Читать книгу "Броня Молчания - Владимир Осипцов"

нравилось её командиру, поэтому бедная девушка из кожи вон лезла, чтобы хотя бы старанием сейчас загладить какую-то незамеченную ею оплошность в прошлом.

Когда она долетела до лагеря, там уже вовсю шла потасовка. В снесённые с петель врата, под аккомпанемент бури пёрли полки элитной, 2-й столичной дивизии. Хасан, пробегая с полубгорелым бревном на плече мимо командирши, махнул и ей:

— Присоединяйся!

Такого расчеты не предусматривали. Мало того, что сама драка выглядела несимпатично на чистом, прибранном до последней соринки дворике лагеря — так эти полки уже должны были быть на той стороне, а не устраиваться здесь на ночлег! Хорошо, что это ещё только ракшасы, а как её соотечественники полезут, что тогда будет?

Демонесса взлетела и аккуратно, проследив, чтобы со стороны это выглядело красиво, опустилась промеж дерущихся, постаравшись специально, словно ненароком, обжечь побольше забияк.

— Ай! Кончай бузу, шайтаны лезут! — раздались примиряющие крики с нападающей стороны.

— Какие шайтаны⁈ Это наша эмир-ханум, бегите, собаки! Мы с ней сейчас вас всех покроем! — ответили со стороны обороняющихся.

— Да я бы и сам не отказался покрыть такую куколку! — нашелся кандидат в самоубийцы среди столичных.

— Иди ты в пень! Это же принцесса! — урезонили его свои же.

— Да хоть пень, хоть принц…

— Тихо! — подняла голос дочь императора: — Прежде чем я напомню ваш приказ, покажите-ка смельчака, только что упоминавшего моё имя?

Невозмутимая Азер, появившаяся из-за рядов вражьей линии, бросила к ногам хозяйки отрубленную голову. Сразу стало тихо — только свист ветра. Кадомацу подвинула ножку и подобрала подол платья, чтобы не оскверниться.

— А теперь, когда вы научились слушать, позвольте поинтересоваться — где ваши сотники и эмиры, и какого шайтана вы сюда припёрлись⁈ Вон! — она картинно махнула рукой, так чтобы маленький рост не помешал увидеть всем, в направлении открытого портала: — Вон там вы должны быть уже как четверть часа!

Поднялся ропот:

— Крысы тыловые…

— Сами закопались, а нам!..

— Пятница же! Святой день! Отдыхать надо, а не работать!

— У вас совесть есть? — вскипело у принцессы: — Вон, минута лёту до вашего лагеря, а вы уже отдыхать? Не стыдно называться солдатами? Не стыдно называться мужчинами⁈

— Чтобы называться мужчиной, мне достаточно снять шаровары! А ты даже в них на мужика не потянешь!

— Ага. Так вот как тебя, Алим, в первую линию гнать — шаровары снять!.. — поймал крикуна на слове кто-то языкастый из своих же.

— Я с ней говорю! Что вы лезете!

— Мы все знаем, что ты сущий мужик, когда без шараваров. А то в шароварах-то у тебя вечно что-то болит да натирает…

— Потому что я большой мужик! Не мешайте, я женщине объясняю!

Вмешался раззолоченный, в чалме, украшенной драгоценными камнями, эмир:

— Ханум-эфенди, какое вы имеете право не пускать моих воинов? Им был обещан отдых в день, заповеданный пророком, и вот логично, как раз удобный лагерь для подобного отдыха. Что за самоуправство? Как вы не можете понять, что такие землянки не могли выстроить только для охраны? А то извините, окопались как последние ж… извините за грубое, но правдивое слово. Я не имел в виду вас, ханум.

— Да что с ними разговаривать, бей их, ребята!

Суккубы натянули луки.

— Как раз для нас и выстроили, дубина! Это же я их и строила!

— Ага, все брёвна на себе перетаскала, ага.

— Я сейчас прикажу стрелять.

— Заткнитесь, в самом деле! Дайте командирам поговорить!

— Немедленно уводите своих солдат во врата, иначе мне придётся арестовать вас!

— Напугала!

— А попа-то у неё хлипкая. У моей невесты шире будет.

— Да у тебя нет невесты же, Яргиз, — немедленно осадили охальника из своих же рядов.

— Я и говорю — «будет». Вот будет невеста, будет у неё попа.

— Ты это, сам в невесты не угоди, жених нашелся.

— Ханум, арестовывайте его, мы только рады будем!

— Тихо! — эмир занервничал: — Ну, ведь вы понимаете, что вам некуда девать арестованных, кроме как в ваши землянки…

— А наш эмир — голова!

— И, правда! Арестуй меня! Я сдаюсь!

— Ну, так что, ханум-эфенди? Куда нас денете?

— Возьмите запасные поводья и привяжите у воротных столбов. Как только подойдёт обоз с палачами — казнить.

Сразу стало тихо-тихо. Метеа воспользовалась моментом и объявила:

— Не стоит со мной играть как с обычной девочкой, или спорить с моими приказами. Я — дочь Явара, а как вы слышали, дети Императора с семи лет собственноручно казнят преступников! — вообще-то всё было в точности наоборот, но девушка надеялась, как следует напугать башибузуков. Она отыскала взглядом сигнальщика с фингалом под глазом, и скомандовала:

— Саддам-бек, боевая тревога! К оружию!

Неизвестно, что произвело больший эффект — слова ли демонессы, или грозный вид мгновенно ощетинившейся копьями фаланги, но нападавшие сочли за благо оставить поле боя, бросив напоследок пару грубостей.

— Мне принести их головы? — посмотрела на неё жуткая в свете мерцающих факелов Азер.

— Нет, не надо, — остановила её хозяйка: — На крыло, полетели, посмотрим, где и кто ещё на рожон лезет. Полк! Походной колонной по два! Тыловым сотням остаться, навести порядок, остальные — за мной!

Вот так она, где летая, а где бегая, весь остаток ночи наводила дисциплину. Хорошо хоть демоны-самураи оправдали свою репутацию — никто не нарушил приказанный порядок. Зато ракшасы перли дуром в каждый лагерь, вне зависимости от рода войск и означенной в приказе диспозиции. С башибузуками ещё можно было решить вопрос, если не разговорами, так тумаками, а вот янычары не церемонились, а просто выкидывали копейщиков пинками — с ними пришлось повоевать по всем правилам военной науки.

К счастью, многим хватало и одного появления пылающей огнём демоницы во главе ощетинившегося копьями отряда. Кого-то вразумляла и ругань (почтенный шейх Абу Назиз ибн Ар-рахман, обучавший принцев и принцесс изящной ракшасской словесности и джиннскому стихосложению, десять раз бы упал в обморок, услышав какие слова звучат в устах его ученицы), и даже — авторитет принцессы, а кого-то приходилось гонять тупяками и остриями пик. К янычарскому аге Кадомацу сразу отрядила Теймура, как самого энергичного, а сама показала класс фехтования с самыми упоротыми спорщиками.

Главный янычар, увидев, что натворили его подчинённые, схватился за голову, и пошел чихвостить такими выражениями, что