Читать книгу "Крайняя необходимость - Фридрих Незнанский"

— Вопросы, пожалуйста? — предложил ведущий.

Турецкий сел.

— А в какой больнице сейчас находится заместитель генерального прокурора?

— Будем считать этот вопрос шуткой, — предложил Турецкий. — Сами понимаете, что вам на него никто не ответит.

Ведущий повернулся к генеральному, кажется ожидая, что сейчас-то наконец и будет произнесено то, ради чего все затеяли. Во всяком случае, такое у него было выражение на лице — ждущее. Вполне вероятно, что Турецкому он соврал, когда сказал, что не в курсе дела.

Генеральный между тем расправил плечи.

«Ну, мерзавец, — подумал Турецкий, — если ты и после этого умудришься отправить Костю в отставку, то ты, ко всему прочему, еще и дурак».

— Я хотел сказать, — сухо сообщил генеральный, — мы рады, что Константин Дмитриевич поправляется, но его должность и функции слишком важны в нашем ведомстве, я бы сказал, они определяющи. И их кто-то должен исполнять. Поэтому, пока Меркулов нездоров, его обязанности временно исполняет Александр Борисович Турецкий.

— Что?! — вырвалось у Турецкого.

Фотокамеры снова защелкали.

— Что?! — завопила Ирина Генриховна Турецкая, прожигая утюгом рубашку мужа.

— Как?! — закричала дочь Ниночка, выбегая из соседней комнаты.

— Не может быть! — заорал Грязнов, чинно смотревший телевизор в кабинете замминистра внутренних дел — своего недруга с незапамятных времен.

Брови замминистра, приготовившегося учинить Грязнову разнос по какому-то надуманному поводу, тоже поползли вверх.

— Ну и ну, — крякнул Гордеев, слушавший пресс-конференцию по радиоприемнику в машине.

В студии все оживились и с интересом посматривали на Турецкого. Выходило, что он был героем дня.

— Это и есть то событие, ради которого я попросил о пресс-конференции. — Генеральный окончательно овладел собой и снова лукаво улыбался. — Я хочу, чтобы общество знало: отныне структура и действия генеральной прокуратуры будут максимально прозрачны. Хватит с нас этих тайн мадридского двора, этих непонятных кадровых перестановок, этих загадочных увольнений и непостижимых карьерных взлетов!

Турецкий понял, что это экспромт. То есть экспромт в отношении него лично — А. Б. Турецкого, а все правильные слова, конечно, подготовлены и тщательно отшлифованы и подогнаны одно к другому.

Журналисты благожелательно похлопали. Впрочем, на лицах у кое-кого все же проступала гримаса разочарования: было уже очевидно, что скандала в прямом эфире не случится.

— Что касается нашего отличия от Запада, — продолжал генеральный, — тут не все однозначно, что бы там ни считали в Брюсселе. В странах западной демократии правительство обычно формирует партия, пришедшая к власти, и их министры — скорее политические назначенцы, нежели профессионалы. Настоящие профессионалы очень высокого класса у них начинаются где-то с уровня статс-секретарей министерств, которые всегда востребованы — при любой партии и при любой власти. Вот почему я считаю, что наши министры лучше.

Генеральный сделал паузу, якобы чтобы глотнуть воды, но продолжать не торопился, и журналистам снова пришлось похлопать.

«Перед Кремлем висты набирает, — сообразил Турецкий. — Ну и жук! Действительно, нашим министрам палец в рот не клади».

— Но в принципе, я думаю, надо стремиться к тому, чтобы формировать правительство на основе парламентского большинства, — продолжил генеральный. — В этом случае, как вы понимаете, члены кабинета несут солидарную политическую ответственность. Наши же министры сейчас выступают в качестве индивидуалов-профессионалов. В чем-то это хорошо, а в чем-то и не очень… Как вы считаете, Александр Борисович?

Турецкий понял, что отвертеться все же не выйдет, и сказал хмуро и особенно не задумываясь:

— Дело, видимо, не только в этом — у разных уровней власти свои интересы.

Генеральный посмотрел на него с нескрываемым изумлением.

«Да пошел ты со своей корпоративной солидарностью», — подумал Турецкий.

16

И на следующий день следователя Ротаня Гордееву застать не удалось. Что же, ничего удивительного: он и сам был следователем и знал, какая это аритмичная работа — можно месяцами сидеть в кабинете, а потом вдруг начать носиться по тюрьмам и свидетелям…

Зато фельдшера Архипова, с которым работал Великанов, Гордеев вызвонил дома, и они договорились, что адвокат подъедет, когда фельдшер пойдет выгуливать собаку. Голос у Архипова был твердый и приветливый. Правда, когда Гордеев сказал, что хочет поговорить с ним о Великанове, в трубке воцарилось молчание.

— Александр, вы меня слышите? — забеспокоился адвокат.

— Да, — бесцветным голосом сказал Архипов.

— Наш уговор в силе?

— Да.

— Так я скоро подъеду?

— Да.

— Хорошо, до встречи.

Правда, Гордеев почему-то не был уверен, что все хорошо.

Через сорок минут Гордеев подъехал по адресу, который Архипов ему надиктовал. Во дворе он его, однако, не нашел, хорошо хоть, дверь в подъезд была открыта.

Гордеева снабдили адресом еще в «Скорой». Он быстро нашел нужную квартиру на втором этаже двенадцатиэтажной башни и позвонил.

— Кто там? — спросил из-за двери напряженный мужской голос.

— Моя фамилия Гордеев, мы с вами договорились о встрече.

— Щас, щас…

Дверь открылась. На Гордеева уставилась круглая физиономия. Парню было лет двадцать пять, не больше.

— Здравствуйте, Александр. Можно войти? — спросил Юрий Петрович.

Архипов отступил в сторону. В квартире был высокий порог, и Гордееву пришлось невольно смотреть под ноги, при этом ему показалось, что одну руку Архипов держит за спиной.

— Разуваться не нужно, проходите в комнату…

Квартира была однокомнатной. В комнате лежал большой ковер, и, прежде чем Гордеев решил, ступать ли на него туфлями или постараться обойти по стеночке, чтобы приблизиться к дивану или креслу, в лицо ему уже смотрел пистолет. Гордеев не размышлял ни секунды. Он «нырнул», как говорят боксеры, и «подцепил» Архипова на «крюк» с правой. Удар получился — Архипов потерял сознание, прежде чем упал, но, падая, он рефлекторно нажал на спуск, и струя обжигающей боли ударила Гордеева в лицо. Гордеев успел зачем-то заметить, что в комнате работает телевизор.

17

Турецкий сидел в кабинете Меркулова и мысленно рассуждал о бренности бытия. В самом деле, о чем еще можно было думать, сидя на стуле, на котором обычно располагался человек, которого совсем недавно кромсал скальпель хирурга?!

Все преходяще, но Генпрокуратура вечна.

Зазвонил телефон.