Читать книгу "Признание моджахеда - Александр Тамоников"

Валентина осадила руководителя съемочной группы:

— Да не ной ты! Безвыходных положений не бывает.

— Не бывает? Это тебе хорошо говорить. Тебя папаша выкупит, а за нас с Дольским кто заплатит? Телеканал? Жди! Ненашев наверняка уже подыскивает на наши места новых людей.

— Заткнись, Антон. Без тебя тошно! Помолчи и успокойся, все будет хорошо. Нас вытащат отсюда! Обязательно вытащат!

— Кто?

— Кто бы то ни был. Тебе какая разница?

— Нет, Валя, не нужны мы никому.

Туркина услышала, как Сергинский заплакал, тихо, как ребенок, забившийся в угол.

Валентина отвернулась. Пусть поплачет. Иногда это помогает. Но зачем Исмаил-Хан вызвал Володю? Тот никак не может повлиять на ее общение с отцом. Значит, у душманов имеется другой повод. Какой?

…Оператора ввели в комнату-кабинет главаря банды моджахедов. Дольский сразу обратил внимание на свою камеру, лежавшую на столе, а рядом с ней коробки с кассетами.

Исмаил-Хан спросил:

— Как провели ночь, молодой человек?

— Нормально. Бывало и хуже.

— Первую ночь я дал вам провести спокойно. Интересно будет посмотреть, как вы выспитесь в предстоящую ночь, когда вам в подвал сбросят с десяток ядовитых змей.

— Вы не сделаете этого!

— Почему?

— Вам нужны заложники или трупы? Заложники, так что если вы и сбросите в подвал змей, то совершенно безвредных. На психику это, конечно, подействует, но не более того.

— Ты слишком умный, да?

— Да вроде глупым еще никто не называл.

— Хоп! — Исмаил-Хан подошел к столу, взял камеру. Скажи мне, оператор, сколько кадров ты сделал в Афганистане и где именно?

Дольский ответил:

— Несколько кадров в Кабуле, снимал горы.

Главарь банды положил камеру на место:

— Хорошо! Вашу группу из Ташкента сопровождал мой человек, и он видел, как ты снимал окрестности Кабула. Но почему-то пленки с этой съемкой среди кассет я не нашел. Получается, ты где-то спрятал ее?

Дольский вздохнул:

— Понятно, мне сразу не понравился тот афганец, что летел с нами. А насчет пленки, то вы и не могли ее найти. Съемка не удалась, и я стер запись. Мне, знаете ли, приходится экономить на кассетах. Никогда не знаешь, сколько реально придется снимать.

Исмаил-Хан нахмурился:

— И опять ты лжешь! Все кассеты проверил мой эксперт. Да, да, не удивляйся и не думай, если мы живем в горах, то оторваны от цивилизации. У меня здесь установлена такая аппаратура, что ей позавидовал бы любой телевизионный канал или оператор связи. Так вот, мой эксперт проверил все кассеты. И они оказались «чисты». В том плане, что на их пленках никогда ничего не записывалось, а следовательно, и не стиралось. Поэтому я повторяю вопрос: что, кроме окрестностей Кабула, ты снимал и куда дел пленку?

Главарь банды блефовал. У него не было ни эксперта, ни тем более аппаратуры, способной провести экспертизу.

Дольский каким-то особым чутьем почуял это, поэтому спокойно ответил:

— И я повторяю, снимал только в Кабуле, горы. Очень красивые, кстати, горы. Но подвела автоматика, не настроился фокус, изображение получилось смазанным. Такое в материал не вставишь. Поэтому я стер запись. А эксперт у тебя хреновый, если на хорошей аппаратуре не смог проверить пленку и выдал неверную информацию. Впрочем, если хочешь, я при тебе покажу, как проверяются кассеты, при условии, что аппаратура у тебя, действительно высокочувствительная и фирменная. И ты убедишься, что я не лгу! И потом, где, кроме Кабула, я мог еще снимать? Когда налетели твои коршуны, мне было не до съемок, живым бы остаться.

Исмаил-Хан недоверчиво посмотрел на оператора:

— Ну смотри, Дольский, если ты обманул меня, а я это узнаю в самое ближайшее время, то накажу так, что пожалеешь о своем рождении.

— Узнавай! Это твое право!

Главарь банды вызвал коменданта:

— В подвал его!

Дольского увели. Исмаил-Хан задумался. Русский оператор вел себя спокойно. И он не отрицал то, что снимал окрестности Кабула. Может, действительно съемка не удалась, и Дольский стер запись? Это не исключено. И он прав: когда тебя берут в плен, на твоих глазах убивают других людей, то тут не до съемок. Да и Ахмад заметил бы работу оператора, но он ничего подобного не видел. Что ж, остается поверить русскому. А дальше жизнь покажет, говорил он правду или лгал. Подумав, главарь банды успокоился. В принципе, Дольский ерунда, главное — это работа с Туркиной.

Рация малого радиуса действия издала сигнал вызова. Главарь банды ответил:

— Слушаю!

— Ассолом аллейкум, уважаемый Исмаил-Хан!

— О, Омар Дамири, ва аллейкум ассолом, давненько мы не виделись. С последней встречи полевых командиров в Герате.

— Да, но сейчас я рядом с твоей крепостью. Однако проехать не могу. Мой джип и машину с охраной остановил твой часовой на выносном посту, что на склоне малого перевала. Это, конечно, похвально, что ты уделяешь повышенное внимание безопасности своей крепости, но от кого ты ждешь неприятностей?

— Я не жду неприятностей. Сам могу доставить их кому угодно, просто воины должны быть постоянно заняты службой, иначе в случае необходимости их из супружеских постелей силком не вытащишь.

— Ты прав! Как решим вопрос с часовым?

— Передай ему, чтобы немедленно связался со мной!

— Хорошо!

Вскоре на связь вышел часовой восточного поста:

— Пост № 3 на связи, саиб!

— Немедленно пропустить людей, что подъехали к вам!

— Слушаюсь!

Исмаил-Хан вышел во двор встречать высокого гостя.

После традиционных приветствий главарь хандарской банды предложил Дамири подняться в гостевую комнату. Но тот отказался:

— Не хочу лазить по лестницам. Вот у чинары превосходное место, чтобы и отдохнуть, и чаю попить, и поговорить. А нам есть о чем поговорить.

— Хорошо! Пройдем к топчану. Ради разговора ты проехал почти сто километров?

— Нет! Мне надо в Кабул. По пути решил завернуть к тебе. Последнее время долгие переезды стали утомлять меня. А где лучше отдохнешь, как не у старого доброго друга?

— Ты прав. Прошу!

Главари бандформирований прошли к топчану. Прилегли на кошму, опершись о подушки.

Исмаил-Хан приказал находившемуся у дома начальнику охраны крепости:

— Абдула! Организуй нам чай! Хороший чай, чтобы усталость исчезла и тело наполнилось бодростью!

Маруз поклонился:

— Слушаюсь, саиб!