Читать книгу "Пир во время чумы - Николай Леонов"

Машина остановилась. Николай схватил сидящих впереди за воротники, притянул к сиденью.

– А ты, Сергей Васильевич, совсем умом тронулся. Мефодий меня к тебе послал, он с тебя и спросит, сам знаешь, Мефодий мужик не юморной, серьезный. Испугались? Не осуждаю, но вы деньги взяли, не годится, не по-людски так-то, и я, хоть и моложе, да не мальчик.

– Держи! – Усков бросил через плечо тряпичный сверток. – Я тебя на ихнюю хату вывел, место нападения определил, тир указал – и все. Я из дела выхожу, дружбан мой – тоже. Провальное ты дело задумал, а Мефодий с годами стал из ума выживать. Тут не то что вышка – до суда не доживешь. Ты уж мне поверь, я понимаю. Молодец, что трехнулся, грех с души снял, давай расстанемся и забудем.

– Годится, – сказал Акула. – Поедем в гараж, возьмем «волжанку», отберем у мужика половину. – Он ударил кулаком по затылку молчавшего напарника.

Мужик ткнулся лицом в приборный щиток, хлюпнул разбитым носом.

– Могу старенький «жигуль»-трешку отдать. Права имеешь? Доверенность сделаем, тачка на ходу.

– Едем. – Акула постучал разводным ключом по плечу Ускова. – В гараже договорим.

Так и сладили, «Жигули» проверили, «Волгу» опять же в гараже оставили, выехали на улицу. Вылезли из автомобиля, стояли втроем, молчали. Водитель протянул Николаю ключи, техпаспорт и доверенность.

– Там только фамилию твою вписать, «жигуль» старенький, в розыске не значится, менты тебя не тронут.

– Ты со мной обознался, дядя, – сказал, чеканя слова, Акула. – От меня до могилы куда как ближе, чем от любого прокурора. Икнешь супротив – тебя люди на дне морском найдут, и умрешь ты совсем плохо.

Акула ткнул разводным ключом мужика в живот, тот хрюкнул, упал на колени. Николай плюнул ему в лицо, повернулся к Ускову, сказал:

– Поехали разбираться.

Бывший вор, ныне агент, человек, имеющий семью, запутавшийся и несчастный, согнулся, сел в «Жигули» за руль. Акула устроился рядом, они поехали в центр. В гостинице «Минск» легко получили одноместный, вполне приличный номер.

Разделись, расположились, взяли в буфете бутылку коньяку, кофе и конфеты, после чего Акула опустился в кресло, указал пальцем на кресло напротив, велел:

– Исповедуйся.

– Стареть стал, к покою привык, деньги очень нужны, думал, сдюжу, да понял, что не гожусь. – Усков аккуратно глотнул из рюмки. – Ты парень духовой, фартовый, до сегодняшнего дня тебе карта в цвет перла, только одна в разрез ляжет, и конец тебе. Ты с мозгами, но не оперативник. Допустим, твои лохи дело исполнят и ты сумеешь их забрать. Кого-то прижать хочешь. А кого ты можешь прижать, коли сам соучастник? Как бугаев с места мокрухи взял в машину, так сразу же полностью соучастник. А опытный следак в тебе вмиг организатора определит, и статья твоя конца не имеет.

– А ты, значит, в милиции служишь? Стукачом, – сказал задумчиво Акула. – Плохо. Обоим. Тебе хуже. У тебя семья.

Николай подвинул к себе столик с телефоном, взял листок с номерами, разобрался, по какому коду звонить, набрал номер. Трубку сразу взял Мефодий.

– Никола? – закричал он. – Как дела в столице, как товар и чего не звонишь?

– Здорово, отец, – ответил Акула. – Не кричи, все в норме. Вот сидим в гостинице, кое-что посмотрели, твой старый кореш коньяк пьет, а помогать в покупках отказывается.

– Дай сюда, я объясню, – зарычал Мефодий.

– Не надо, я и сам говорить умею. Он мужик неглупый, сообразит: если меня к стенке не ставить, то я человек нормальный. Ты ему скажи, что меня очень ждешь, и запиши мой телефон. – Акула продиктовал номер, протянул трубку Ускову.

– Здорово, старина, – севшим голосом произнес Усков и замолчал, слушал, становился все меньше, словно таял.

Акула отобрал у него трубку.

– Мефодий, это снова я. В городе порядок? Ну и хорошо. За меня не беспокойся, Сергей Васильевич мужик правильный, мы с ним, уверен, договоримся. Буду звонить каждый день в это время, – и положил трубку.

Усков сидел в кресле согнувшись, закрыв глаза, по его впалым морщинистым щекам текли слезы. Николаю стало так муторно, словно он ударил старика или ребенка. Выпил коньяку, другую рюмку сунул в безвольную руку Ускову, но старый вор не удержал, рюмка упала на ковер. Николай разозлился, снова наполнил рюмку, запрокинул голову Ускову и вылил в его кривящийся рот коньяк. Усков поперхнулся, натужно проглотил, пробормотал:

– Будьте вы прокляты.

– Мы прокляты, а тебя, так живым на небо пора тащить? – зло спросил Акула. – Чего разнюнился, как баба? Чего такого тебе Мефодий сказал?

– Он спросил… – Усков икнул. – Он спросил, сколько моим ребятам годков.

Акула знал своего крестного, понимал, что это не пустая угроза. Видно, Усков тоже хорошо знал Мефодия.

– Я повешусь, он не посмеет тронуть сирот. – Усков утерся, выпил еще, зыркнул с ненавистью.

– Ты что, сука, в гестапо попал? – вспылил Николай. – Слушай и запоминай! Пока я живой и на свободе, никто не посмеет и пальцем тронуть твоих пацанят!

– Ты не знаешь воров! Аленке уже семнадцать, на сходке ее порвут.

– А ты не знаешь меня, – тихо ответил Акула. – Если что, то первым умрет Мефодий. Он мне заместо отца, но убью, как собаку, прежде чем рот откроет. Вот тебе крест! – Он широко перекрестился.

– Ты что же, против своих пойдешь? – не веря, спросил Усков. – Тебя же везде найдут.

– Держи деньги и не бросайся больше. – Акула сунул сверток в руку старого вора. – Мы сделаем так. Мне показываться на глаза моим бойцам нельзя. Ты прав – сразу соучастник, а то и организатор. Где моя дурья башка раньше была? Но я не отступлюсь. Ты свою «Волгу» перегони в свой гараж. Ездить будем на «Жигулях», они ничьи, от них дороги нет. Вопрос один: как определить момент мочиловки? Машину, так думаю, надо ставить не у их квартиры, а у того дома, что они тогда рассматривали. Нечего за ними кататься, засечь могут. А мочить будут обязательно вечером, поутру народ на работу идет, и машин на шоссе много, можно в затор попасть. Надо встать неподалеку от того подъезда, ждать…

– Да я готов ждать всю оставшуюся жизнь! – Усков поднялся, показывая готовность бежать в засаду немедленно.

– Сиди, старый пень. У тех людей все рассчитано до минуты. Раз они сегодня стреляли, значит, сегодня на дело не пойдут. Когда к месту приедут, их машина у подъезда стоять не будет, встанет в конце улицы. Эх, знать бы, кого они хотят порешить – бабу или мужика?

– Скорее мужика, – сказал Усков.

– Скорее, вернее… Нам надо знать точно. Стрелки засядут в подъезде. Машина, а то и две будут стоять поодаль, один филер, может, и больше, встанет в магазине, будет гулять с коляской и радиотелефоном. Когда жертва прибудет, филер даст команду в подъезд и уйдет. Когда мои придурки отстреляются и выскочат на улицу, они должны попасть в твою машину. Если ты вырулишь на площадь – все, тебя не достать. Убийство-то организуют те же бандиты, только государевы люди. Они орать по рациям не могут.