Читать книгу "Жажда расплаты - Евгения Михайлова"

Юля. Да ты о чем. Какие между нами подарки?.. Меня и сама идея как-то ошарашила. Праздновать? Что? С какой стати?.. Но, с другой стороны, ты, может, и права. Надо нам всем выбраться из этого оцепенения. Я заметила, что люди перестали говорить друг с другом… Мы с Томой что-то придумаем. Она умеет печь невероятные торты. Тогда я с утра задержусь, чтобы приготовиться, а днем мы все вместе приедем — Тома, я и торт.

— Давай, — согласилась Юлия. — А я займусь пиаром, организацией и красотой: вазочки там для цветов, тарелочки для торта, то да се. Выпивку пусть все несут с собой.

На следующий день Юле удалось повысить градус позитива в конторе. Все с удовольствием отвлеклись от работы, тягостных дум и серости будней.

К двум часам дня Даша с Тамарой втащили в кабинет с уже накрытыми столами огромный торт в коробке, оклеенной золотой фольгой. За коробкой Тамара специально ездила в известную кондитерскую. Но она не опустилась до их продукции. Шоколадный торт с розами из ванильного крема в листиках из черного шоколада она вдохновенно создавала ночью своими руками.

Люди заходили, сразу ахали, принюхивались и растащили бы это великолепие мгновенно по кускам, если бы Юля не охраняла его бдительно и даже свирепо. Она хотела, чтобы его увидели самые главные гости. Ждали Ковальского и Нестерова, которого с утра почему-то не было. Впрочем, с Владом в последнее время это бывало часто. Но на такой праздник должен явиться.

С напитками коллеги тоже не подвели. На маленьком столике для подарков лежала открытка Юли с блестящими снежинками и яркие, смешные фигурки зимней тематики или елочные игрушки. Как отметила Юля, «всем хочется поиграть в детский сад, и это здорово».

Первым из особо приглашенных гостей вошел Антон Ковальский с красивым пакетом в руке. Он, по обыкновению, сначала постоял у порога, разглядывая обстановку и присутствующих. А смотреть было на что.

В центре кабинета, перед столом Даши, уже стоял в позе главного солиста-оратора Паша-Удод. Он молча дожидался безупречной тишины и укоризненно смотрел на каждого, кто позволял себе шевельнуться или звякнуть бутылкой о бокал. Наконец Паша вытянул правую руку в направлении Даши, а левую прижал к сердцу. Он начал:

— Всегда вальяжна и горда,

Вся в будущем, как небо в звездах,

И всем влюбленным мужикам

принадлежит она, как воздух…

Паша замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом, потом вытащил из кармана пиджака букетик искусственных незабудок, положил их перед Дашей и поцеловал ей руку.

— А что это было? — наконец изумленно произнес Виктор-фотограф. Кто это у нас принадлежит всем мужикам? Ты, Удод, случайно не спятил?

— Как ты можешь настолько примитивно мыслить, Витя, — гордо ответил Паша. — Ты даже не в состоянии понять, что воздух никому не может принадлежать в том тупом смысле, о каком ты подумал. Речь о мечте, идее…

— Да, Удод, — двинулся к Паше Коля Бородянский. — Загнул ты. И я вот что тебе скажу: лучше бы ты продолжал заикаться. В данный момент хотелось бы даже помочь.

Антон понял, что самое время привлечь внимание к себе, подошел к столу Даши, открыл пакет и поставил перед ней подарок. Не только Даша потеряла дар речи. Он и сам был в страшном волнении. Довольно давно попросил Андре, шеф-повара Никиты Соколова, привезти из Италии какие-то известные и дорогие женские духи. Тот деловито уточнил:

— Насколько дорогие?

— Не имеет значения, — ответил Антон. — Мне просто хотелось бы, чтобы это хорошо пахло, эффектно и красиво выглядело.

Когда Андре привез и показал, Антон сначала пришел в замешательство. Ему показалось, что это слишком ярко, броско.

— А это не вульгарно? — спросил он у Андре. — Ты не обижайся, я просто в этом не секу. Боюсь испугать девушку.

— Это шикарно, — авторитетно ответил Андре. — Я все пересмотрел. Такой красоты больше нет. И продавцы мне сказали, что запах женщинам очень нравится. Если честно, я в духах тоже не секу. Это не жаркое и не торт.

Духи назывались «Amaff Power», швейцарские, нишевые. В описании было сказано о чувственном мускусе и теплом сандаловом дереве. И это вроде было то, что надо. Но поражал именно флакон. Это был металлический шар, красиво отделанный полированной эмалью из оникса и украшенный кристаллами Сваровски. Этих кристаллов, как было сказано, — две тысячи двадцать шесть! Даше исполнилось именно двадцать шесть.

Короче, идеей Антона было — вызвать шок, и это ему удалось. У Даши было такое перепуганное лицо, что ему даже стало смешно.

— Ой, это что-то фантастическое… Но я не могу…

— Прекрасно можешь, — покровительственно пророкотал Коля Бородянский. — Крутые духи в обалденном пузыре… Не спрашиваю, сколько штук баксов, но любой может посмотреть в Гугле. Нормальный мужской подарок на день рождения.

— Более чем нормальный, — подошла Валя Полунина. — Мне очень нравится этот запах, он теплый, чувственный и обнимающий. А флакон — картина, конечно. Даша, ты мне не накапаешь в какую-то маленькую баночку духов? Просто чтобы запах был со мной. Это не наглость? Я к тому, что ты же и принять подарок еще не согласилась. А так — вроде это нам, женщинам.

— Конечно, не наглость, — авторитетно заявила Юля. — И мне тоже. Сейчас попрошу, чтобы в кафетерии нашли две маленькие банки от чего-то. И чтобы обязательно с крышкой.

— А мне нет? — спросил Виктор-фотограф.

— Тебе нет, — отрезала Юля. — Сфоткай флакон, повесишь у себя над кроватью.

Всем вдруг стало весело, даже Паше-Удоду, который простил грубой и нечуткой толпе то, что они не поняли его поэзию. Антон даже рассмеялся впервые, наверное, за годы, когда Даша, высунув от усердия кончик языка, начала капать духи в две маленькие баночки, проверяя, поровну ли получается.

И тут в кабинет вошла Нина Ивановна, секретарь Плотникова.

— Пируете? — уточнила она тоном прокурора. — Поздравляю, Смирнова. А я на минутку. Не хотелось бы вам ничего омрачать, но звонил Нестеров. Он в больнице. Черепно-мозговая травма и все такое прочее. Я потом с врачом говорила. А он сказал, что вышел из дома очень рано, еще было темно. Не знаю, куда он так торопился. Может, просто из дома убегал. По дороге ему что-то попало под колеса. Он вышел посмотреть. А потом уже ничего не помнит. Кто-то вызвал «скорую», в больницу приехала полиция. Все, что он мог сказать и им, и нам: «Я даже боли не помню. Просто упал. Темнота. Хочу что-то рассмотреть, позвать кого-то, но только тени вокруг. Потом вообще провал». У меня все. Продолжайте праздновать.

Звук