Читать книгу "Наполеон. Книга 2. Стать Богом - Игорь Пронин"

Наполеон ласково провел рукой по ее волосам, все так же, не произнося ни слова. Джина зажмурилась, губы сами сложились в беспомощную, детскую улыбку. Тогда он немного отстранился — нужно было все же поговорить о деле. Кролик, который висел теперь на груди Наполеона вместе с другими предметами, на этот раз действовал как-то чересчур сильно.

— Я счастлив вас видеть, графиня. Надеюсь, вы позволите мне начать все сначала?

— Я... Я да... — Джине трудно было собраться с мыслями. — Я хотела бы... Я люблю вас, Наполеоне!

— А я вас, милая Джина! Я хотел бы всегда видеть вас рядом.

— Да! — теперь глаза Бочетти широко распахнулись, в них появился лихорадочный блеск. Она схватила Бонапарта за руку и прижала ее к груди. — Вместе! Всегда вместе! У вас есть почти все, и Лев поможет вам получить остальное! Но Лев не даст вам любви. Я дам вам любовь! Настоящую, преданную! Я буду вашим ангелом-хранителем, мы вместе будем владеть Саламандрой, и никто не сможет причинить нам вред: вам и мне!

— Я не смел, и мечтать о таком, моя Джина!

Он мог бы сейчас перенести действие в постель, Бочетти была готова на все. Он даже немного хотел этого, как мужчина. Графиня была безумно красива, а то, как она произносила его имя — на итальянский манер — будило приятные воспоминания о Корсике. Но не только Кролик висел на его груди. Пчела словно предупреждала: Джина может заметить Кролика! Никакой близости. Пусть останется вот такой, полупьяной и полубезумной.

— Есть еще кое-что! — Бочетти не терпелось рассказать любимому. — Здесь я неожиданно напала на след одного суфийского ордена! Близко подойти не сумела, но вместе мы сможем все, Наполеоне!

— Чем же интересны эти суфии? — он изобразил удивление. — Я ничего не слышал о них.

— Они хранят какой-то предмет, уже несколько столетий. Я не слышала, чтобы охотники говорили о нем. И прошу вас, ни слова Колиньи! Он страшный человек, Наполеоне, я не верю ему!

— Я тоже, — успокоил ее генерал. — Кстати, о предметах. Джина, вы где-то оставили свой, а ведь многие хотели бы им располагать.

— Я испугалась... — Бочетти покраснела. — Я всего боюсь, а больше всего боюсь потерять вас... Наполеоне, вы правы, я должна сначала вернуть Саламандру. Никому нельзя доверять! Мы никому не будем доверять, только друг другу. Ведь это так?

— Конечно так!

Наполеон осмелился поцеловать ее. Не слишком пылко, так, чтобы она нашла в себе силы разжать объятия, когда поцелуй окончился.

— Я могу дать вам солдат, Джина! — прошептал он. — Сколько захотите. Мне дорога ваша безопасность.

— Я имею влияние на нескольких мамелюков. Они в городе и доверяют мне. Готовится восстание, но об этом потом, это пустяки... Мой Наполеоне... — Она встала и пошатнулась. Генерал подхватил ее. — О нет, теперь у меня на все есть силы! Я пойду одна и вернусь с предметом. И тогда мы будем вместе навсегда!

— Навсегда, — кивнул несколько уставший Бонапарт и проводил женщину к двери. — Берегите себя, моя Джина!

Когда он закрыл дверь и обернулся, перед ним уже стоял Колиньи.

— Что вы здесь делаете?! Немедленно проследите за ней!

— Очень опасно, мой генерал! Джина знает много моих трюков, а здесь мы на чужой земле. Ей служат мамелюки, у нее преимущество. Джина вскроет обман.

— Да что она может заметить в таком состоянии! — кровь кипела в груди корсиканца. Предмет, вожделенный предмет был совсем рядом. Но верная Пчела успокаивала: как ни влюблена Бочетти, но заметив ловушку, станет опаснее гюрзы. — Черт с вами, Колиньи, вы правы. Но снова придется ждать! Есть новости с севера?

— Мы ждем каравана из Александрии. — Колиньи решился сказать то, о чем говорили многие. — Мы в сердце чужой страны, мой генерал. Здесь нам враждебно все, от людей до климата, от религии до методов ведения хозяйства. Сфинкс рядом, но я не слишком доверяю Имаду, и...

— Заткнись! — рявкнул Наполеон и сквозь мундир прижал к груди Пчелу, словно лекарство. Предметы убивали его. — Мне нужна Саламандра. И раз уж мы здесь, мне интересен Сфинкс. Ученые изучают пирамиды? Завтра я пойду к ним. Имад должен появиться со дня на день, он ищет своих людей. Мне нужен вход в подземелье! Твои люди должны искать и его тоже.

Колиньи потупил глаза. Он не верил Имаду ни на грош, и вся его история казалась ему выдуманной от начала до конца.

На следующий день Наполеон лично побывал у Великих Пирамид и возле Сфинкса. Ученые только разводили руками: все это огромно, неслыханно, относиться ко всему нужно с величайшей осторожностью... Разгневавшись на бесполезных высоколобых болтунов, Бонапарт втайне от них приказал учить молодых артиллеристов наводить пушку на морду Сфинкса — прекрасная мишень! Новостей из Александрии все не было, так же как и от Бочетти, но на следующий день пришел Имад.

— Я нашел вход в подземелье! — сразу сказал он и повалился на колени, задрав зад. — Мой Махди! Я нашел, и они об этом не знают, наши враги. Надо бить теперь же, скорее!

— Что ж... — Бонапарта больше интересовала Саламандра, такая явственная и доступная. — Колиньи, вы будете искать Бочетти! А мы идем к Сфинксу. Переведите пару батальонов ближе к этому чудовищу.

* * *

Вскоре после первого разговора с Азизом, Дия принесла новости: их ждут в Гизе. Именно там тайный суфийский орден столетиями имел штаб-квартиру, охраняя свое главное и страшное сокровище. Дия ночью провела их обходным путем через пустыню. К рассвету все трое оказались в древнем, еще при фараонах выбитом в сплошном камне подвале — если его вообще можно было так назвать — или в преддверии какого-то подземелья. Присутствовали еще несколько арабов, но они держались в тени, посадив гостей под свет мерцающих ламп. Пахло прогорклым и горелым маслом.

— Вот так накинутся, и свяжут, — мрачно предсказал Байсаков. — Не люблю я эти края. Чужим тут не рады.

— Раз уж мы здесь, давайте-ка верить хозяевам, — одернул его Александр. — А иначе не стоило и приходить.

— И правда: что ты ноешь раньше времени, Ваня? — не удержался от подначки Гаевский, который и сам сильно нервничал. — В любом случае Саше надо выяснить, что происходит с Бочетти, и тут мы его не остановим.

— Помолчи! — попросил Остужев.

Возразить, по сути, Антону он не мог. Бочетти сейчас занимала его более всего, хоть это и было стыдно. Следовало заняться Наполеоном, исполнить то, за что стыдил его Аракчеев — отнять Льва у генерала, на глазах превращающегося в убийцу миллионов, и отдать его родной стране. Но Джина не шла из головы. Сначала он должен был хотя бы убедиться, что нет никакой ошибки, что она жива, и ее крови нет на его руках.

Появился Азиз, все такой же грязный, оборванный и злой. Он уселся прямо на пол, и на этот раз получил от Дии чашку ароматного кофе. Ни гостям, ни другим арабам не досталось ничего.

— Для начала надо поговорить с Магрибом! — важно заявил Азиз. — У нас есть способ говорить с теми, кто за тысячи лье. Вот хотя бы с моим старым другом мсье Клодом Дюпоном. Ты знаешь его?