Читать книгу "Млечный Путь № 1 2021 - Леонид Александрович Ашкинази"

двинемся кряжем к горам. Или долиной, если будем встречать мало серых. Там посмотрим. Главное, вернитесь.

- Ты уверена, что мы доберемся до тех гор? - спросил Рыбарь, чувствуя себя ношей, которую снова, как в детстве, взвалила на себя Мать.

- Должны, если очень захотим.... - и помолчав, прибавила: - А если нет, значит, нет. Но мы доберемся. И еще. Важно помнить, что мы все равно останемся, даже, когда исчезнем. Мы в жилах серых, в их умениях, их силе, сноровке, выдумке, легендах, обрядах - мы во всем. Наши пленницы рожают им детей и воспитывают их так, чтоб те помнили о нас. Наши пленники сражаются за них, обучая молодняк своим умениям и своему видению лесов и гор. Мы давно в серых, пусть они этого не понимают сейчас, но когда-нибудь осознают и, возможно, поблагодарят.

Помолчала и прибавила жестко:

- А пока нам надо бежать от них как можно дальше, чтобы выжить и прожить как можно дольше. Всё, всем спать, завтра будет долгий день. И не один. - Выглянув в проем пещеры прибавила: - Хорошо бы погода постояла такой, дождь нам на руку. Серые не любят ранние холода.

Элизабета Левин

Искусство видеть невидимое

Но к цели близится поэт,

Стремится, истиной влекомый,

И вдруг провидит новый свет

За далью, прежде незнакомой...

Александр Блок (Стрелец)

Конец ноября. В блеклом оранжевом ореоле полной луны угадывались очертания чего-то невидимого и многоликого, пугающего своей размытостью и манящего загадкой пастельных тепловатых полутонов. Глаза смыкались в предвестии наступающей дрёмы, но близился час затмения, и с каждой минутой нарастало пока еще робкое предчувствие надвигающейся встречи с непредвиденным.

Я затрудняюсь описать это чувство, у меня для этого не хватает слов. Была бы со мной Марушка - любовь моя зеленоглазая, любовь всей моей жизни - у неё бы без сомнения отыскались точные сравнения. Скорее всего, она бы уподобила эти ощущения чувствам слушателей, присутствовавших на концертах Паганини, когда звуки его скрипки взвивалась в недоступную для их слуха высь, а от его вибрато плыли разноцветные круги перед глазами. Я вспоминаю голос Марушки, когда она, как обычно, нараспев, плавно зачитывала мне строки Гейне об игре Паганини, заставлявшей людей чувствовать по-новому:

"Это был человек-планета, вокруг которого с размеренной торжественностью, в божественном ритме вращалась вселенная. Эти великие светила, в спокойном сиянии плывущие вокруг него, - не были ли это небесные звезды? И эта звучащая гармония, которую порождали их движения, - не было ли это той музыкой сфер, о которой с таким восторгом вещали нам поэты и ясновидцы?

Невыразимого, священного исступления полны были эти звуки, которые то едва слышно проносились, как таинственный шепот вод, то снова жутко и сладко нарастали, подобно призывам охотничьего рога в лунную ночь, и, наконец, гремели с безудержным ликованием, словно тысячи бардов ударяли по струнам своих арф и сливали свои голоса в одной победной песне. Это были звуки, которых никогда не может уловить ухо, о которых может лишь грезить сердце, покоясь ночью на груди возлюбленной..."

Вот-вот. Сейчас как раз моё сердце откликается на желание грезить, покоясь на снежно-белой груди моей Марушки. Я был бы готов пожертвовать многим, лишь бы хоть на миг ощутить вновь её близость. Для всего мира она, конечно, была, есть и будет Мойрой-Марой Делоне - общепризнанной зачинательницей аллевиации и исследовательницей эмоций и теории четырёх стихий. Для меня же она навек останется моей музой, моей вечно юной Анимой, моей ненаглядной и единственной женой.

- Демиров, тебя вновь куда-то заносит, - раздаётся из угла комнаты насмешливый голос Марушки.

- Вернись на Землю и сосредоточься на наступающем затмении Луны в созвездии Близнецов. Для тебя это особенно важно. Наступает день, когда ты, наконец, сможешь разглядеть в себе то невидимое, что так долго скрывалось от твоего сознания.

Я в полной растерянности и не знаю, как реагировать. Как я уже писал в воспоминаниях и в "Краткой истории Аллевиации", после смерти Марушки прошло много лет. Поначалу она часто приходила ко мне и, подобно ангелу-хранителю или Альтер-эго, усаживалась поудобнее в кресле в углу комнаты, чтобы подолгу беседовать со мной, подобно тому, как апокрифический философ Майрена вёл беседы с испанским поэтом Антонио Мачадо. Её слова, стихи и мысли не могли смягчать боль земной утраты или заполнить образовавшуюся в сердце пустоту, но всё же им удавалось хоть чуть-чуть поддерживать меня в самые трудные часы.

С годами Марушка приходила всё реже, готовя меня к тому, что однажды и эти встречи должны прекратиться. Не уверен, что когда-либо был готов смириться с такой перспективой, но десятилетия шли, и я для чего-то продолжал жить сам по себе, и если голос Марушки все ещё звучал, то он был слышен лишь в моём сердце. И вдруг... Марушка вновь пришла мне что-то сказать, что-то из того, что было ею недосказано и нами недопонято. Неужели это действительно так, и это не сон?

- А если даже это сон? - в тон моим мыслям продолжала говорить насмешливым тоном Марушка.

- Как раз сегодня, в самые короткие дни года, в темноте ночи Стрельца, я пришла поговорить с тобой об одном своём сне, которым так и не успела поделиться с тобой. Вряд ли ты помнишь, как первого декабря 2020 года ты, как обычно по утрам, спешил на работу. Живя в одномерном и направленном в будущее времени, ты тогда не умел думать и чувствовать на ходу. Как и многие наши сверстники, ты предпочитал всё испытывать по очереди и не умел сочетать параллельно разные уровни своего существования. Тебе надо было по очерёдности хотеть, ходить, думать или любить. Как будто для тебя стихии Огня (желаний), Земли (действий), Воздуха (мышления) и Воды (чувств) так и оставались раздельными мирами.

- Зачем ты так? - нетерпеливо перебил я Марушку.

- Я так счастлив снова видеть тебя, а ты продолжаешь упрекать меня за дела давно минувших дней. Разве ты не видишь, как я тоскую по тебе, и как хочу в это полнолуние, чтобы моя Земная тоска дошла до самой Луны и затмила её безучастный свет?

- Ну вот опять, Демиров, твоё страстное желание торопиться подводит тебя и не даёт довести мысль до конца. Раньше мне казалось, что твоя торопливость всегда будет оставаться препятствием между нами, и что при жизни тебе не справиться с