Читать книгу "Час тигра - Михаил Зайцев"

Левая лапка человека-обезьяны хищно метнулась к моим гениталиям. Хвать... Мимо! В последний роковой момент сбиваю его шаловливую ручонку махом ноги. Жадные пальчики хватают воздух возле моего бедра.

Продолжаю маховое движение, отталкиваюсь от ковра, кручу заднее сальто, ухожу от обезьяноподобного бойца на безопасное расстояние и замираю в позиции ожидания.

Обезьянку взбесила первая неудача. Ли вскочил, оскалился, мелко и часто застучали его мелкие, острые, белые зубки, глаза навыкате остекленели, скрюченные лапки взъерошили на сей раз волосы на затылке.

Человекозверь и я бросились в атаку одновременно. Он – тонко визжа фальцетом, я – с шипением выдыхая сквозь неплотно сжатые губы. Он зацепил скрюченным запястьем мой метнувшийся к желтому личику кулак. Я подцепил кроссовкой его лодыжку, дернул. Он упал спиной на мягкий пол, взбрыкнул ногой. Я сбил предплечьем метящий в мой прищуренный глаз опасно острый носок его ботинка. Он покатился по полу, я обрушился на него сверху, пользуясь преимуществом в массе, прижал его к ковру. Он хлопнул ладонями по моим ушам. Промазал, ибо я в ту же секунду боднул его переносицу лбом. Он оплел обеими ногами мою поясницу, стиснул так, что перехватило дыхание. Его зубы впились в бинт на моем плече. Я ухватился слабеющими пальцами за его подбородок, потянул вниз, рванул вбок и, хвала Будде, вывихнул обезьянью челюсть. Он попытался царапнуть ногтем мою глазницу, я поймал зубами его запястье, большим и указательным пальцами правой руки забрался китайцу в рот, схватился за корень языка, повернул. Моя левая рука в это же время накрыла выпученные обезьяньи глаза и слегка надавила на глазные яблоки.

Хват ног на моей пояснице ослаб. Ли застонал, обмяк, я понял – он сдается. Мог бы, конечно, еще потрепыхаться, «пьяный обезьян», однако на фига понапрасну жизнью рисковать? Ли добросовестно проэкзаменовал «мистера Зазнайку», я, Знайка-Зазнайка, честно выдержал экзамен, концерт окончен.

Я разжал зубы, отпустил пойманное запястье, выпустил вывернутый язык, сполз с китайца, обтер о штанину увлажненные чужой слюной пальцы. Медленно, не спеша я встал на ноги, протянул руку, помог подняться Ли.

– Что у Ли с челюстью? – cпросила Элеонора.

На кончике сигареты импозантной девушки образовался длинный пепельный столбик. Элеонора забывала затягиваться, пока наблюдала нашу с Ли схватку. Ее подчеркнутые косметикой глаза походили сейчас на взгляд обезьяны, выражающий крайнюю степень удивления.

– Полный порядок, мэм. – Успокоив девушку, я глубоко вздохнул, резко выдохнул, повернулся к Ли: – Расслабься, дружище, минута терпения, и я вправлю тебе челюсть.

Ли не возражал, чтоб я поработал костоправом. И, кстати, предложение расслабиться не пришлось дублировать на китайский, Ли прекрасно понимал русский.

– Семен, может, доктора позовем? – проявил заботу о покалеченной Обезьяне и потрепанном Бультерьере Акулов. – Сергей Сергеича, помнишь его, до сих пор у меня служит.

– Помню такого. И он меня вспомнит, а посему обойдемся без Сергея Сергеича... Ли, будь любезен, голову чуть повыше... Ага, вот так, хорошо. Будет немножко больно, потерпи... Опа, я фиксирую челюсть... И-и... раз!.. О’кей, встала на место... Акула, дай-ка сюда бутылку со спиртным.

– Зачем?

– Не жадничай, давай сюда пузырь. Видишь, товарищ Ли зубами разбередил старую рану на моем плече. Бинт, черт его подери, пропитался кровушкой, ща я укус продезинфицирую на всякий случай... Ух, защипала, за-араза... Ли, хватай бутылку, брызни сорокоградусной себе на руку, я тоже, кажется, тебе запястье прокусил, да? Нет?

– Семен, подайте пепельницу со стола, пожалуйста, – напомнила о себе девушка Элеонора.

– Рад услужить, мэм.

Если честно, у меня до сих пор побаливали бока после объятий жилистых обезьяньих ног. И забинтованное плечо противно ныло. Однако просьбу девушки я исполнил беспрекословно, как отменно выдрессированная собачка.

– Благодарю. – Элеонора приняла из моих потных рук хрустальный блин пепельницы. – Сергей Дмитриевич, будьте любезны, голубчик, отведите все же Ли на всякий случай к врачу. Оставьте нас с Семеном Андреевичем наедине.

– Надолго? – Акулов нехотя поднялся с дивана.

– Я вас позову, ступайте.

– Врачебный кабинет этажом ниже, комната номер...

– Ступайте! Я найду.

Акулов вместе с китайцем удалились. Элеонора проводила их взглядом и вновь обратилась с просьбой ко мне:

– Заприте двери, пожалуйста.

– Французский замок, мэм. Закрывается автоматически. Позволите присесть на диванчик усталому бойцу?

– Садитесь. – Элеонора раздавила докуренную до фильтра сигарету о хрусталь пепельницы. – Признаться, по вашей внешности, Семен Андреевич, трудно догадаться, что вы мастер восточных единоборств. Как называется ваш стиль, господин Ступин? Погодите. Молчите, я угадаю. Это не похоже на кунг-фу. Ваша техника имеет японские корни. Я права?

– А вы разбираетесь в восточных единоборствах, мэм? – Я откинулся на диванную спинку, расслабился. – Или просто пытаетесь вызвать симпатию у мужчины, поговорив для начала о единоборствах, о машинах, футболе. Я, например, когда хочу понравиться женщине, завожу беседу на темы, близкие и понятные слабому полу.

– Я разбираюсь в восточных единоборствах. – Тень улыбки промелькнула на ее красивом лице и исчезла. – Не такая я уж и слабая женщина, как вы думаете. У меня черный пояс.

– Серьезно?

Элеонора грациозно встала с низкого дивана, сохраняя бесподобно серьезное выражение милого лица, взялась кончиками длинных пальцев за краешек мини-юбки и рывком задрала юбчонку, как принято говорить, «до пупа». – Видите, Семен? Я говорила правду: у меня черный пояс.

О да! Кружевной пояс, поддерживающий ажурные чулочки, действительно имел радикально черный цвет.

Или она нимфоманка, или дура. Не имею ничего против нимфоманки, но ежели девушка всерьез воображает себя царицей еби... Пардон, египетской Клеопатрой, за одну ночь с которой воины с радостью расплачивались жизнью, тогда она полная дура. Я-то надеялся, Элеонора придумает нечто более изящное, чтоб подписать Бультерьера на драчку с необерсеркерами, на кровавый эксперимент с «эликсиром Тора». Ошибалась мэм, поясок от чулок не сгодится в качестве ошейника для моей плохо обритой шеи!

– Ваш черный пояс, по Камасутре, возбуждает, мэм, однако я...

– А меня возбуждают мастера восточных единоборств! Когда я вижу, как мужчины сражаются, сама того не желая, чувствую себя самкой, предназначенной в награду победителю.

Хвала Будде – она всего лишь нимфоманка.

– О’кей, мэм. Я не прочь принять вас в награду, только сначала взгляните... – я достал из кармана джинсов таблетку-радиомаячок, – взгляните-ка вот на эту штучку.

– Что это?

Я объяснил. Коротко и доходчиво рассказал про вшитый в мое плечо приборчик. Поведал о том, как меня вербовал Кореец, как я бежал из милиции и до чего додумался по дороге в Москву. Я ей все рассказал, как на духу, во всем признался, ничего не утаил.