Читать книгу "Грамота - Эдуард Успенский"

В ее педагогическом мозгу все сказки перепутались. Но вы-то, читатели, знаете, кто так говорил. Так говорил совсем не медведь, а лиса в сказке про «Зайца и лису».

Когда весь сундук показался из песка, лопаты перестали копать и встали в прямую линию по стойке «смирно».

Дядя Коля Рабинович спустился в яму, поколдовал в замке и со скрипом поднял тяжелую крышку. Там столько золота было, что солнце из сундука так и брызнуло! Все даже зажмурились.

В сундуке лежали монеты с профилем очень бородатого царя. Этот царь был с морским уклоном, потому что в руках он держал трезубец. А на другой стороне монет была изображена золотая рыбка. И еще было много-много жемчуга.

— Почему эти деньги такие? — спросила Василиса Премудрая. — С морской тематикой?

— Не знаю точно, — ответил Кощейчик. — Но, кажется, мой дедушка Кощей морского царя победил. Они под водой сражались. Морской царь под водой всех побеждал. Там богатырям воздуха не хватало. А мой дедушка мог без дыхания жить.

— Ой, какие мы теперь богатые! — закричала Бабешка-Ягешка. — Мы все теперь можем купить.

Но товарищ Хрюкина встала на сундуке, как Ленин на броневике, и строго возразила:

— Нет. Это не мы теперь богатые. Это наше государство теперь богатое. Потому что все найденное в земле надо сдавать государству.

— Почему? — спросил Емеля. — У нас такой закон. Гриб нашел — он твой. Ягоды нашел — они твои. Рыбу поймал — твоя рыба.

— У вас неправильный закон. Вот у нас закон такой: все, что нашел, отдай государству. И оно даст тебе 25 процентов. Мы обязаны отвезти клад в Москву и сдать в банк.

— Но почему? — спросила Бабешка-Ягешка.

— Потому что все это принадлежит народу.

— А разве мы не народ? — спросил дядя Коля Рабинович. — Мы ведь тоже народ.

— Вы не народ, — ответила кикимора Хрюкина. — Вы — набор случайных личностей. Педагогически говоря — временный трудовой коллектив.

— Вы должны нам помочь отвезти это богатство в столицу нашей Родины — Киевский вокзал, — торжественно произнесла кикимора тов. Кнопкина.

Все растерялись и замолчали. И вдруг дядя Коля Рабинович Коровий сын заругался:

— А плевал я на вас, две тетки! Не буду я вам помогать.

— И я не буду, — сказал Емеля.

— И я, — сказала Бабешка.

— А нам и не надо помогать, — сказали кикиморы. — Мы сами справимся.

Они спустились в яму и взялись за ручки сундука. Но как они ни старались, они ни на волосок не могли поднять тяжелый сундук.

Все остальные герои взяли лопаты и пошли к печке. Начинало темнеть, пора было ехать ночевать к Емелиным родителям.

— «Сами справимся», — передразнил их дядя Коля. — Да им простой ящик с гайками не поднять. А здесь золота не меньше полтонны. Им хороший подъемный кран нужен.

Печка постояла немного, пока Емеля растопил ее, и тихо-тихо так поехала. Все грустно сидели на ней, свесив ножки. Педагогические кикиморы из ямы не вылезали. В последний момент выскочила кикимора Кнопкина и закричала:

— Стойте, стойте!

— Хватились, — сказала Василиса. — Надо их забрать с собой.

Но кикиморы никуда ехать не собирались. Педагогическая Кнопкина кричала:

— А протокол? Вы не подписали протокол!

— Придется задержаться, — сказала Ирина Вениаминовна.

— Но мы же еще не умеем подписываться, — удивилась Бабешка.

— А мы попробуем. Давайте сюда ваш протокол.

Тов. Кнопкина достала из-за лифчика пластмассовую папочку и ручку:

— Вот. Подписывайте.

Василиса Премудрая взяла протокол и прочитала:

«Специальная школа для сказочных героев закрывается. Потому что ученики не соответствуют требованиям сегодняшней самой передовой в мире педагогики, а учиться по нашим приказам не хотят.

Педагоги: тов. Коридоров, тов. Хрюкина, тов. Кнопкина и быв. тов. тов. Мотоциклова.

Ученики: Кощей, Емельян, Ягешка».

Василиса Премудрая спросила:

— А что значит быв. тов.?

— Значит, бывший товарищ, — объяснила Кнопкина.

— Понятно, — сказала Василиса Премудрая. — С кого же мы начнем? Пожалуй, мы начнем с Кощейчика. Вот тебе ручка, и пиши здесь в углу свое имя, — попросила она.

— Но я же еще не все буквы знаю, — удивился он.

— А ты пиши, какие знаешь. А если букву не знаешь, ставь крестик.

— Я не крестик, я буду меч ставить, — сказал Кощейчик. И он стал писать кривоватыми буквами:

К†ЕЙ.

— Отлично, — сказала Василиса. — Теперь пусть Емеля напишет свое имя.

Емеля взял ручку и стал карябать в углу:

ИМЕЛЯ.

— Молодец, — сказала Василиса. — Почти все правильно. А теперь ты, наша любимица, — обратилась она к Бабешке.

Любимица, не торопясь, стала писать букву за буквой. У нее получилось:

Я Г Е Ж К А.

— Умница, — сказала Василиса Премудрая. — Дай я тебя расцелую.

Потом она расписалась сама и сказала:

— Вот вам ваш протокол, получите, быв. тов. товарищ Кнопкина. Мы поехали. До свиданья.

— А мне их жалко, — сказал Кощейчик. — Они здесь зачахнут над этим золотом. Можно я им помогу?

— Конечно, — сказала Ирина Вениаминовна. — Если хочешь, помоги им. Они ведь такие же люди, как мы. Только плохие. Теперь, друзья, давайте расставаться, — обратилась она к ученикам. — Вы уже почти грамотные. Школа закрыта. А меня дома ждут мои папа и мама.

Ученики очень удивились, что у такой взрослой учительницы есть папа и мама. Они думали, что она сама по себе.

Ягешка бросилась на шею Ирине Вениаминовне и стала целоваться и плакать.

— Дорогая вы наша, Ириночка Вениаминовичка, как же мы теперь без вас будем? Я вас так полюбила!

Емеля не целовался, он только плакал. Он вытер скупую мужскую слезу и сказал:

— Я вас никогда не забуду, Ирина Вениаминовна.

А Кощейчик заявил:

— Я за ради вас, Ирина Вениаминовна, какое-нибудь одно хорошее дело сделаю. Чью-нибудь душу не погублю. Может быть, какого Ивана-водопроводного сына пожалею.

И все посмотрели на дядю Колю Рабиновича.

— Сейчас я вернусь в деревню, — сказала Ирина Вениаминовна, — возьму свой мотоцикл и поеду. А вы, дядя Коля?