Читать книгу "Убийство в частной клинике - Найо Марш"

— Я никогда не делаю инъекций, — объяснил Робертс. — У меня на это есть личная причина.

— Не изволите ли назвать эту причину? То, что вы не делали уколов, — важный факт, свидетельствующий в вашу пользу. Вы не видели больного в сознательном состоянии, и, называя вещи своими именами, вряд ли смогли бы влить гиосцин ему в горло, без того чтобы кто-нибудь не заметил, что вы задумали.

— Много лет назад я вводил больному морфий и допустил передозировку. В результате моей халатности пациент умер. С тех пор я не могу заставить себя взять в руки шприц. Психологически мое поведение можно расценить как слабость и признак болезненного состояния. Я должен был преодолеть себя, но не сумел. В течение некоторого времени я даже не мог заставить себя выполнять функции анестезиолога. Но затем меня пригласили на срочную операцию в связи с заболеванием сердца и она прошла успешно. — Робертс показал Аллейну свой стетоскоп и рассказал его историю: — Инструмент представляет собой интересный эксперимент в области психологии. Я начал отмечать на нем все мои удачно завершившиеся случаи лечения болезней сердца. Это мне здорово помогло, но уколы так и не дались. Вероятно, в будущем сумею пересилить себя. Сэр Джон в курсе этой моей… особенности. Я рассказал о ней в первый же раз, когда давал наркоз его пациенту. Это произошло некоторое время назад в частном доме. Он был очень внимателен и все запомнил. Впрочем, я знаю, что инъекцию гиосцина он всегда предпочитает делать сам.

Странно было наблюдать, как Робертс, побледневший и заметно расстроенный своим признанием, так и не смог оставить манеру изъясняться сухим, официальным слогом.

— Большое спасибо, доктор Робертс, — вежливо произнес Аллейн. — Мы можем больше не волноваться по этому поводу. Вы сказали, что с самого начала были встревожены состоянием сэра Дерека? Можете охарактеризовать это состояние как имеющее признаки отравления гиосцином?

— Я это обдумываю с тех пор, как мне позвонил Томс. И пришел к выводу, что, пожалуй, можно. Разумеется, в свете того, что показало вскрытие, есть соблазн соотнести одно с другим, не вдаваясь в подробности.

— Вы наблюдали явное изменение в состоянии больного или одни и те же симптомы постоянно нарастали, если я могу так выразиться?

— Во время первого осмотра в наркозной палате его пульс уже был очень медленным. И в течение операции состояние становилось все более угрожающим.

— Уточню свою мысль: наступил ли такой момент, когда произошел резкий перелом, или наблюдалось постепенное изменение состояния?

— Да. Симптомы, пожалуй, заметно усилились после того, как сэр Джон сделал первый разрез.

— То есть после того, как он ввел больному гиосцин?

Робертс покосился на него.

— Да, это так. Но даже такая маленькая доза — сэр Джон ввел приблизительно около одной сотой грана — должна была ухудшить состояние больного, если он уже до этого получил гиосцин.

— Совершенно справедливо, — согласился Аллейн. — Очень важная мысль. Должен ли я понимать, доктор Робертс, что, по вашему мнению, гиосцин — в смертельной дозе — каким-то образом попал в организм пациента перед операцией?

— Да. — Робертс нервно моргнул. Своей привычкой моргать два раза подряд он напоминал Аллейну нервного, взвинченного подростка. — Сознаю, инспектор, — с тревогой продолжил он, — мне было бы выгоднее сказать, что пациент получил смертельную дозу гиосцина на операционном столе, но считаю это неправильным.

— Повторю свою традиционную избитую фразу: невиновному всегда выгоднее говорить правду, — успокоил Аллейн. — Если хотите знать, по-моему, две трети осложнений в расследовании тяжких преступлений возникает, когда невиновные лгут и сочиняют всякую ерунду.

— Вот как? Значит, возможность самоубийства исключается?

— Да. Зачем? Каким образом? Где мотив?

— Общепринятый мотив совсем не обязателен. — Робертс помолчал, а затем произнес: — Если я начну распространяться на эту тему, то меня можно обвинить, что я сел на своего конька. Вы заметили, что меня очень интересуют проблемы наследственной патологии? В семье сэра Дерека прослеживается подобный след. Виноват его отец, сэр Блейк О’Каллаган. По моему убеждению, он временами страдал манией суицида. Дело во многом в противоестественном инбридинге. Хотя замечу: мне прекрасно известно, что обычное единодушное осуждение инбридинга следует пересмотреть в свете…

Он успокоился, и следующие десять минут, изрядно воодушевившись, энергично просвещал Аллейна: цитировал собственные статьи и труды авторитетов; бранил всю английскую общественность в лице одного из самых выдающихся полицейских страны за преступное пренебрежение расовыми проблемами. Инспектор молча, с интересом слушал, задавал вопросы. Робертс снимал с полок книги, зачитывал длинные пассажи, а затем бросал томики на коврик у камина. Убеждал Аллейна, что подобным вопросам следует уделять больше внимания, а потом вдруг спросил, выяснял ли инспектор, нет ли и в его родословной порочной наследственности с признаками безумия.

— Моя двоюродная бабушка оставила все свое состояние темнокожему уличному продавцу оладий. Явно рехнулась. А так больше ничего, доктор Робертс, — ответил Аллейн.

Анестезиолог продолжил разглагольствовать. Когда иссяк поток красноречия, у инспектора сложилось впечатление, что он выслушал все теории, которые когда-либо излагались на Международном конгрессе по сексуальной реформе. Их прервал слуга, объявивший, что обед подан.

— Инспектор Аллейн будет обедать со мной! — нетерпеливо бросил анестезиолог.

— Нет-нет, спасибо, — улыбнулся тот. — Я бы с удовольствием, но надо уходить.

Слуга удалился.

— Но почему? — обиженно проворчал Робертс.

— Потому что мне необходимо расследовать убийство.

— О! — с досадой и возмущением воскликнул врач, нервно покосился на Аллейна, моргнул и поднялся. — Прошу прощения, я слишком увлекаюсь, когда касаюсь своей излюбленной темы.

— Я и сам увлекся. Прошу извинить, что отнял у вас столько времени. Не исключено, что мне придется восстановить ход операции. Если это понадобится, вы окажете мне любезность, придете и поможете?

— Приду, разумеется. Хотя это будет очень неприятно.

— Понимаю. Возможно, ничего и не потребуется, но если возникнет необходимость…

— Сделаю все, что нужно.

— Хорошо. Ну, мне пора двигаться. У нас был не совсем приятный повод для знакомства, но, надеюсь, это не помешает нам когда-нибудь продолжить беседу. Дилетантское незнание расовых проблем — позорный факт.

— Скажу вам больше, — заявил Робертс, — недопустимо преступный. Я полагал, что основа основ вашей профессии — разбираться хотя бы в рудиментарных понятиях вопросов наследственности. А иначе…

Заглянул слуга, опустил глаза в благочестивом смирении и остановился. Робертс протянул Аллейну книгу.

— Вот самая основательная из моих популярных работ на данную тему, хотя я не претендую, что осветил и толику проблемы. Приходите снова, когда прочитаете.