Читать книгу "30 сребреников – 2. Путь Скорби - Дмитрий Викторович Распопов"

прочный пергамент синьор, — отмахнулся он от проблемы, — некоторые учёные вообще читают кодекс с кубком вина в руке.

Волосы от подобного кощунства у меня зашевелились не только на голове, но я лишь кивнул и осторожно открыл книгу, которая явно была сшита значительно позже, чем составлена, так как внутри кроме листов был вложен перечень наличествующих в ней книг и текстов, а также те стихи, которые отсутствовали. Красным были помечены номера страниц, где содержались неканонические апокрифы.

История современной христианской религии, словно сошла на меня со страниц древнего текста. Я погрузился в чтение, глотая всё целыми параграфами.

* * *

Моего плеча коснулась, чья-то рука, заставив меня испуганно вздрогнуть.

— Синьор Иньиго, конец рабочего дня, — тихо сказал мне Бартоло, показывая на нервно смотрящего на нас послушника.

Я отодвинулся от книги, а в голове всё ещё быстро шуршали шестерёнки, совмещающие все тексты в одну стройную картину. Оказалось правда, некоторых страниц явно не хватало, многое в Ветхом и Новом Заветах было расположено не в каноническом порядке, но главное, у меня появилась мысль, как я могу разбогатеть в будущем. К сожалению, про тридцать сребреников пока встречалась только общеизвестная информация, но я не отчаивался, так как и не рассчитывал в первый же день найти что-то полезное по своему заданию.

— Да, идём Бартоло, — я повернулся к послушнику, — благодарю вас, на сегодня всё, завтра в это же время я вернусь.

— Конечно синьор Иньиго, — склонил он голову, радостно подпрыгивая с места и просто захлопывая книгу, беря её под мышку. Похоже ритуал её выноса был показан только для меня, а настоящее обращение с раритетами было именно таким, как я сейчас увидел, когда начальство ушло с работы.

— В таверну или к кардиналу? — поинтересовался я у Бартоло, — у него мы вряд ли с тобой поедим, судя по тексту его послания.

— Лучше поедим после разговора синьор Иньиго, — тут же запереживал он, — а то я не смогу съесть ни кусочка, думая об отце.

Поскольку я ещё находился под впечатлением от текста и есть не сильно хотел, то согласился и мы выдвинулись в обратную дорогу, где нас должна уже была ждать повозка и охрана.

Во время пути к новому дому кардинала Торквемада, который недавно съехал из дворца Борджиа, мы с Бартоло молчали, каждый думал о своём, только когда подъехали к небольшой вилле, парень, взволнованно показав на уже стоявшие там экипаж и охрану, сказал мне.

— Повозка отца.

— Ты сомневался в моих словах? — я скептически на него посмотрел, на что Бартоло вздохнул и ответил.

— Была малюсенькая надежда на то синьор Иньиго, что вы ошибаетесь.

— Ну-ну, — хмыкнул я, и дождавшись пока он спустится вниз, протянул ему руки, чтобы он поднял и прижал к себе.

Слуги нас встретили и провели в гостевую комнату, где я ещё ни разу не был. В основном мы с кардиналом Торквемадой разговаривали в его рабочем кабинете.

В двух креслах, укрытые пледами, сидели два кардинала и разговаривали, попивая вино из серебряных кубков, которые держали в руках. Увидев меня Торквемада улыбнулся, а второй кардинал поморщился.

— Ты для этого меня заманил к себе Хуан? — с неудовольствием спросил его кардинал Мессины.

— Я хотел бы познакомить тебя со своим учеником, — Торквемада поднял руку, останавливая поток возмущённого красноречия от отца Бартоло, — подожди Антонио, дай я скажу.

Недовольный кардинал запыхтел, но замолчал, так что Торквемада продолжил.

— Я не могу смотреть, как два человека, близких мне, ссорятся и причём делают это по сущему пустяку.

Он повернулся ко мне.

— Иньиго, прошу тебя извиниться перед кардиналом и сказать в чём была причина твоего некорректного поведения?

Я вздохнул, противится воли наставника было глупо, так что я находясь на руках Бартоло, как можно низко склонил голову.

— Ваше преосвященство, я искренне прошу простить меня за неподобающее поведение, но Бартоло стал мне как родной человек, так что его судьба мне не безразлична. Вернувшись же из поездки в Рим, я с ужасом обнаружил его под одним из мостов, в компании нищих, которые хотели его избить и ограбить. Такого моё сердце не выдержало, и я приютил его у себя. Так что только из любви к Бартоло я нагрубил вам, поскольку считаю, что кроме господа нашего, любить детей должны первыми их родители.

Торквемада довольно кивнул и перевёл взгляд на кардинала, который притих и задумался.

— Антонио? Как я тебе и говорил Иньиго весьма разумный человек, так что его мотивы весьма просты. Он любит твоего сына так же, как и ты, переживает так же, как и ты.

— Если бы он не дал ему денег первый раз, он бы не сбежал из дома, — проворчал глубокий старик.

— Он бы всё равно сбежал, просто сделал бы это позже. Твой сын ровно такой же упрямый осёл, как и ты мой друг, — хмыкнул Торквемада.

Кардинал Серда и Льоскос задумчиво посмотрел на сына, затем на меня, и я постарался изобразить на лице максимальное раскаяние, какое только возможно.

— Я знаю лично вашего деда сеньор Мендоса, встречал его в свите короля Хуана II Кастильского, на приёме у короля Арагона, — неожиданно он перешёл с латыни на кастильский, — напишу ему письмо и поблагодарю за такого хорошего внука, как вы.

Я понял, что прощён, так что решил ещё раз извиниться.

— Ваше преосвященства, благодарю вас и своего наставника, что позволил нам поговорить, — ответил я также на кастильском, — отныне я ваш преданный послушник, если вам понадобится помощь, можете смело обращаться ко мне. Я постараюсь всеми своими силами загладить перед вами вину.

Лицо кардинала впервые за этот разговор перестало напоминать каменную маску, он повернулся к сыну, который стоял ни жив, ни мёртв, весь разговор.

— Что касается тебя, ты можешь вернуться домой, — сказал он спокойным тоном.

— Благодарю отец, я скучал, — тихо ответил тот и в комнате повисло молчание.

— О, если мы все помирились, то хотите свежую сплетню? — я тут же вмешался, и преувеличенно весёлым голосом постарался разрушить повисшую было неловкость.

— Натерпеться узнать сын мой, — улыбнулся кардинал Торквемада.

— Бартоло снова влюбился! — радостно сообщил я им.

Парень при этом застонал, схватившись руками за запылавшие от стыда щёки, что, разумеется, тут же вызвало моё