Читать книгу "Харбинский экспресс - Андрей Орлов"

Массивный полковник снял фуражку и снова нервически промокнул лоб:

— Как вы смеете распоряжаться в присутствии старшего по званию?

— Охотно предоставлю вам такую возможность.

— Не вижу необходимости вмешиваться в действия морского начальства.

— В таком случае отправляйтесь в каюту.

Тут загрохотали цепи — матросы вновь взялись за якорный шпиль.

Агранцев выстрелил дважды. Раздался пронзительный визг рикошета. Пули угодили в шпиль, но, понятное дело, причинить вреда не могли. Однако эта маленькая демонстрация возымела нужное действие — матросы отшатнулись, оставив лебедку.

Полковник в бешенстве повернулся к хорунжему:

— Арестовать!

Однако тот медлил.

«Очень правильно», — подумал Павел Романович.

Полковник сам принялся расстегивать кобуру.

— Тогда обоих… под суд!..

Агранцев ухватил его за руку, коротко замахнулся. Раздался звук смачной пощечины.

Какая-то старуха в старомодном лиловом платье испуганно вскрикнула.

Голова полковника качнулась назад. На правой щеке заалело пятно.

Молоденькая спутница полковника, напротив, смертельно побледнела. Закусила губу, глаза ее стали огромными. Потом она повернулась к хорунжему:

— Что ж вы стоите!

Тот шагнул вперед.

— Однако это действительно чересчур…

— Здесь гражданские лица. Мы под артиллерийским огнем. Вы офицер? Вот и займитесь делом! — Агранцев в упор смотрел на адъютанта. Под этим взглядом хорунжий быстро терял решимость.

Ротмистр повернулся к полковнику.

— Когда все закончится, я к вашим услугам. И… честь имею!

— Смотрите! — крикнул кто-то из пассажиров. — Ялик высвобождают!

И верно — на барже закипела работа. Мужик в солдатской рубахе и женщина откручивали веревку. Одноногий уже сидел в ялике. Следом, в компанию, прыгнул его приятель.

— Вдвоем. Значит, даму решили не утруждать… — прокомментировал Агранцев. — Господин хорунжий! На мостике должно быть оружие. Потрудитесь доставить.

Казачий офицер козырнул и кинулся исполнять. Полковник проводил его взглядом — и вдруг отвернулся, спрятав лицо в ладонях. Фуражка упала на палубу. Дохтуров увидел, как затряслись его плечи. Смотреть было тягостно.

— Сударыня, — сказал Агранцев. — Проводите вашего спутника. Ему здесь нечего делать.

Барышня с ненавистью посмотрела на ротмистра. Ничего не ответив, взяла полковника под руку, что-то прошептала, и они двинулись прочь.

Эта сцена возымела неожиданное действие: пассажиры малыми группами тоже стали расходиться. Однако не все.

— Слава Богу, — сказал Агранцев. — Вы не представляете, доктор, что такое шрапнель на ста саженях. Для артиллерии это — выстрел в упор.

— Не представляю, — согласился Дохтуров. — Признаться, я даже не знаю, что это за орудие.

— Новейшая трехдюймовая пушка. Десять выстрелов в минуту. Если возьмутся за дело как следует, нас просто сметут.

Вернулся хорунжий. Он принес три винтовки — две под мышкой, одну держал на весу. Должно быть, оттого, что эта винтовка была еще в заводской смазке. И все три — без штыков.

— Вот! Отдали, куда им деваться. Captain, с позволения сказать, свинья. Пьян в стельку. Шустовский коньячок, две бутылки. Любо-дорого. Вообразите, предлагал угоститься, канальская душа. Пожалуйте, — добавил он, протягивая Агранцеву револьвер. — Это — старшего помощника. А у командира нашего крейсера оружия вовсе нет.

— Аники-воины, — с неудовольствием заметил ротмистр. — Патроны?

— По пачке на винтовку, — ответил казачий офицер. — Стало быть, всего три. Ого! Вы только взгляните, как там стараются!

Освобожденный ялик ходко шел по реке. На веслах сидел тот мужик, что имел полный набор конечностей. А «Джон Сильвер» устроился на корме и, приставив ладонь ко лбу козырьком, в свою очередь разглядывал пароход.

Агранцев повернулся к Дохтурову.

— Павел Романович, — сказал он, — у вас есть возможность продемонстрировать искусство стрельбы, которым вы давеча похвалялись. Вы и вправду недурно стреляете? Очень уж у вас рука деликатная… Ну да ладно. Берите винтовку. И заодно револьвер господина помощника капитана. Неизвестно, как тут все обернется.

Хорунжий с сомнением посмотрел на штатского Дохтурова.

— Зачем? — спросил он. — Я сам неплохо стреляю из револьвера. Подождем, когда ялик подойдет ближе.

— И думать забудьте, — ответил Агранцев. — Ялик нам пока ни к чему.

— Чего ж вы хотите?

— Стреножить доморощенных артиллеристов. Давайте патроны. — Он повернулся к Павлу Романовичу. — Ну как, доктор, сумеете?

Хорунжий скептически оглядел Дохтурова, протянул винтовку.

— Держите.

То была мосинская винтовка казачьего образца, что легко определялось по отсутствию подременных антабок. Вместо них ложе и приклад тут были навылет просверлены. Павел Романович знал: казачьи винтовки пристреливались без штыков. А пехотные — только с примкнутым штыком. Если его снять, бой винтовки безнадежно сбивался.

— Примите патроны.

Павел Романович разломил пачку. Патроны нового образца: пуля остроконечная, с лакированной латунной гильзой.

Он откинул затвор и снарядил магазин.

Агранцев кивнул:

— Ваш — левый.

Павел Романович опустился на палубу и укрепил винтовку на леере. Выстрел предстоял не из трудных, однако все определялось тем, как винтовка пристреляна. Если бой точный — тогда тех, кто сейчас прятался на барже за орудийным щитком, можно лишь пожалеть.

Немногочисленные пассажиры умолкли.

— Не угодно ль бинокль? — спросил Агранцев.

— Нет.

Дохтуров и так превосходно видел цель. Две пары ног: одна — босоплясом, другая, левее — в обмотках и солдатских ботинках. Этот, скорее всего, наводчик и есть.

Павел Романович дослал патрон.

«То, что мне предстоит, отвратительно. Просто хуже некуда».

Удар трехлинейного калибра в голень на таком расстоянии размозжит кость в кисель. В полевом госпитале, возможно, помочь бы сумели. Но где тут полевой госпиталь? И кто станет этим вообще заниматься? Так что ноги злополучный артиллерист наверняка лишится. А скорее всего, вовсе помрет — если не от потери крови, так через «антонов огонь».

«Ничего, — подумал Павел Романович. — Сам и отремонтирую, если удастся…»

Слабое утешение. Дело врача — сращивать, а не дробить.

— Не тяните, — сквозь зубы проговорил Агранцев.