Читать книгу "Город женщин - Элизабет Гилберт"

Я бы многое отдала, чтобы еще раз взглянуть на то фото. Какие же мы были молодые! И какая ужасная у нас была форма – платья мешком без всякой талии.

– Помню ту фотографию, – кивнула Оливия. – Мы там жутко грязные.

– Мы всегда ходили грязные, Оливия, – возразила Эдна. – Поле боя, чего ты хочешь. Никогда не забуду, как там было холодно и сыро, в этой Франции. А помните, я делала себе сценический грим из кирпичной пыли и свиного сала? Я тогда очень боялась выступать перед солдатами. У них были такие ужасные раны. Помнишь, Пег, что ты мне сказала? Когда я спросила: «Как можно петь и танцевать перед этими бедными покалеченными мальчиками?»

– Я тебя умоляю, Эдна, – отмахнулась Пег, – разве упомнишь каждое сказанное слово.

– А я вот помню. Ты сказала: «А ты пой громче, Эдна. Танцуй веселее. И смотри им прямо в глаза». А еще ты сказала: «Не смей унижать этих храбрых ребят своей жалостью». Так я и поступила. Я пела громче, танцевала веселее и смотрела им прямо в глаза. Задвинула свою жалость поглубже и не унизила ею этих храбрых мальчиков. Но господи боже, до чего же было тяжко.

– Ты выложилась на всю катушку, – одобрительно кивнула Оливия.

– Если кто и выкладывался, так это вы, медсестры, – откликнулась Эдна. – Помню, у каждой дизентерия, обморожение, а сами твердят: «Выше нос, девочки! Зато гангрены нет!» Настоящие героини. Особенно ты, Оливия. Что бы ни стряслось, тебе все было нипочем. Я этого никогда не забуду.

После такого комплимента лицо Оливии вдруг осветилось до странности непривычной эмоцией. Веришь или нет, это было настоящее счастье.

– Эдна читала солдатам шекспировские монологи, – объяснила мне Пег. – Помню, поначалу я решила, что идея хуже некуда. Думала, парням будет скучно до зубовного скрежета. Но видела бы ты, как они радовались.

– Они радовались, потому что много месяцев не видели хорошенькой английской девчонки, – усмехнулась Эдна. – Помню, один крикнул: «Круче, чем в борделе!» И это после монолога Офелии. Лучшая рецензия в моей жизни. Помнишь тот спектакль, Пег? Ты играла Гамлета. Колготки тебе очень шли.

– Я не играла Гамлета, просто читала по бумажке, – проворчала Пег. – Я не обладаю актерским талантом, Эдна. И терпеть не могу «Гамлета». Ты хоть раз в жизни видела постановку «Гамлета», после которой не хочется пойти домой и сунуть голову в духовку? Я – нет.

– А по-моему, наш «Гамлет» вполне удался.

– Потому что мы его сократили, – сказала Пег. – Только так и следует играть Шекспира.

– А еще, как мне помнится, Гамлет у тебя получился дико жизнерадостный, – заметила Эдна. – Пожалуй, самый жизнерадостный Гамлет в истории.

– Но «Гамлет» не должен быть жизнерадостным! – вдруг вмешался Артур Уотсон. Вид у него был растерянный.

Все замолчали. Повисла неловкая тишина. Вскоре я узнала, что Артур всегда производил такой эффект на компанию. Стоило ему открыть рот, и самая оживленная беседа резко обрывалась.

Мы повернулись посмотреть, как Эдна отреагирует на глупое замечание своего мужа. Но та посмотрела на него с нежной улыбкой:

– Ты прав, Артур. «Гамлет» – совсем не веселая пьеса, но Пег привнесла в свою игру свойственную ей жизнерадостность и оживила весь сюжет. Он перестал быть таким унылым.

– О! – удивился ее супруг. – Что ж, тем лучше! Но что подумал бы об этом достопочтенный Шекспир?

Пег спасла положение, сменив тему.

– Шекспир перевернулся бы в гробу, узнай он, что мне позволили вылезти на сцену рядом с такой звездой, как ты, – заявила она Эдне, а потом повернулась ко мне: – Вивиан, если ты не в курсе, Эдна – одна из величайших драматических актрис своей эпохи.

Эдна ухмыльнулась:

– Ой, Пег, ты будто об эпохе динозавров говоришь.

– Мне кажется, Эдна, Пег имела в виду, что ты одна из величайших актрис своего поколения, – поправил Артур. – Она вовсе не намекала на твой возраст.

– Спасибо за прояснение, дорогой, – ответила Эдна без капли сарказма или раздражения в голосе. – И тебе спасибо, Пег, за добрые слова.

Пег продолжала:

– Эдна – лучшая шекспировская актриса, которую тебе посчастливится увидеть, Вивиан. Шекспир всегда давался ей особенно хорошо. С колыбели. Говорят, она декламировала сонеты задом наперед еще до того, как выучила слова в правильном порядке.

– По-моему, проще сначала выучить в правильном порядке, – пробормотал Артур.

– Пег, ты очень добра, – ответила Эдна, к счастью не обратив на мужа ни малейшего внимания. – Ты всегда так хорошо обо мне отзываешься.

– Надо найти тебе занятие, пока ты в Нью-Йорке, – объявила Пег, для убедительности хлопнув себя по ноге. – Могу дать тебе роль в одном из своих ужасных спектаклей, но они тебя совершенно недостойны.

– Нет такого спектакля, который был бы меня недостоин! Вспомни, Пег, я играла Офелию по колено в грязи.

– Эдна, ты просто не видела наши постановки. Поверь, по колено в грязи – это еще цветочки. К тому же я не смогу хорошо тебе платить – уж точно не по заслугам.

– Сейчас и в Англии мне вряд ли заплатят больше – даже если удастся туда вернуться.

– Тебе бы найти работу в театре поприличнее… – задумалась Пег. – В Нью-Йорке их полно; по крайней мере, так говорят. Сама-то я ни разу в них не была, но знаю, что они существуют.

– Но сезон уже начался, – возразила Эдна. – Середина сентября, состав трупп уже утвержден. Да и не так уж я известна в Штатах. Пока живы Линн Фонтэнн и Этель Бэрримор, в Нью-Йорке мне главные роли не светят. Но я бы с удовольствием поработала, да и Артур тоже. Я универсальная актриса, Пег, ты же знаешь. Могу играть и молодых героинь, если отодвинешь меня подальше от авансцены и правильно выставишь освещение. Могу изобразить еврейку, цыганку, француженку. При необходимости и мальчишку сыграю. А хочешь, мы с Артуром будем продавать орешки в фойе? Или чистить пепельницы. Что угодно, лишь бы отплатить за твою доброту.

– Послушай-ка, дорогая, – нахмурился Артур Уотсон, – вряд ли мне понравится чистить пепельницы.

Тем вечером Эдна посетила оба сеанса «Пляши, Джеки!» и пришла в небывалый восторг. Она радовалась нашей дешевой пьеске почище двенадцатилетнего крестьянского парнишки, впервые попавшего в театр.

– Боже, как весело! – выпалила она, когда участники шоу вышли поклониться публике. – Знаешь, Вивиан, именно в таком театре я начинала. Родители были артистами, и я выросла на таких пьесах. Я ведь, можно сказать, родилась за кулисами, а пять минут спустя уже оказалась на сцене.

Эдна пожелала пройти за кулисы, познакомиться со всеми актерами и танцорами и выразить им свой восторг. Некоторые слышали о ней, но большинство – нет. Для