Читать книгу "Паранойя - Джейсон Старр"

Я пробежал глазами всю статью до конца, но был в таком состоянии, что не понимал того, что читаю, так что пришлось читать заново. Наконец, после нескольких попыток, слова стали обретать некоторый смысл. Рудника нашли накануне поздно вечером примерно в четверть одиннадцатого — примерно в то время, когда я выходил из поезда на Пенсильванском вокзале. Видимо, когда прибыли врачи, он был уже «при смерти». Полиция не сообщает никаких деталей, кроме того, что ими начато «полномасштабное расследование».

Вторая заметка содержала практически ту же информацию, если не считать выдержки из интервью с одним из представителей полиции, который заявил, что «у следствия есть несколько версий». Ни в той ни в другой заметке не сообщалось, был ли Рудник в сознании, когда его отправляли в больницу. Я очень рассчитывал, что упомянутое журналистами выражение «при смерти» означало, что Рудник был без сознания — в противном случае первыми словами, сорвавшимися у него с языка, было бы мое имя. И вообще, похоже было на то, что он уже рассказал обо мне полиции, и именно этим объясняется внезапное возникновение у них «нескольких версий».

Я понял, что меня поймают — это только вопрос времени. Я представил себе, как полицейские придут меня арестовать, каким раздавленным и униженным я буду себя чувствовать, когда меня выведут из дома в наручниках.

Я еще раз прочел первую заметку, особенно внимательно остановившись на той ее части, где говорилось, как вчера в четверть одиннадцатого было обнаружено тело Рудника. Поскольку с того момента прошло уже почти двенадцать часов, то вряд ли Рудник находился в сознании, когда его привезли в больницу. Если бы он пришел в сознание, то полиция наверняка уже установила бы мое местонахождение. У меня появилась надежда, правда, довольно слабая.

Когда я снова пробегал глазами вторую заметку, меня вдруг как ударило: какой же я идиот! На свой страх и риск входить в Интернет под своим именем для поиска информации о человеке, которого я накануне убил! Можно было просто оставить отпечатки пальцев или листок бумаги со своим именем и адресом рядом с телом Рудника! Потом я убедил себя, что бояться, скорее всего, нечего и что полиция вряд ли станет расследовать мои поиски. Во-первых, им еще нужно догадаться, что я пользовался «Нетскейпом», а потом им придется запрашивать всю информацию от моего провайдера. И все-таки я пожалел, что не пошел в Интернет-кафе или вовсе не отказался от поиска в Интернете.

После того как я стер в своем компьютере все веб-страницы и временные Интернет-файлы, я пошел в гостиную и настроил телевизор на «Нью-Йорк 1», двадцатичетырехчасовой канал новостей. Репортаж об попытке убийства стали передавать минут через десять. На фоне недавнего фото Рудника ведущий пересказал ту же информацию, которая была в Интернете.

Отчаявшись узнать новые подробности, я включил музыкальный центр и настроил радио на круглосуточные новости. В начале часа ведущий назвал основные темы новостей, среди которых прозвучало и «нью-йоркский адвокат зарезан в Нью-Джерси». В ожидании этого сообщения я мерил шагами гостиную. Наконец, вслед за несколькими другими сюжетами, ведущий кратко изложил, что уже было известно об убийстве, а потом на связь вышел журналист, ведущий репортаж прямо с Принстон-Джанкшн. Мрачным тоном журналист поведал о том, как около четверти одиннадцатого накануне вечером истекающего кровью от многочисленных ножевых ранений Майкла Рудника нашли Марк Стивене и Конни Кордоза — молодая пара, возвращавшаяся домой из Манхэттена. Потом прокрутили запись, где Стивене так рассказывал о происшедшем: «Я его типа заметил и говорю своей девушке: „Там, по-моему, мертвый“, а она мне типа: „Быть не может!“ Тогда я типа подошел ближе и увидел кровь, и мы типа сразу побежали за помощью. Сразу побежали».

Я так и остался стоять на коленях возле колонок до следующего выпуска, тихо молясь, чтобы Рудник умер. Примерно каждые полчаса в выпусках новостей повторялся сюжет об убийстве в Принстоне. Это было похоже на бесконечный кошмар — слушать, как один и тот же журналист передает с места происшествия одни и те же подробности нападения, слушать один и тот же рассказ пары, обнаружившей Рудника живым. Я пять раз прослушал репортаж, то есть, практически не меняя позы, простоял на коленях возле колонок больше двух часов.

Наконец я поднялся и пошел в уборную. Когда я стоял над унитазом, то услышал, что в дверь звонят. Сначала я подумал, что это полицейские пришли меня арестовывать, и только потом понял, что звонят к соседям, а звук доносится через вентиляционное отверстие уборной.

Когда я вернулся в гостиную, журналист на Принстон-Джанкшн говорил: «…в настоящее время полиция не сообщает каких-либо дополнительных деталей, известно лишь, что идет расследование и отрабатывается несколько версий. Повторяем, что Майкл Рудник, адвокат, который вчера вечером подвергся нападению на автостоянке рядом с железнодорожной станцией Принстон-Джанкшн в Нью-Джерси, пришел в сознание и в ближайшее время ответит на вопросы полиции».

Я понял: единственное, что мне еще остается, — бежать. Может быть, удастся спрятаться, изменить имя и внешность, позвонить Поле, когда все уляжется.

Я бросился в спальню и стал собирать вещи — несколько рубашек, белье, штаны, носки, все, что попадалось под руку, — и вдруг остановился. Внезапно мне стало ясно, что бегство бессмысленно. Если полиция знает, кто я, если у них есть описание моей внешности — мне ни за что не выбраться из города.

Я вернулся в гостиную, рухнул на диван и пролежал так несколько часов, почти не двигаясь. Наконец я уснул. Когда я открыл глаза, в комнате было темно. Я услышал, как на кухне звенит посуда, — Пола была дома. Бедная Пола. Когда станет известно, что ее муж пытался хладнокровно убить человека, ее жизнь полетит кувырком. Если сейчас, по ее мнению, у нее не все в порядке с нервами и нужен врач, что будет завтра?

Сил двигаться все еще не было. Было уже, наверное, восемь или девять, но я не мог заставить себя поднять руку и посмотреть на часы. Почему так долго нет полиции? Может быть, у Рудника еще сидят врачи и полицейские ждут, пока смогут с ним поговорить.

— Ты что, собираешься весь день валяться на диване? — спросила Пола.

Я даже не заметил, как она вошла.

Я не ответил.

— Дело твое, — наконец сказала она. Потом вышла из комнаты, но уже через пару секунд вернулась: — Что, собственно, здесь происходит? Ты пьян?

Я снова ничего не ответил.

— Если ты опять пьян, после всего, что ты мне обещал…

— Я не пьян, — сказал я. Я не говорил много часов, и мой голос прозвучал хрипло и грубо.

— Тогда в чем дело?

— Ни в чем.

— А что на кровати делает чемодан?

Я немного выждал и сказал:

— Не знаю.

— Что значит не знаю? На кровати лежит чемодан, а в нем — вещи. Ты куда-то собираешься?

Я закрыл глаза.

— Отлично, не хочешь со мной разговаривать — не разговаривай. Мне все это осточертело.