Читать книгу "Чего не прощает ракетчик - Максим Михайлов"

— Ты одно осознай, Витек, не они твоего племяша убили… Сечешь, не они… Так и тебя причастным не долго сделать… Кто хохлам тех. пригодность ракет продлял, а? Не твоя ли лаборатория испытания вела, да отчеты писала, ась? Так кто ту ракету в полет выпустил, кто готовил, не ты ли? Молчишь? Ну то-то, вот и молчи… Молчи и слушай. Все знаю, все понимаю, ты уже внутри их всех осудил, может быть приговорил даже… А про настоящих убийц и не вспомнил, а того хуже может быть, вспомнил, да только они на твоем внутреннем суде свидетелями пошли, а то и обвинителями… Эх, молодой ты еще, жизни толком не нюхавший, а туда же, обвинять, да решать…

— Этот ваш, Луговин. Он мне сказал, что именно они были в той машине которая… С которой…, - Севастьянов запнулся не в силах подобрать слова, не умея выдержать до конца деревянной безразличности тона с которой начинал говорить.

— Эх, — глубоким вздохом прервал его чекист. — Я ж с самого начала прощения у тебя за Сашку попросил. Неопытный он еще, горячий слишком… Не о том думать надо, кто на кнопку жал. Они не больше тебя виноваты, разобрались ведь уже… На того смотреть надо, кто приказ отдавал по единокровным братьям стрелять. Кто деньги за это платил. Кто оружие Сукешвили задарма отдавал, зная на что этот гад его применить задумал. Мелко ты мстить собрался, парень, мелко… Выше надо смотреть…

— За кровь всегда кровью отвечали. Издавна так велось… — глухо выговорил Севастьянов, стараясь не глядеть на сожалеюще качающего головой чекиста.

— Ишь, кровожадный ты какой, кровь тебе подавай… Да если ты этого рябого пидора свалить поможешь, это для него хуже смерти будет, пойми… А насчет крови, так будет тебе и кровь, только не пролитая, а сбереженная. Очень много крови, что останется в жилах, а не выльется под ножом. Гораздо больше той, что ты при самой большой удаче пролить сможешь. Понял, о чем я?

Севастьянов уже хотел крикнуть в ответ что-то запальчивое, но вдруг что-то холодное и расчетливо-спокойное поднялось из самых глубин его естества, будто внутри головы подуло ясным остужающим ветром, выдувая прочь весь горячечный запал. "Не ведись на это… Он же просто разводит тебя… Тщательно прощупывает, чтобы понять насколько ты управляем. Насколько на тебя можно рассчитывать в этом деле. Будь умнее его… Не ведись…", — тихий бесплотный голос звучал будто в самом мозгу. Севастьянов сбившись с жесткого истеричного ритма подозрительно покосился на фээсбэшника. Но тот, казалось ничего не слышал, и не замечал. Зато сам Севастьянов обновленным проницательным зрением легко разглядел за благожелательной маской чекиста, злой азарт игрока точно и уверенно ведущего сложную партию к давно запланированному финалу. И как только он ясно различил в якобы расслаюленном и благодушном собеседнике этого жестко целеустремленного, уверенного в конечной победе незнакомого человека, на него самого нежданно нахлынуло тоже холодное и расчетливое спокойствие, что уже посещало с утра. "Значит, сыграть со мною решил? Ну что же, давай поиграем. Вот только теперь я уже не безответная подопытная мышь, бегущая по лабиринту туда, куда ее направляет бесстрастный исследователь. Теперь по-честному померяемся, кто кого…"

Опустив низко голову в притворном раздумье, а на деле пряча невольно блеснувший ненавистью взгляд от противника, теперь он уже ясно понимал, что перед ним сейчас самый настоящий противник, Севастьянов глухо с усилием произнес:

— Да все я понимаю… Только кровь все одно на них падает… На них…

— Уймись, парень… Я тебе как родному сейчас говорю, уймись… Наворотишь сгоряча дел, потом сам жалеть будешь, но окажется, что обратно-то уже никак не отыграть… — перегнувшись через стол чекист по-отечески положил руку на вздрагивающие плечи Севастьянова.

Тот едва удержался, чтобы не сбросить тут же горячую потную ладонь, тяжело придавившую его к спинке кресла. "Терпеть, терпеть — стиснув зубы, шипел про себя Севастьянов. — Он должен поверить. Должен окончательно решить, что ему удалось задавить меня, внушить, что сказанное им единственно верно и правильно".

— Понимаю, тебе сейчас тяжело… Поверь, мне тоже доводилось терять друзей, близких… Я знаю, что такое боль… Знаю насколько она остра и безмерна… — продолжал меж тем мягко уговаривать его чекист. — Но сейчас важно не поддаться первому порыву, не броситься мстить кому попало, сжигая себя самого и всю ту энергию, которую можно обратить против настоящих врагов, против истинных виновников твоей боли…

— Я… Я верю вам… — подняв наконец на чекиста глаза с усилием выговорил Севастьянов. — Я сделаю то, что вы скажете… Главное, чтобы это действительно принесло пользу… Чтобы они не остались безнаказанными…

Тут важно было не переиграть, Севастьянов вполне натурально волновался за успех своей импровизации и, наверное, именно это волнение непритворной дрожью прозвеневшее в голосе и тут же вычлененное опытным ухом его собеседника и сыграло решающую роль. Глаза чекиста на долю секунды блеснули неприкрытым торжеством, всего на краткий миг. Но Севастьянов успел заметить тающий в показном сочувствии отблеск этого огня и мысленно поздравил себя с тем, что все удалось, все получилось как надо. Отныне Петр Максимович, или как там его на самом деле, будет на все сто процентов уверен, что полностью переиграл очередного лоха, подчинил своей воле, превратил в послушное орудие своей воли. Ведь в собственное превосходство и умение манипулировать людьми, как безвольными марионетками очень приятно верить, не так ли?

— Ладно, думаю, мы друг друга поняли и пришли к общему мнению по поводу нашей проблемы, — поспешил подвести итог короткого поединка, закрепляя достигнутый результат, фээсбэшник. — Пора переходить к делу, время, как говорится — деньги.

"Ты бы еще ладошки свои потные потер, урод!" — неприязненно подумал Севастьянов, вымученно ему улыбаясь.

— Саша, наверняка, уже рассказывал про то, что на Украине создана парламентская комиссия по расследованию фактов поставки оружия в Грузию…

Поскольку фраза, произнесенная с вопросительной интонацией, неоконченной повисла в воздухе, Севастьянов вынужден был согласно кивнуть. Оперативник явно пытался втянуть его в разговор, отвлекая от лишних, ненужных сейчас, по его мнению, мыслей. Когда-то Севастьянов читал, про то, как практикующие психологи добиваются поразительной сговорчивости собеседника методом постепенных уступок. Заставь человека вслух согласиться с тобой по поводу ясных и бесспорных вопросов и изрядно увеличишь шансы на то, что после этого получишь положительный ответ и на главное, ради чего и затевался разговор. Подыгрывать Петру Максимовичу Севастьянов лишний раз не собирался.

— Выводы, которые в итоге сделает комиссия, будут обладать такой убойной силой, что легко сметут правящий режим. Если, конечно, ей удастся добыть необходимый материал для анализа. Понимаешь, какой это будет удар по тем силам, что пытаются стравить русский и украинский народы?

Севастьянов в который раз уже в продолжение беседы ограничился молчаливым кивком — сил говорить не было, слишком боялся, что голос дрогнет едва сдерживаемой ненавистью, отзовется скрытым презрением и тогда уже ничего исправить будет нельзя. Тогда дорога на Украину окажется для него навсегда закрытой, неприметные ребята в мышиных пиджаках сделают для этого все возможное, и невозможное наверное тоже.