Читать книгу "Всемирная история в сплетнях - Мария Баганова"

Цезарь тотчас же развелся с Помпеей. Однако, будучи призван на суд в качестве свидетеля, он заявил, что ему ничего не известно относительно того, в чем обвиняют Клодия. Это заявление показалось очень странным, и обвинитель спросил его: «Но почему же тогда ты развелся со своей женой?» «Потому, — ответил Цезарь, — что на мою жену не должна падать даже тень подозрения».

Благодаря этому остроумному ответу скандал раздуть не удалось. Клодий был оправдан. Он был весьма благодарен Цезарю и с тех пор стал его союзником вплоть до своей насильственной смерти в 52 году до н. э.

Сенека:

«Некоторые думают, будто деньги были заплачены в том суде, где Клодий обвинялся в тайном блуде с женою Цезаря и в осквернении таинств жертвоприношения. Верно, судьи получили и деньги, но вдобавок (и это куда позорнее денежной сделки!) возможность поблудить на закуску с замужними женщинами и подростками из знатных семей».

Дальнейшая карьера Цезаря

В должности квестора он получил назначение в дальнюю Испанию. Там он по какому-то поручению однажды прибыл в Гадес и увидел в храме Геркулеса статую Великого Александра. Цезарь вздохнул, словно почувствовав отвращение к своей бездеятельности, — ведь он не совершил еще ничего достопамятного, тогда как Александр в этом возрасте уже покорил мир, — и тотчас стал добиваться увольнения, чтобы затем в столице воспользоваться первым же случаем для более великих дел. На следующую ночь его смутил сон — ему привиделось, будто он насилует собственную мать; но толкователи еще больше возбудили его надежды, заявив, что сон предвещает ему власть над всем миром, так как мать, которую он видел под собой, есть не что иное, как земля, почитаемая родительницей всего живого.

С этого момента Цезарь начинает упрямо пробиваться к власти, не останавливаясь ни перед чем. Он даже впутывался в заговоры с целью захвата власти, но все они оказались неудачными.

Стараясь завоевать популярность. Цезарь всячески украшал Рим, строя новые портики, облагораживая улицы. Он устраивал разные представления для развлечения народа. Своих денег не хватало, и часто Цезарь привлекал кого-то для совместного устройства, но всегда старался представить дело так, что все заслуги приписывали ему одному.

Снискав расположение народа, он попытался через трибунов добиться какой-нибудь значимой должности. После нескольких неудач он стал домогаться сана верховного жреца — понтифика, осыпая храмы пожертвованиями и раздавая всем взятки. При этом он вошел в такие долги, что при мысли о них он, говорят, сказал матери, целуя ее утром перед тем, как отправиться на выборы: «Или я вернусь понтификом, или совсем не вернусь». Но ему повезло: он настолько пересилил обоих своих опаснейших соперников, намного превосходивших его и возрастом, и положением, что даже в их собственных трибах он собрал больше голосов, чем оба они во всех вместе взятых.

Заговор Катилины

Как раз во время избрания Цезаря претором, то есть исполнителем судопроизводства, был раскрыт заговор патриция Катилины, пытавшегося захватить власть.

Цицерон, Марк Катон и другие современники представляли Катилину исчадием ада, стремившимся ниспровергнуть сами устои государства и уничтожить всякую власть. Ему приписывали разнообразные прегрешения вплоть до сожительства с собственной дочерью и убийства своего брата. Однако, внимательно изучив материалы дела, современные ученые усомнились, так ли он был страшен.

Все это случилось в 63 году до н. э. Цицерон и Катилина соперничали из-за должности консула. Римлян смутило, что Катилина открыто говорил о своей готовности к революционным преобразованиям, и предпочтение было в итоге отдано Цицерону.

После поражения на выборах Катилина сумел привлечь на свою сторону значительную часть городской молодежи тем, что оплачивал им попойки и шлюх. Самые развращенные из этих молодых людей признали его своим главой и обещали способствовать захвату Каталиной власти. По Риму ходили сплетни, что, давая друг другу клятву верности, они заклали на жертвеннике человека и вкусили его мяса.

Конспирацией заговорщики явно пренебрегали, считая, что узнав об их замысле, многие сенаторы могут перейти на их сторону. Таковых действительно нашлось немало: Цицерон, опасаясь за свою жизнь, даже носил под тогой защитный панцирь и не выходил из дома без охраны. Когда у него появились первые улики, он вызвал Каталину в сенат и допросил его.

— Что же такого ужасного делаю я, — ответил тот, — если, имея перед собой два тела, одно истощенное и гибнущее, но с головой, другое без головы, но сильное и большое, я сам приставляю к последнему голову?

— Раз я действую словом, а ты — оружием, между нами должна быть стена, — ответил Цицерон и принялся добиваться изгнания Каталины.

Катилина же собрал своих людей вокруг Рима, намереваясь взять город приступом, как некогда сделал Марий. В Риме орудовал его сообщник — Корнелий Лентул. Он верил в старинное прорицание, будто бы вычитанное им в Сивиллиной книге. Там якобы говорилось, что трем Корнелиям надлежит единолично править в Риме. Первым он считал Цинну, вторым Суллу, а себя — третьим. Ему приписывали зверские замыслы: согласно ходившим в Риме слухам, он собирался истребить всех сенаторов, затем большинство граждан и поджечь город. В живых он собирался оставить лишь детей Помпея, которых планировал взять в заложники.

Но ничего из этого ему не удалось: Лентул был арестован и казнен. Приговор надлежало вынести Цицерону, и он колебался. Решила его сомнения супруга Теренция, сообщившая о знамении, имевшем место на празднике Доброй Богини: из потухшей золы вновь вырвалось яркое пламя. Так будет и с заговорщиками, утверждала она: если Цицерон не истребит их немедля, то пламя заговора вновь разгорится.

Сенат почти единогласно осудил заговорщиков на смертную казнь: Цезарь единственный предложил разослать их под стражей по муниципиям, конфисковав имущество.

Светоний:

«При этом, живописуя народную ненависть, которую навеки навлекут сторонники более крутых мер, он нагнал на них такого страху, что Децим Силан, назначенный консул, решился даже смягчить свое первоначальное мнение — переменить его открыто было бы позором — и заявил, будто оно было истолковано суровее, чем он имел в виду Цезарь привлек на свою сторону многих, в том числе брата консула Цицерона, и добился бы победы, если бы колеблющемуся сенату не придала стойкости речь Марка Катона. Но и тогда он не переставал сопротивляться, пока римские всадники, вооруженной толпой окружавшие сенат под предлогом охраны, не стали угрожать ему смертью за его непомерное упорство».

В тот день он действительно рисковал жизнью. Ему угрожали оружием, его обвинили в принадлежности к заговору, сидевшие рядом сенаторы покинули его, и лишь немногие приняли его под защиту, заключив в объятия и прикрыв тогами. Лишь тогда в явном страхе он отступил и потом до конца года не показывался в сенате. Угрозы хоть и не на шутку напугали Цезаря, однако не заставили его сдаться или отступить от своей цели. Он продолжал показывать характер и всегда отстаивал свою точку зрения, даже если она была непопулярна. Еще не раз ему угрожали оружием прямо в сенате, и лишь под сильным нажимом он мог отступить.