Читать книгу "Когда стреляет мишень - Михаил Серегин"

— Это как, простите? — пробасил Фокин, который уже оклемался после бесперспективной попытки удрать.

— Некое пограничное состояние. Вы подали мне неплохую идею, разъезжая на «КамАЗе», груженном кирпичом. Недавно я прочитал биографию Томаса Торквемады, Великого инквизитора веры в средневековой Испании. Самого последовательного и жестокого борца за чистоту католической веры. Кстати, сам он был мараном, то есть евреем-выкрестом. Но это так, лирическое отступление. Мне понравились его психологические этюды — не произведения, конечно, а эксперименты с людьми, которым он хотел внушить определенную идею.

— Понятно, — перебил его Свиридов, — Торквемада был еще тот шутник, я помню. То есть вы хотите замуровать нас заживо, товарищ полковник?

— Только на три дня. Максимум четыре.

А дальше, — Платонов передернул атлетическими плечами и усмехнулся, — все будет зависеть от вас. Конечно, шансов на то, что вы умрете, у вас процентов девяносто пять. Но и пристрелить вас, как бешеных псов, я не могу. Афиногенов!

— Да, Петр Дмитриевич.

— Ты подготовил то, что я велел?

— Несут.

— То есть как это — несут?! Несешь, как я вижу, только ты, причем редкую околесицу! Я тут распинался полчаса, и за это время не могли донести? Где Караваев?

Появился человек в форме лейтенанта ФСБ и молча протянул что-то полковнику.

Этим «что-то» оказались два одноразовых шприца и стеклянная ампула без малейших признаков какой-либо поясняющей надписи на корпусе...

* * *

— Афоня! Афоня! Афоня, мать твою!!

Свиридов только сейчас открыл глаза и удостоверился, что вид на мир с открытыми и закрытыми глазами совершенно идентичен. Глухая, непроглядная тьма. Он услышал тяжелое дыхание сидящего рядом с ним на корточках — лежать было негде — и еще не пришедшего в чувство Фокина и тотчас начал тормошить его.

— Афоня, просыпайся!

— М-м-м.., гы.., гыдее-е?

— Чего? — обрадованно спросил Владимир, чувствуя, как перспектива остаться одному в этом мертвом пространстве полезной площадью около полутора квадратных метров и общим объемом не более двух с половиной — трех кубических метров начинает стремительно таять.

— Гыде-е-е мы? — наконец членораздельно сформулировал Афанасий.

— Где-где? В самом потаенном месте прямой кишки коренного жителя Зимбабве, вот где, — исчерпывающе ответил Свиридов.

— М-м-м.., похоже на то. А что это за гадость они нам впихнули в вену?

— Какая разница. Вырубает она здорово.

Интересно, сколько мы тут уже сидим. — Свиридов попытался разогнуть затекшее тело и особенно ноги, которых он уже не чувствовал, но тут резкая пронизывающая боль прошила, как раскаленной иглой, левое бедро, и Влад вспомнил, что у него прострелена нога.

— Эх и жрать охота! — вздохнул Фокин и попытался распрямиться, но его сто девяносто восемь сантиметров, безусловно, смогли бы вытянуться в одну прямую линию разве что по диагонали этого жуткого, без малейшего просвета, каменного мешка.

— Непонятно, — сказал Владимир, пытаясь все-таки приобрести относительно вертикальное положение, несмотря на адскую боль в раненой ноге и на то обстоятельство, что метр восемьдесят восемь Свиридова были, конечно, не два метра Фокина, но и высота камеры едва ли превышала полтора метра, а то и метр сорок.

— Что непонятно?

— Все замуровано, а воздух откуда-то идет.

— Попробуем поискать...

— Все это, — проговорил Свиридов, — на редкость...

* * *

— ..на редкость хорошее у вас вино, — сказал Афиногенов, с блаженным видом прихлебывая из запотевшего от холода бокала, на треть наполненного рубиново-красным напитком. — Дело в том, что я уже давно не пил никакого вина, все больше водка да пиво, Россия-матушка, сами понимаете, Аня. Не какая-нибудь Франция.

— Это вино стоит около тысячи долларов за бутылку, — отозвалась Аня.

— Ско-о-олько? — Афиногенов поднял только что наполненный бокал, содержимое которого составляло, вероятно, не меньше одной пятой всего вина, что было в бутылке. Выходило, что он держал перед собой жидкую валюту на сумму в двести долларов, что по курсу ММВБ составляло более пяти тысяч рублей. — Неплохо живете, Аня, — проговорил он и с каким-то легким будоражащим ожесточением вылил вино в свою глотку.

— Не пейте так много, — предупредила его она, — это вино пьется превосходно, но оно сильно туманит рассудок. А вы, как говорится, на старые дрожжи... Смотрите, Дима, как бы не случилось как вчера, когда вы несколько переборщили со спиртными напитками с ребятами из секьюрити и этими тремя следователями из вашего ведомства и РУБОПа, которых прислал Петр Дмитриевич из Москвы.

— Нич-чо! — сказал Афиногенов, которому, очевидно, немало польстило такое внимание богатой, красивой и избалованной всеми прелестями жизни молодой женщины.

— Попробуйте лучше вон того лангуста. И не смотрите с таким вожделением на коньяк. Это старая французская марка, добьет вас с одной рюмки. М-м-м, — протянула Аня, глядя, как охмелевший Афиногенов наливает коньяк себе и ей. — Закусите вон той клубничкой, — с ироничной усмешкой добавила она.

Накануне на виллу приехал целый следовательский корпус, который усиленно делал вид, что копается в обстоятельствах и подробностях убийства нефтемагната.

Безусловно, они не знали, кто на самом деле инсценировал убийство Коваленко, но, вероятно, начальство — в том числе в лице полковника Платонова — намекнуло, что в деле замешаны высшие сферы и слишком усердствовать в попытках докопаться до истины, скажем так, не стоит.

Интересный факт. Как оказалось, полковник Платонов уже около полугода занимал в ФСБ один из ключевых постов и недавно стал генералом, но ближайшему окружению по старой памяти велел называть себя полковником.

Одна из милых эксцентричностей великолепного экс-шефа «Капеллы».

Нет излишней необходимости говорить, что убийство Рябинина и Коваленко признали единой тщательно просчитанной акцией, а на роль исполнителей рассматривались две кандидатуры. Разумеется, речь идет о многострадальных Владимире Свиридове и Афанасии Фокине.

И нет смысла еще раз подчеркивать, что в немалой степени эти подозрения основывались на реальном материале.

Впрочем, функции следователей свелись к тому, что они дали скупые пояснения попытавшейся было проникнуть на виллу прессе. Объяснения были настолько лаконичными, что им позавидовал бы сам царь Лакедомона (в просторечии Спарты) Леонид. Тем более что в его распоряжении не было такой замечательной фразы, как «В интересах следствия эта информация разглашению не подлежит».

Так или иначе, но вечером вся следственная группа по предложению радушной хозяйки дико напилась в огромной сауне, что находилась на первом этаже виллы. В безобразии участвовали и три горничные Анны Михайловны, а четвертая возмутительным образом проигнорировала следственное мероприятие по причине преклонного возраста.