Читать книгу "Слово силы: Боль - Павел Александрович Зверев"

нелепые попытки вытащить кинжал из груди. Одна из зазубренных сторон лезвия проскрежетала по ребру, а левое легкое, тем временем, заполнялось кровью.

Рухнув на колени и уперев руки в песок, пытался сделать хоть что-то. Но тщетно. Дыхание давалось с трудом, и совсем скоро кровавая пена заполнила всю ротовую полость. Заваливаясь на бок, костерил себя всеми известными матами. От этого ранения я не умру, но несколько десятков неприятных минут мне обеспечены.

Так и вышло.

Никто и не думал мне помогать. Более того, со стороны зрителей раздавались вполне себе спокойные разговоры, что прерывались смехом, то с одной стороны, то с другой. Я не видел их лиц, но прекрасно слышал голоса. Сквозь попытки вдохнуть, сквозь ту боль, что разрывала тело от недостатка кислорода, старался запомнить каждый тон, каждое гребаное слово, чтобы отвлечься хоть на что-то. И когда одна из попыток увенчалась успехом и воздух, наконец, наполнил легкие, а наружу полезли кровавые сгустки, то облегчение, что испытал, не описать словами. А еще голову вновь подняла ненависть. Подняла, оглянулась, казалось бы, запоминая каждого из собравшихся и затихла. Она, словно угольки, оставшиеся от костра, даже и не думала затухать. Каждая вспышка боли, каждое мое нелепое движение, что порождало неприятные ощущения, служили потоком воздуха, поддерживающим её тление.

— Как я и говорил, — донесся до меня, недовольный голос Мастера. — Всего лишь заготовка, не более.

— Какой забавный мальчик, — промурлыкала та самая дородная бабища. — Я бы нашла ему хорошее применение.

И её мерзкое хихиканье наждачкой прошлось по нервам.

— У тебя всё одно на уме, — мужской сухой голос в ответ. — Прямо сейчас дам за него пятнадцать тысяч в любом удобном способе расчета.

— Да он ни боя на твоей арене не выстоит! — рявкнула первая. — Только погубишь зазря! Двадцать тысяч!

— Довольно, — прервал так и не начавшиеся торги, Мастер. — Не в моих правилах продавать сырую заготовку. Тем более сегодня не день для торгов. Через месяц, дамы и господа. Через месяц.

Вспыхнувший над ареной, полупрозрачный купол дослушать разговор не позволил. Ну а железный хват пары рук, который поставил меня на ноги, и вовсе заставил перенести вектор внимания.

— Свободен, — бросил Хин. — Надеюсь, не заблудишься.

Естественно, мой ответ никого не интересовал, и Учитель уже шел к двери. Меня же ждал поход в другую сторону, где у дверного проема, по обе его стороны стояла пара учеников Мастера. Те с брезгливостью и отвращением смотрели в мою сторону, но как-то комментировать не спешили.

Проходя мимо них, даже удивился, когда не последовало никакой подлянки. Хотя левый ублюдок-младший, помнится, любит баловаться молниями. Сейчас же, только взгляды, на которые мне плевать.

Как я и говорил — боль хороший, если не лучший, учитель. Стоя в душевой, под струями обжигающей воды, пытался смыть с себя те литры крови, которые, казалось бы, впитало моё тело. Шестнадцать человек — именно стольких я сегодня убил. Шестнадцать жизней, шестнадцать судеб. Они не были беспомощными и более того, так же пытались убить меня. Количество ран на теле говорит о том, что я до последнего сдерживался. Не использовал на полную возможности этого тела, пытался отсрочить и не поставить точку. Но! Но… Я понимал, что должен убить, или же убьют меня. Понимал, но твою ж мать! Как же это сложно переступить через прошлого себя, через вбитое в подкорку воспитание и возведенную в абсолют ценность абсолютно каждого человека.

На самокопание ушло минут сорок, точно. Доводы, аргументы, убеждения — всё это разбивалось об банальную человечность. Наверно, многие на моём месте даже не почесались бы, но я не они. Родители воспитали во мне человека! Человека, черт его дери! И никакому угребышному Мастеру этого не сломать!

Удар кулаком в стену помог выплеснуть остаток уже перегоревших эмоций и позволил немного успокоиться. По крайней мере, в руки себя взять получилось. А уж когда чистая одежда легла на плечи, душевное спокойствие и вовсе застыло на тонкой грани равновесия.

В столовой я оказался, как раз в самый разгар ужина. Правда, вид съестного породил лишь тошноту, которую подавить-то удалось с трудом. А были еще и совершенно разного вида взгляды. Рикс, куда ж без него, сверлил злобой, Зана, забитая и бледная, даже взгляд не подняла. Черный, широкий ошейник на её шее, с изображением алых, размашистых символов, буквально притягивал взгляд. Остальные, ну, хм, любопытство, равнодушие, злость? Опять? И на десерт, сочувствие? Обладательницей последнего хотелось увидеть Мику, но ей была девушка-альбинос, с бесцветными глазами и небольшими рожками, расходящимися в стороны. Секундное замешательство, когда наши взгляды пересекаются, и она тут же морщится, опуская глаза к миске.

Всё это я отметил краем сознания. Забавно, но не более.

Пройдя мимо, спиной прямо-таки ощущал то жжение, что несли в себе взгляды. Не знаю уж, что послужило тому причиной, но приятного было мало.

Камера, родная уже с топчаном у стены. Весьма иронично, но именно здесь и сейчас я могу почувствовать себя в относительной безопасности.

— Собирайся, — буквально влетел третий ученик Мастера. — Тобой заинтересовался Баэль.

Вот, сука!

Глава 8

Великий, мать его, попаданец!

Судьба любит пошутить и я, судя по всему, главное действующее лицо для её развлечений. Да я даже выдохнуть не успел! Только присел, облокачиваясь о стену, как этот мелкий уродец обломал весь ожидаемый кайф! И, да, именно этот, действительно мелкий.

— Ладно, — усмехнулся он, облокачиваясь о косяк. — Подождем.

Что-то в его тоне мне совершенно не понравилось, поэтому пришлось подниматься.

Дальше была проходка, еще дальше, чем кабинет Мастера. Коридоры, двери, повороты. Даже запомнить не пытался, ибо этот сраный лабиринт растянулся на минут пять ходу. И всё это время, ученик Мастера молчал, даже не пытаясь меня чем-либо задеть. Странно? Более чем. Что-то мысли у меня относительно этого Баэля, какие-то безрадостные. Мастер всё-таки решил продать «сырую заготовку»? Сильно сомневаюсь: такое кидалово могут банально не понять. Либо же я, что более вероятно, что-то упускаю.