Читать книгу "Письма на воде - Арина Холина"

– Не в этом дело.

– А в чем?

Перемены многих пугают.

Одно дело – потеть двадцать минут на беговой дорожке, и совсем другое – удирать от хулиганов.

Я не могла осуждать Никиту. И в моей жизни был такой эпизод.

Был мужчина, старше меня. Мы жили вместе почти год, потом я немного его разлюбила, но не до конца, и даже скучала, когда он уезжал. Но однажды я встретила Антона. Ничего не произошло, пока он не уговорил меня увидеться. Я долго не поддавалась, даже приготовила речь: «Не звони мне больше, бла-бла-бла…», но мой мужчина уехал, и мне было скучно, и настроение угрюмое…

Ты поневоле задумаешься о переменах, если не встаешь с кровати неделю.

Антон предложил уйти к нему. Я ревела – от отчаяния, потому что не могла ни на что решиться. Мне было страшно. И ведь я знала, что с тем мужчиной мы долго не продержимся. Но надо было говорить, объяснять, переживать, менять, отправляться в неизвестность. А мне ничего об Антоне не было известно, кроме того, что мы с ним лучшие в мире любовники.

Мне до сих пор интересно, что бы случилось, если бы я ушла. Антон все-таки привлек бы меня к этим его утренним пробежкам? Я бы тоже купалась в проруби? Бросила бы курить? Выучила немецкий и уехала бы с ним в Германию?

И жила бы в Кельне, где художник Чарли Банана сделал мне предложение?

Мне было пятнадцать. Он был взрослый. Скандинавская внешность – волосы цвета спелой ржи, я первый раз видела такие голубые глаза.

Нам с отцом рассказали, что девушка Чарли перерезала себе вены в его ванной и умерла, после чего Чарли стал импотентом. На нервной почве.

Я видела его два или три раза.

И вот он заявился к моему отцу и сказал, что хочет на мне жениться. Может, у него на меня стоял. Наконец-то. Мысль об этом мне льстила. Но замуж не хотелось.

Я строила планы, как позвоню ему в дверь, он откроет, обнимет меня, и я первый раз в жизни почувствую возбужденного мужчину.

На улице мы обходили друг друга стороной – он стеснялся не меньше меня, и я так и не позвонила.

Иногда лучше оставаться на беговой дорожке. Тут есть уверенность в том, что произойдет через минуту.

Только вот нужна ли она, эта уверенность?

И, если честно, от Чарли я отказалась потому, что он был совсем бедный. Не всегда, но в то время.

А с Антоном не осталась потому, что в душе считала его занудой.

Хотя кто знает?..

Ирочка вовсю разошлась. Скандалы оставляли черные бреши на их и без того беспомощном браке.

– Почему ты не поехал со мной к маме в больницу? – орала Ирочка, у которой было не так уж много поводов упрекнуть Никиту.

– Я сто раз говорил! – не оставался в долгу Никита. – У меня лежали документы на машину! Их ждал покупатель! Ты что развалилась?! Ты же на такси ехала, не пешком шла!

– Да что ты говоришь! Если бы не папа, у тебя вообще не было бы работы!

– Я завтра же уволюсь!

Как это обычно и бывает, в какое-то мгновение скандал сошел с дистанции – перед тем, как выйти на третий круг. Никита вдруг рухнул на диван, схватился за голову и сказал:

– Нам лучше разойтись.

– Что?! – завопила Ира. – Разойтись! Да мы столько для тебя сделали! Сделали из тебя человека! Если бы не…

Никита ушел. В гараж. Сережа, владелец, добрый человек, не рассердился, отдал ключи и даже напился вместе с Никитой. На второй день его там нашла Саша.

– С ума сошел? – воскликнула она. – Как ты здесь моешься?

– Никак. Принимаю космический душ, – Никита кивнул на влажные салфетки и лосьон после бритья.

– Поехали ко мне!

Саша не успела подумать, но пожалеть успела. Однако Никита у нее только помылся. Позвонил тесть и сказал, что нужно поговорить. В его голосе преобладали заискивающие ноты.

Никита попросил Сашу сжечь его рубашку и уехал. Саша вытащила из ванной мокрую рубаху, которой Никита вытирал пол, и отправила ее в помойку.

– У нас с Раисой Павловной тоже не все слава богу… – признавался тесть. – Мы же после рождения Ирочки два года вместе не жили… Всякое бывает… Брак – это работа… Хрупкая девочка… Не переживет…

В коридоре подслушивала Раиса Павловна и время от времени позванивала Ирочке.

Никита вернулся в семью.

Саша так и не поняла, хорошо это или плохо.

А Никите у нее понравилось. По дороге к Саше он думал о том, как они будут жить в ее студии.

Он грелся в джакузи, рассматривал просторную ванную комнату с современной техникой, красивым кафелем, дорогой мебелью.

В остальных комнатах его поджидал богатый ремонт, удобные итальянские диваны немного под старину, ковры ручной работы. Он к этому привык.

Зато у Ирочки сиськи большие.

Спустя пару дней Никита полюбопытствовал насчет рубашки.

– Я ее выкинула, – ответила Саша.

– Как выкинула?

– Ну, сжечь ее было бы все-таки трудно…

– Ты о чем?! Это Гуччи!

– Никита…

– Да е… твою мать!

– Полегче! Ты с какой стати так со мной разговариваешь?!

– Саш, ну какого черта…

– До свидания.

Саша бросила трубку.

И Никиту, конечно же, тоже бросила.

– Мы можем поговорить? – Он дозвонился ей с седьмой попытки.

– Никита, о чем?

– Мне нужно многое тебе сказать.

– Ты ошибался. Все не так просто. У тебя сейчас не самое простое время. Ты по мне скучаешь. Да?

– Да.

– Это детский лепет, честное слово. Я тебе даже верю, только вот свои проблемы решай сам.

– Я думал…

Он замолчал.

– Что ты думал?

– Мне кажется, есть смысл подумать о нас с тобой.

– Ну вот и думай, – отрезала Саша.

Она решила тогда, что так для нее лучше. Не хотела становиться спусковым крючком. Не хотела произносить: так хочу быть с тобой, бросай жену, будет хорошо, будет здорово, мы уже одной ногой в раю! Я буду держать тебя за руку, когда ты начнешь хныкать и когда скажешь, что жена – сволочь и грабительница…

Все это казалось ей унизительным.

«Не любишь – разводись, – думала она. – Любишь – не занимайся сексом с другими женщинами». Она могла бы – возможно – быть с ним, но со своей жизнью он должен был определиться сам.

Мы не умеем сочувствовать чужим слабостям – только потому, что сами бываем беспомощны и неуверены в себе.