Вопреки ожиданиям три дня ни моя мать, ни работа ничем осебе не напоминали. Я не переставала удивляться, что, как и говорил Кости, матьне кинулась к Дону с воплем: «Носферату, р-р-р!» Так ли силен был страхпотерять дочь? Я всю жизнь чувствовала, что она была бы счастливее без меня.Трудно поверить в жертву с ее стороны ради возможности находиться рядом сомной.

Может, она просто выжидала? Это казалось болееправдоподобным сценарием.

Каждый вечер мы куда-то выходили вместе с Кости — вресторан, кино, бар или просто погулять по Ричмонду. Я никогда в жизни не былатак счастлива! Каждый раз, открывая дверь и видя его стоящим на пороге,чувствовала, что сердце пускается в пляс. Он, конечно, не мог этого незаметить, но никогда не заговаривал на данную тему.

Кости выполнял обещание «не торопиться» и ждал первого шагас моей стороны. А сдерживаться было все труднее. Я сама потребовала от негосдержанности, но чем больше времени мы проводили вдвоем, тем чаще забывала,зачем мне это понадобилось. Всякий раз, как он брал меня за руку или наши теласоприкасались, каждый вечер, когда мы прощались на крыльце и он уходил, даже непоцеловав на сон грядущий, я изнывала от тоски. Невозможно больше тянуть! Всезакончится тем, что я сама на него накинусь.