Читать книгу "«Попаданец» на престоле - Сергей Шкенев"

Недовольный ропот за спиной — немногим понравится бомба, брошенная в тарелку с паштетом из трюфелей. Впрочем, ропот недолгий — он быстро сменился четкими негромкими командами Аракчеева, звуками плюх и зуботычин, хрустом выворачиваемых рук… трудовые будни императорского дворца.

— Повелеваю! — Зарокотали барабаны. — Нет, прошу! Братья и сестры, Отечество в опасности! Прошу — защитим!

Хм… что-то я отвлекся от основной темы — про защиту и опасность нужно было сказать в самом конце. Ладно, повторюсь, невелика забота. Так… недовольных отменой «Указа о вольностях дворянских» уже увели? Вроде увели, но военный министр, временно исполняющий обязанности наркома внутренних дел, все еще настороже — он-то хорошо знает, что именно будет объявлено далее.

— Братья и сестры! Обливается кровью сердце мое. Скорбь и удивление поселились в нем от взгляда на Отечество. Что вижу я? Нарушаются законы Божьи и человеческие! Невозможно одновременно служить Богу и мамоне и невозможно служить Родине, пользуясь ею, как свинья пользуется своим корытом. Дворяне, соль земли русской и плоть от плоти ее, по наущению злокозненных врагов наших забыли заветы прадедов — служить, беречь, приумножать. На радость супостату земля наша раздергана на тысячи кусочков, разорвана по-живому… Тому более не бывать! Отныне и навеки — у земли есть только один хозяин!

Опять сзади шум. Если так дальше пойдет, то на балконе останемся вдвоем с Марией Федоровной. И еще Ростопчин, в прошлом месяце объявивший свои деревеньки государственной собственностью, а крестьян — вольными хлебопашцами. Правда, говорят, при заключении договоров на аренду пашен, покосов и пастбищ между желающими произошел грандиозный мордобой.

Вот, зараза… а ведь и до топоров дойдет у самых нетерпеливых. Что-то упустил этот момент.

— Да, только один хозяин — император! Но! Но только после победы, и только тогда! Светлое будущее наступит, обязательно наступит. Потому что наше дело правое, враг будет разбит, и победа будет за нами!

Еще один условленный знак, и оркестр внизу грянул «Марш авиаторов». Ну… почти его. Конные драгуны с палашами наголо оттесняли людей от дворца, освобождая место для прохода войск. Поначалу просто хотели разделить толпу надвое, оставив середину площади, но этому категорически воспротивился отец Николай. Мол, не по православному обычаю — поворачивать народ жопою к самодержцу. К стоящей спиной Красной гвардии сие не относится, так как военная надобность предполагает некоторые послабления.

Парад открывает гвардейская дивизия полковника Бенкендорфа — они единственные, кто успел пошить обмундирование нового образца. Зеленый цвет формы разбавлен медным блеском пуговиц и золотом погон, на ногах сапоги с коротким, чуть ниже колена, голенищем, на головах суконные шлемы, знакомые до боли исключительно мне одному.

Мы не дрогнем в бою

За Отчизну свою,

Нам родная страна дорога.

И железной рукой

Защитим дом родной,

Разгромим, уничтожим врага!

Печатают шаг так, что, кажется, чугунные фонарные столбы вот-вот выпрыгнут из мостовой и убегут в испуге. Полковник командует, перекрикивая хор:

— Р-р-нение на… лева-а-а!

Поднимаю руку в приветствии — соболья опушка мономаховой шапки щекочет приложенные к виску пальцы. Орлы! Не все по кабакам шпорами звенеть, когда-то и повоевать надобно.

А уже гремит новая мелодия, и мощные басы дьяконов подхватывают:

Дан приказ ему на запад.

За родную сторону.

И пошли артиллеристы

На Великую Войну!

Не эти ли батареи помогли навести порядок в ночь покушения? Они — длинный нос Багратиона мудрено с чем-то спутать, разве с его пушками. Следом — кирасиры, драгуны и гусары. Просто под музыку — чести иметь собственный гимн еще не заслужили. А вот бывшие штрафники…

Красногвардейцы — царь отдал приказ.

Красногвардейцы — зовет Отчизна нас.

И из кулибинских фузей

За павших братьев и друзей,

За нашу Родину — огонь, огонь!

Плохо мне… что-то душу наизнанку выворачивает и скребет по ней железной щеткой. Усталость и опустошение навалились тяжким грузом на плечи, пригибают спину и ноги. Уйти нельзя — торжественный прием, начавшийся почти сразу же после парада, в самом разгаре.

— Павел, ты как себя чувствуешь? — обеспокоенная долгим молчанием императрица заглядывает в лицо.

— Спасибо, дорогая, очень хреново.

— Исключительно коротко и точно. Хотя грубо.

— Душа моя, педерастическую утонченность натуры давай оставим недобитым мсье Робеспьером французским аристократам. Кстати, о них… Указ о выдворении Людовика Восемнадцатого из пределов Российской империи уже готов?

— Да, Ваше Императорское Величество! — Не отходящий ни на шаг от августейшей четы Ростопчин предъявил пухлую папку: — Изволите взглянуть?

— Не хочу. Людям хоть иногда нужно верить на слово, не так ли? И, в конце-то концов, долго еще будешь около меня тереться? Походи, с народом поговори… придворные ведь тоже народ? Не знаешь? Вот и я не знаю. А чего у всех такие кислые рожи?

— Боятся бунтов, Ваше Императорское Величество.

— Устроенных, несомненно, на английские деньги? Вроде того, что через месяц случится в имениях братьев Воронцовых?

Канцлер поперхнулся так и не начатой фразой:

— А-а-а…

— Федор Васильевич, право слово, при твоей должности нужно уметь хоть немного заглядывать в будущее.

— Извините, Ваше Императорское Величество. — Ростопчин выглядел слегка растерянным. — Я могу уже заняться подготовкой к… э-э-э… к заглядыванию?

— Несомненно, дорогой граф. И поговорите на всякий случай с отцом Николаем.

— Зачем?

— Мне почему-то думается, что он сможет присоветовать хороших специалистов по… хм… по изучению грядущего.

— Слушаюсь, государь!

Ушел, да что там ушел — почти убежал. Счастливый человек, сейчас займется любимой работой, а кое-кому торчать тут до глубокой ночи, угрюмой рожей отпугивая желающих выразить свое восхищение. Восхищение чем? Уж не тем ли, что фактически отменил крепостное право и оставил придворных лизоблюдов без средств к существованию? Интересно, когда же до них это дойдет? Видимо, никогда — самых сообразительных арестовали прямо во время речи. Или самых тупых, не догадавшихся спрятать недовольство?

Ладно, посмотрим, как завтра запоете, когда обнародуют еще кое-какие указы. Сюрпри-и-и-з!

— Павел? — Мария Федоровна опять обеспокоена.

Ах да, нынче траурное мероприятие, и улыбаться нельзя совершенно. Даже злорадно. Тем более — злорадно.

Документ 10

«Петербургские ведомости».

— Сего июня 7 числа отлучился без ведома надв. сов. Павла Кирил. Кревати дворовой его крепостной человек Николай Козмин сын Вздорнев, которой приметами: росту малаго, сухощав, лицем бел, волосы имеет светлорусые, глаза в прикос, платье на нем камзол и штаны серонемецкаго сукна, а от роду ему 22 года. Ежели где таковой окажется с видом каким бы то ни было или без виду, то, задержав его, представить в надлежащее присутственное место для доставления к помянутому советнику Кревате, 2 адмиралтейской части 1 кварт. в дом под № 25.