Читать книгу "Королевская кровь 12. Часть 2 - Ирина Владимировна Котова"

кашляющего дракона за локти, заведенные за голову — правую руку опять пронзила боль, — потащили его в шатер. Не жилой: внутри к стенке были длинными иглами пришпилены явно туринские карты, на стойках лежало оружие — в том числе с Туры, на полу были расстелены ковры, стояли низкие деревянные столики — за одним из них, с письменными принадлежностями, хитиновыми острыми перьями и свитками, опустился молодой иномирянин. Будет записывать допрос?

Нории, который тяжело и хрипло дышал, бросили на землю у противоположной картам стенки шатра, отодвинув ковры — и, надев ему на шею хитиновый ошейник с цепью, усадили спиной к стенке, приковав к одному из брусов каркаса так, что он мог только сидеть, но не встать.

Но он бы и не смог встать — боль в сломанной, стянутой ремнем руке стреляла по всему телу, заставляя глаза слезиться, а слабость была такая, что он кренился в сторону и сидел-то с трудом. Видимо, сеть высосала его до предела. И даже если он сейчас создаст щит, чтобы порвать путы, то просто не сможет двигаться, чтобы победить охрану и уйти отсюда.

Он долго смотрел на свои ноги, на живот, прежде чем понять, что изменилось — на теле не было привычных узоров ауры. Здесь он не мог обратиться в дракона.

На брусе виднелись буроватые потеки и потертости от цепей — похоже, Нории был не первым пленным, которого допрашивали здесь. Сколько же туринцев сейчас угнаны сюда, в чужой и жестокий мир?

Тмир-ван вошел в шатер, сел далеко от Нории за низкий столик, скрестив ноги и положив на колени меч, и два охранника стали по сторонам от него, направив на дракона арбалеты. Дракона явно боялись больше, чем должны были бы.

За стенками шатра шумел, визжал, перекликался тысячами голосов поднимающийся на войну лагерь.

— Говорить, кто ты такой, — нетерпеливо потребовал генерал. — Говорить, зачем я оставить тебе жизнь.

Нории помолчал, соображая — не пойдет тут лесть, раскусят его, и вряд ли смирение убедит того, кто уже знает, что он бился против иномирян на Туре. И тут же его по телу стегнул длинный бич, который один из охранников держал в руках. Сначала он услышал звук — а потом пришла боль, и он застонал сквозь зубы.

— Говорить, когда тиодхар спрашивать, — крикнул охранник и вытянул Нории кнутом второй раз.

Дракон зашипел сквозь зубы, закашлялся. И решился.

— Меня зовут Нории, — сказал он, мешая страх и высокомерие в тоне. — Я — великий колдун, я — правитель большого и богатого города. За меня могут дать большой выкуп.

— Все золото твой мир и так быть наше, колдун, — заметил Тмир-ван, морщась и на глазах теряя интерес.

— Возможно, — проговорил Нории с усилием, — но есть что-то, что можно отдать только добровольно. Я могу научить кого угодно колдовству, тиодхар. Но только там, на Туре.

— Мне достаточно моего меча, — усмехнулся Тмир-ван, и Нории выругал себя — этот не амбициозен, надо давить на другое.

— А твоим богам? — спросил он. — Разве им не нужны слуги, готовые колдовать и научить других?

Тмир-ван сверлил его нечитаемым взглядом, а Нории смотрел без вызова — и излучал доверие. На Туре бы все окружающие уже считали его своим лучшим другом и на руках бы вынесли обратно к дармонширским войскам.

Но здесь его сенсуалистские умения ощущались совсем слабенько, как щекотка перышком. И эмоции окружающих он ощущал как сквозь толстое стекло — отдаленно, скупо.

— Ты сладко петь, колдун, — сказал генерал и поймал его взгляд. — Но ты сейчас все сказать, чтобы жить. Мне некогда разбирать, где ты врать.

Нории почувствовал, как его волю продавливают ментальным прессом, как внушают желание говорить правду, рассказать все, о чем спрашивают… он закрыл глаза, он мысленно ставил в голове барьеры — но сеть почти убила его, и сил не хватало справиться.

— Ты мочь научить меня колдовству? — спросил тиодхар.

Давление усилилось, и дракон сжал зубы. Его затрясло — и он почувствовал, как рот открывается и словно чужой начинает выговаривать слова.

— Нет. Это врожденные способности.

Тмир-ван удовлетворенно кивнул.

— Ты будешь служить моим богам?

— Нет. Я предпочту смерть.

— Сколько людей в войске, в котором ты сражаться? Сколько там колдунов? Сколько людей в твоем городе? Где он есть? — Тмир-ван кивнул на карту. — Какое там войско? Кто править в городе? Много ли таких как ты колдунов есть в новом мире? Говорить, колдун.

Давление еще усилилось, и все, что он смог сделать — говорить правду так, чтобы она казалась страшнее, чем есть. И говорить медленно, выигрывая время и используя крохи своей силы.

— Я сражался в войске, где почти сорок тысяч воинов. Но колдунов там немного — несколько сотен. Не все такие сильные, как я, но почти каждый может вызвать по десятку огненных духов и нанести мощные колдовские удары… — Нории застонал, пытаясь вытолкнуть чужой ментальный контроль из головы, чтобы не говорить об Ангелине, чтобы не давать врагу даже мысли использовать ее… и не смог. — В моем городе более ста тысяч жителей… правит там моя жена и она сильнейшая колдунья, способная сжечь все твое войско, генерал…

Молодой иномирянин скрипел пером, занося информацию в свиток, Тмир-ван слушал пленника внимательно, задавая вопросы — о его титуле, о земле, которой он правит, об армии и соседних государствах, — и удовлетворенно, спокойно кивал. А Нории говорил и говорил, не в состоянии остановить себя, защититься — силы восстанавливались по крохе, по полкрохи, и он понимал, что не успеет за время допроса прийти в форму, как бы ни заговаривал слушателей.

* * *

Четверо, тысячелетия скрывающиеся от местного солнца во тьме, единомоментно почувствовали, когда над равниной стало закручиваться напряжение перед прорывом последнего канала на Туру. И с той поры им стало неважно все остальное — лишь одна из двух оставшихся теней непрерывно следила за скрытой областью на месте падения оружия их давнего врага, чтобы не выпустить, не допустить выхода чужака до того, как они сами смогут пройти сквозь врата.

А успеют это сделать — и можно будет уже с той стороны уничтожить врата, чтобы чужак остался здесь. И тогда победа будет им обеспечена.

Когда полилась молитва жрецов, сообщающая, что дымка на месте будущих врат закручивается в спираль, боги уже об этом знали.