Читать книгу "Ледяное сердце - Джонатан Келлерман"

— Ни слова не говоря о том, куда она пошла?

— Ни слова, только «пошли вы все на…». Мы решили, что Чайна вернется, как это с ней всегда случалось. Периодические приступы ярости были стилем ее жизни. — Он вынул еще одну сигарету и прикурил ее от зажигалки типа «Дональд Дак». — Оппозиция, — пояснил Бранкуси, помахав зажигалкой, прежде чем потушить ее.

— Что стало с номерами, записанными вами в тот вечер? — спросил я.

— Они бесполезны. Я попытался сам торговать ими, но без Чайны, которая отправилась в турне, нас не хотели знать ни Джиттльсон, ни кто-либо другой. Несколько месяцев спустя мы уже стали достоянием истории. — Снова хихиканье. — Слишком много пафоса, да? Это вроде того шведского корабля «Ваза». Слыхали о нем когда-нибудь? — Я покачал головой. — В прошлом году я был в Швеции по делам. Они, возможно, дадут лицензию на демонстрацию у себя «Лампкинсов». И шведский аниматор показал мне Стокгольм. Странный город, все эти большие белокурые зомби шатаются по улицам и выглядят так, словно не спали многие годы. Это все из-за проблем со светом. Летом у них никогда не темнеет. Зимой — все время темно. Дело было летом. Мы вышли из одного клуба в полночь, а на улице — светло как днем. Так или иначе, этот парень на следующий день повел меня к кораблю, к «Вазе» то есть. Это большой деревянный военный корабль, построенный сотни лет назад, огромный, шведы снарядили его пушками для войны с датчанами. Проблема в том, что орудиями они его перегрузили, и когда спустили на воду, посудина сразу же пошла на дно Северного моря. Корабль подняли сорок лет назад в целости и сохранности и построили вокруг него целый музей. Ты можешь подняться на борт, представить себя Лейвом Эриксоном, напиться, поесть селедки, всего, чего угодно. Во всяком случае, парень, который водил меня по городу после того, как мы ушли из музея, посмотрел на меня глазами, полными слез, с такой невообразимой тоской, и сказал: «Пол, дружище, если бы „Ваза“ не пошла ко дну, Швеция была бы великой державой». — Три быстрых затяжки новой сигаретой. Бранкуси задержал дыхание, закрыл глаза, впал в долгий приступ хриплого кашля. Похоже, этот приступ успокоил его. — Мы — музыкальная «Ваза». Если бы Чайну не убили, мы были бы «Аэросмитом», ха-ха-ха.

— Что еще вы можете сказать мне о Чайне?

— Она не могла бы использовать вас. Психически неуравновешенная. Все мы были такими. Я принимаю литий и антидепрессант от амбитимии. Четыре нервные личности; и потом, мы усугубили ситуацию пристрастием к наркотикам. Интересная ситуация.

— В том числе и Кристиан Бэнгсли? — спросил я.

— Господин Корпорация? Особенно он. Ему досталось больше, чем всем остальным. Он происходил из очень богатой семьи и не страдал от нравственной лихорадки. В отличие от нас — тех, кто страдал лишь от слабой нравственной лихорадки.

— Он предал вас?

— Он не предавал нас, это точка зрения упрямого осла. Какая разница в том, как ты устраиваешь свою жизнь — играешь в оркестре, становишься дипломированным бухгалтером, строишь склады или занимаешься чем-то еще? Все это лишь унылый похоронный марш. Крис включил другую скорость, вот и все.

— А где Скёрт?

— Мертв, — ответил он так, словно это должно было сказать мне о многом. — Поехал в Европу и принял чрезмерную дозу героина. В каком-то швейцарском парке. Жил там как бродяга. На опознание тела ушло много недель.

— Вас это не удивляет?

— Скёрт довольно прочно сидел на игле еще до убийства Чайны. После ее смерти он начал буквально грести наркотик лопатой.

— Смерть Чайны травмировала его?

— Вероятно. Он был самым впечатлительным, не считая Чайны, конечно.

— Помимо общей возбудимости были ли у нее стычки с кем-либо или что-нибудь вроде этого за неделю до ее убийства?

— Мне об этом ничего не известно, но если бы это произошло, я не удивился бы. Она была инстинктивно неприятной, впадала в состояние, присущее Грете Гарбо: «Мне хочется остаться одной, и пошли куда подальше вы все за то, что пытаетесь иметь ко мне хоть какое-то отношение».

— А что насчет вашей «приманки»? Бранкуси поднял руки.

— Думаю, вы этого не понимаете. Мы не были звездами и никого не интересовали. Вот что по-настоящему действовало Чайне на нервы. Несмотря на все ее разговоры об отчужденности, на позу отшельницы, она была принцессой из Палос-Вердеса. Чайна пользовалась огромным вниманием в детстве и страстно желала такого же внимания. Вот почему было настоящим безумием отказываться от услуг Джиттльсона. Мисс Шизик. То она бесится оттого, что к оркестру не относятся с таким уважением, которого он заслуживает, то обрушивается с нецензурной бранью на любого, кто на самом деле желает обратить внимание на оркестр, например, на журналистов. Она из кожи вон лезла, чтобы отдалить их, называла жополизами, вводила строгий порядок категорического отказа от интервью. — На свет снова появилась пачка «Ротманса». Еще одно прикуривание от предыдущей сигареты. — Приведу вам пример. Появился один щупленький невзрачный щелкопер, пожелавший написать о нас статью. Чайна послала его на х… Но в газете о нас написали и без интервью. И что делает Чайна? Звонит редактору и выкладывает ему все, что о нем думает. — Бранкуси покачал головой. — Я был там и слышал, что она говорила: «Твоя мать сосет вонючий нацистский х… и заглатывает гитлеровскую молофью». Это, нужно полагать, был резкий отказ, но в чем здесь логика?

— Помните название газетенки?

— Думаете, какой-то щелкопер убил Чайну за то, что она набросилась на него с площадной бранью? Не приведи Господь!

— Уверен, вы правы, — сказал я, — но если редактор был ее поклонником, у него могли появиться определенные мысли.

— Точно не помню. У вас наверняка уйма свободного времени. Что-то вроде «Грув»… или «Груврат», или «Груврэт». Редактор прислал нам экземпляр газеты, и мы сделали вырезку. Дешевая кабинетная поделка. Он сейчас, наверное, уже не удел.

— О чем в основном была статья?

— Нас изобразили гениями.

— Вы сохранили вырезку?

— Еще бы! Храню ее вместе с моими призами и платиновыми дисками.

Бранкуси поднялся, затянулся дымом, прокашлялся и пошел, согбенный, к двери цвета виноградного желе. Сильно дернул ее и вернулся к своим делам.

14

Я подъехал к лотку с газетами и журналами на авеню Сельма, рядом с бульваром Голливуд, и поискал «Груврэт». На огромном лотке длиной в пятьдесят футов лежало множество различных публикаций и газет на паре дюжин языков, но искомой газетенки я не увидел. Я спросил владельца, сикха в тюрбане, и он ответил, что о такой газете ничего не слышал, но мне может повезти тремя кварталами дальше по бульвару в магазине комиксов, где также делают пирсинг.

Я направился к указанному магазину, натолкнулся на объявление «Закрыто», едва различимое за гофрированным фронтоном, и вернулся домой, размышляя, не попало ли в точку замечание Пола Бранкуси о том, что у меня слишком много времени.