Читать книгу "Программа защиты любовниц - Галина Владимировна Романова"

— Без адвоката? — уточнил Володин, переступая порог.

— Он сам адвокат, — хмуро изрекла мамаша Баранова и громко хлопнула дверью.

Семейство Стекловых было все в сборе.

Мать — моложавая крашеная блондинка со следами неоднократных вмешательств пластических хирургов на подбородке и скулах.

Отец — средних лет мужик с обширной лысиной и громадным, как бочка, пузом. И двое их детей — дочь-студентка и сын-школьник. Семейство пило чай со свежеиспеченными ватрушками. Гостей встретило враждебно и говорить поначалу отказалось.

— Какое вы имеете право?!

Кипятился папаша-адвокат. И все порывался потрясти у них перед носом своей адвокатской ксивой. Володину пришлось ужом ползать, чтобы задобрить, умаслить, разжалобить.

— У нас и вопрос-то пустяковый, — уверял он, клятвенно прижимая руки к темной рубашке на груди. — Просто надо посмотреть кроссовки вашего сына и все!

— Господи! Бред какой-то! — орала из кухни мамаша. — При чем тут наш сын?! При чем тут его кроссовки?!

Володин попытался было объяснить без особых подробностей, но только все еще больше запуталось. Пришлось запираться с ним в прихожей и рассказывать все начистоту.

— Вовка сказал, что на мужике были точно такие же кроссы? — Папаша-адвокат нежно погладил лысину. — Хм-мм… Вовка, он хоть и туповат, но врать не станет. Сашка!!!

Сашка вынырнул из кухни, где витал невероятно аппетитный аромат свежей сдобы и какого-то духовитого чая. Застыл возле отца, с неподдельным интересом рассматривая гостей.

— Кроссовки твои где?

— Которые? — Саша, полноватый белобрысый подросток, смотрел на Мельникова во все глаза. — А я вас знаю!

— Да ладно! — фыркнул Мельников.

— Да! Я видел вас по телевизору.

— Когда? — не мог вспомнить тот.

— Когда вы маньяка ловили. Это давно было, осенью еще, вы тогда чела на тачке поймали. И просили всех, кто что-то видел или знает про него, звонить по телефону.

— Было дело, — кивнул Валера. — Ты нам лучше кроссовки свои покажи, которые Вовке Баранову нравятся.

— А-аа, понял.

Саша метнулся к огромному, во всю стену зеркальному шкафу. Зеркало медленно отъехало влево, голова подростка нырнула внутрь.

— Вот они. — В руках Саша держал пару очень пыльных, стоптанных на внутреннюю сторону кроссовок ярко-синего цвета. — Классные кроссы, кожа натюрлих, только жарко в них сейчас.

— Почему они у тебя в грязи, Александр?! — обозлился тут же папа-адвокат. — Ты знаешь, какие деньги за них уплачены?! Я в евро за них платил! Их в наш город завезли всего пять пар!

— Уверены?! — тут же вцепился в эту новость Валера.

— Не уверен, — после паузы дернул шеей папа и отослал своего сына обратно к ватрушкам. Кроссовки папа швырнул обратно в шкаф. — Но не везде такие купишь, поверьте. Сеть итальянских магазинов у нас ими только торгует и все. Не те сраные бутики, что понтуются и цены гнут, а торгуют, пардон, дерьмом, а настоящие точки! С настоящей обувью!

— Карточка магазина есть?

— Где-то была…

Папа-адвокат ушел к маме и имел там с ней долгую беседу. Надо полагать, пересказывал ей беседу, мама зловеще шипела что-то, но карточку магазина все же отдала.

— Вот, — сунул Володину адвокат карточку спортивного бутика на Советской. — Мы там отовариваемся.

— Спасибо.

Друзья вышли на улицу. Гроза закончилась, дождь прекратился. Было темно, сыро и промозгло, потому что вдруг похолодало.

— До завтра? — Володин протянул руку Мельникову, остановившемуся у своей машины.

— До завтра. Я поднимусь, конверт заберу.

— Зачем?! — испуганно дернул шеей друг.

— Хочу рассмотреть получше. Кстати, наш славный малый не звонил?

— Это кто у нас?

— Жених!

— Нет, не звонил. Да я мало верю в то, что он станет суетиться.

— Думаешь? — Мельников топал за другом к подъезду.

— Уверен! Это он, чтобы мы отцепились от него, пообещал.

— Ладно тебе, Саня. Про царапину-то на подоконнике рассказал? Рассказал. И тот хрен, что фотки тебе прислал, оказывается, был в синих кроссовках. Зацепка!

— Да, согласен. Только если их в нашем городе было продано восемь сотен пар, да в соседнем столько же, да за границей если…

— Хватит! — с тоской прикрикнул на него друг. — И так тошно!

Он забрал у Володина фотографии, вернулся к машине, а потом вдруг решил поколесить по городу.

Та сволочь, что кромсает бедных девушек, точно так же вот катается темными дождливыми вечерами. Тихо катит на хорошей дорогой машине, высматривая жертву. Улыбается девчонкам, наверняка говорит комплименты, предлагает подвезти. Они, ничего не подозревающие, промокшие, замерзшие, садятся в машину и все! На этом история их жизненного пути обрывается!

— Убью гада! — скрипнул зубами Мельников. — Собственными руками убью! Только бы его найти…

Никаких следов! Никаких ниточек! Была одна, да и та оборвалась. Это когда у подозреваемого алиби стопроцентное вдруг обнаружилось.

Никто ни разу не увидел, как девушки садятся в машину. Никто! Опрос свидетелей ни разу ничего не дал. Песочили всех знакомых, пытались найти совпадения. Пусто!

Последняя жертва накануне своего исчезновения пошла в кино. В проливной дождь пошла вдруг в кино. Одна! Скажите, милые, зачем вам искать приключений на свое прекрасное место?! Кто гонит вас из дому в непогоду, в ночь?!

Исключением была только одна девушка. Как раз та, что села в машину к подозреваемому Игнатенко. Не было пурги, дождя, непогоды. Обычная погода, среднее время суток, куча народу. Девушка поймала попутку, поехала домой, но потом передумала, не доехала, как потом оказалось. Игнатенко с подозрений соскочил, а девушка мертва.

Как вот такое могло произойти?! Кто мог видеть, что она садится к нему в машину? Десятки человек! Вопрос другой: кто из этих нескольких десятков проследил за ними? То есть этот упырь должен тоже быть на машине? Несомненно! Допустим, он выбрал жертву, но его опередили. Он вне себя от ярости и решает сопровождать Игнатенко с девушкой на своей машине. Ведь решено уже, что он на машине, так? Так! Потом что?

Потом он дожидается, когда Игнатенко ее высаживает. Подъезжает и предлагает свои услуги в качестве таксиста. И она садится к нему в машину, но зачем, господи?! Зачем?! Она же уже приехала, куда надо! Зачем ей пересаживаться? Если только…

Если только тот человек, который ее потом подобрал после Игнатенко, не был ее знакомым. А кто был ее знакомым? Хрен его знает, что называется! Ее гневная подруга напрочь отмела все доводы о том, что у погибшей мог быть какой-то тайный роман.