Читать книгу "Искусство порока - Мишель Маркос"

— Атина, вам не обязательно соревноваться с женщинами, которыми вы не восхищаетесь, только потому, что у них есть то, чего хотели бы иметь вы. Мужчину привлекает женщина, у которой есть собственное мнение, у которой хватает смелости прислушиваться к своему сердцу независимо от того, куда оно может ее завести. Цена аморальным женщинам — один пенни за десяток, и они живут в том скрытом от глаз мире, который сами выбрали. Но женщину, которая ценит свое достоинство, окружает светящийся ореол, привлекающий настоящих мужчин, и они летят на этот свет подобно мотылькам. Какой бы хорошенькой ни была та женщина, ее красота блекнет в сравнении с той, которая светится внутренним светом.

Все, что он говорил, было сказано намеренно, именно для нее, но Атина знала, что она не такая.

Он схватил ее руки.

— Вы знаете, кем в греческой мифологии была Атина[1]?

— Конечно, — ответила она, опустив голову. — Она была греческой богиней разума и логики.

Он кивнул:

— Она также была богиней войны. И она не вышла замуж… богиня-девственница. Как же вы похожи на свое имя.

— Вы сама доброта, не так ли? Вы считаете, что вы мне польстили?

Он усмехнулся:

— Нет. Я рассчитывал пролить свет на то, кто вы есть на самом деле. Отличительными качествами Афины были сила и мудрость. Ее описывают как мать искусств. Она — как это говорится у Гомера? — «она учит нежных дев в доме и вкладывает в каждую голову понимание высокого искусства». Она целомудренна, бесстрашна и справедлива. И она не вышла замуж, потому что ни один мужчина, даже самый лучший, не был ее достоин.

Атина мысленно проанализировала сходство. И хотя она пыталась убедить себя в том, что мужчина ей не нужен, скрывать правду было очень трудно.

— Я не хочу быть похожей на нее. Не хочу остаться незамужней. Не хочу быть одна.

— Вы и не должны.

Он привлек ее к себе. Его объятие обладало слишком большой притягательной силой, и она не смогла ему противиться.

Когда она замерла на его груди, жалость к себе начала улетучиваться. Теперь она ощущала его крепкое тело, тепло его торса, твердость и силу обнимающих ее мускулистых рук, вдыхала свежий аромат его туалетной воды.

Он уперся подбородком в ее мокрую от дождя макушку.

— Моя маленькая богиня. Если бы вы выстрелили в него парой своих стрел, возможно, он увидел бы вас такой, какой вижу вас я.

Звук его голоса доставлял ей большее удовольствие, чем слова. Чувство горечи, которое отравляло ей жизнь, начало притупляться, и сменилось необыкновенным ощущением свободы… и сердечной теплоты.

Его рука соскользнула ей спины, и она почувствовала, как его пальцы нежно поднимают ее лицо за подбородок. Она не хотела поднимать голову, чтобы он не увидел по выражению ее лица, как ей нравится — как ей необходимо — это объятие. Она закрыла глаза, но он ждал. Когда она наконец взглянула на него, то была поражена. Выражение его лица было точно таким же.

Его голова опустилась, и их губы встретились. Его губы были мягкими и нежными и давали больше, чем брали. Она мечтала именно об этом… о таком поцелуе, поскольку чувствовала, что она женщина, достойная любви. Он будто направлял солнечный луч в ее увядшее сердце, и она начала расцветать.

Она обхватила ладонями его лицо, умоляя о большем. Он откликнулся на ее мольбу, прижав ее к себе. Его губы заскользили по ее шее и плечам, одна рука приподняла ее за ягодицы. Желание, которое вдруг вспыхнуло в ней, было таким сильным, что грозило захлестнуть полностью и его. Не думая о том, какая его подстерегает опасность, он начал подогревать ее желание своими блуждающими руками и губами.

Ее тело разом вернулось к жизни. Она запустила пальцы в его волосы и стала сжимать и мять их в кулаках. Ее агрессия подстегнула его собственную, и его правая рука обхватила одну грудь. Она вздрогнула и выгнула спину ему навстречу. Он сразу же этим воспользовался и начал покрывать ее грудь поцелуями.

Она закрыла глаза, чтобы сполна насладиться незнакомыми ощущениями, но его губы вдруг оторвались от нее. Она стала ждать, в каком месте его губы появятся снова, но поцелуев не доследовало.

Она неохотно открыла глаза. Затуманенным взором она увидела виноватое выражение его лица.

— Что-то не так? — шепотом спросила она.

— Извините.

— За что? Не останавливайтесь, пожалуйста.

— Я не должен.

Его руки, только что крепко прижимавшие ее тело, оттолкнули ее.

— Но… но… — Она не знала, что сказать.

— Прошу вас простить меня. Я зашел слишком далеко. Я… — Он встал. — Я должен идти. — Коснувшись ее губ легким поцелуем, он быстрыми шагами направился к дверям гостиной.

Она стояла, пораженная. Оставшееся без ответа желание все еще полыхало в ее теле. А он вышел, закрыв за собой дверь.

Глава 13

— Слава Богу, ты вернулся домой, — воскликнула Аквилла Хоксуорт, стоя у балюстрады лестницы второго этажа.

Маршалл передал плащ и шляпу дворецкому.

— Что случилось, мама?

Аквилла начала медленно спускаться по широкой лестнице. Несмотря на свои шестьдесят лет, она все еще была воплощением элегантности и утонченности. Длинный шлейф платья волочился вслед за ней по ступеням.

— Только что приходил какой-то человек. Он хочет поговорить с Жюстиной.

— С Жюстиной? Кто этот человек?

— Он сказал, что его зовут Нэнс. Отвратительный простолюдин. Он сказал, что он журналист и работает в газете «Городской глашатай». Я предупреждала тебя, что это случится. Тот человек, которого ты выбрал в качестве жениха для своей сестры, ославит всю нашу семью. Будет грандиозный скандал.

Маршалл тяжело вздохнул в надежде, что мать предпочтет здравый смысл истерическому крику.

— Мама, прошу тебя, расскажи толком. Чего именно хотел этот Нэнс?

— Разве это не очевидно? Не сомневаюсь в том, что он хотел узнать подробности расторжения помолвки. Разве я тебе не говорила, что это унизительное внимание неизбежно?

Маршалл выругался про себя. Он действительно почти ожидал этого. Расторгнутая помолвка — главная пища для скандальной хроники, особенно если это касается девушки такого положения в свете, как Жюстина.

— Надеюсь, ты не позволила сестре говорить с ним?

— Нет, конечно.

Маршалл прошел в библиотеку и налил себе порядочную порцию бренди из графина, стоявшего на столике у книжных полок. Мать неотступно следовала за ним, ни в библиотеке она закрыла дверь, чтобы они могли поговорить наедине.

— Ты ведь знаешь, что произойдет, не так ли? Если наша фамилия будет напечатана в этом грязном листке, нас с Жюстиной перестанут принимать в свете.