Читать книгу "Шанс для рода Шустовых. Том 2 - Антон Кун"

я только двух соседних ниш.

Звуки раздавались слева от меня.

— Эй, тут кто-то есть? — тихо, почти шепотом, спросил я.

— Тут только мертвые, — замогильным голосом сообщили мне из соседней ниши.

Холодок пробежал по спине, но в общей сырости и промозглости, он показался согревающим.

В говорящие трупы я не верил, хоть в этом мире и была магия.

Тот, кто назвался мертвым откашлялся и хриплым, но уже нормальным голосом сказал:

— По крайней мере, все кто сюда попадает, выходят наружу в мешках.

— И давно тут был кто-то еще?

— На моей памяти троих вынесли.

— А давно ты тут сидишь? — поинтересовался я.

— Сложно сказать, — говоривший явно задумался, потому что какое-то время слышалось только его тяжелое дыхание с хрипотцой. — Думаю не меньше двух лет. Я тут самый старый постоялец, — собеседник усмехнулся от чего снова закашлялся.

— А остальные?

— Пришли позже ушли раньше. Меня хоть кормят и иногда выпускают погулять. Правда только для того, чтобы насладиться обществом хозяина этого зверинца.

— Корсакова?

— Его самого, — подтвердил хриплый.

— И о чем он с тобой говорит?

— О разном, — протянул собеседник.

У меня сложилось мнение, что ему хочется поговорить. Может Корсаков с ним давно не беседовал и человек соскучился по общению? А может быть он просто был разговорчив.

— Как тебя зовут-то? — решил я побольше узнать о собрате по несчастью.

— Антоном звали. По батюшке Владимирович.

Какое-то знакомое имя. У меня вдруг разом сложился в голове пазл.

— Вы Буянов? Антон Владимирович Буянов? Историк?

— О, читать, стало быть, умеем. А чего это сразу на вы перешел? До этого без всяких фамильярностей обходились, а теперь вдруг на вы.

Мне как-то неловко было говорить с автором прочитанных мной книг на ты. Может быть, воспитание сказывалось? С детства уважал писателей. Это же надо уметь собрать столько слов в одну кучу и расставить их в таком порядке, чтобы и читать интересно было, и сюжет вырисовывался. А уж про поэтов так я вообще молчу. Для меня это что-то запредельное. Проще троим морду набить, чем стих сочинить. Хотя вот и у меня стала рифма получаться.

— Чего замолчал-то? — не дождавшись моего ответа спросил Буянов.

— Задумался, — ответил я. — Мне все же привычней на вы общаться.

— Ну как знаешь. Я предпочитаю на ты, тем более что долго ни я, ни ты не проживем, какой смысл выказывать друг другу уважение или что бы то ни было?

— Мне вот интересно, а почему Корсаков вас тут держит? — решил я перевести разговор в деловое русло.

— А почему бы ему этого не делать? — вопросом на вопрос ответил мой собеседник. — Он тут царь и бог, захочет подержит, не захочет голову отрубит.

— Но ведь вы ему все рассказали?

Теперь замолчал Буянов.

— О чем ты? — осторожно спросил Антон Владимирович.

— Я о стишке и о том, как собрать три ветра в одну руку.

— Во-первых, я ему ничего про второе не рассказывал, только стишок, да и то это все домыслы. Давние поверия. Еще с момента появления духов в нашем мире этот стишок бродит, кто сочинил его неизвестно, так что может это все пустое. Так… детская считалочка. А во-вторых, ты кто такой, что все это знаешь?

— Меня Никита зовут. По батюшке Васильевич, — в тон Буянову сообщил я.

— А рода какого?

— Шустов я.

— Шустов? — историк, казалось, задумался. — Ты вроде к знатному роду не принадлежишь. К духам-покровителям отношения не имеешь. Шустов… — снова повторил Буянов. — Василий Семёнович не твой батюшка? Тот, чей род с Урала к нам переехал.

— Он самый. Но вот по поводу духов-покровителей вы не правы.

Я решил, что не имеет смысла утаивать от историка свое происхождение и причастность к настоящим событиям. С его знаниями, может быть что-то и прояснится. Уверен, о мире духов и что в нем происходит, этот человек знал побольше других.

Цепи в соседней нише забрякали, и из углубления в стене показался человек. В темноте было сложно сказать что-то определенное о его цвете глаз и волос. Тем более, что волосы были давно не стрижены, весьма грязные и свисали сальными патлами ниже плеч. Борода, густо обрамляющая лицо, была почти седая и топорщилась. А вот волосы сохранили темный цвет, хоть и сквозь него сильно проглядывал пепел времен.

Худое лицо, сильно сужающееся к подбородку, казалось треугольным. Возможно, так было от сильного измождения, не думаю, что историка тут хорошо кормили. Зато карие (или очень темные) глаза были живыми и любопытными. В них чувствовалась сила интеллекта.

— Поведай мне юноша, в чем я не прав по поводу духов?

— Дух-покровитель нашего рода — Шанс.

— Вот это неожиданная встреча, — удивленно заявил историк. — Хотя вполне предсказуемая. Судя по упорству Дмитрия Олеговича, можно было ожидать, что рано или поздно представитель рода Восьмого Духа окажется у него в имении. Вот только не думал, что увижу его тут. В яме. Неужто отказался встать под его начало?

— Отказался, — просто согласился я.

— А что так?

— Попросил неправильно.

Историк усмехнулся и уселся на холодный сырой пол, вытянув ноги.

— Мало посулил?

— Может и не мало. Сложно сказать. Вот только прежде он почти всю мою семью убил. И людей, что были в имении, да и не только в нем, изничтожил. Какие уж после этого переговоры.

— Ах, вот оно что, — протянул Буянов. — Значит всерьез взялся за дело. Теперь уже не остановишь. Да и книги мои, судя по всему, читал.

— Вы сейчас о передаче покровительства? — догадался я.

— Именно. Вот только в книгах-то я не все писал, — усмехнулся Буянов. — Ничего у него не выйдет. Напрасно только время потеряет.

Историк хрипло рассмеялся.

— Вам смешно? — не выдержал я. — Там люди умирают от ваших предположений!

Буянов резко перестал смеяться.

— Что значит умирают? При чем тут смерть и мои предположения?

Я рассказал ему все, что случилось в комнате с альковами.

Буянов долго молчал. Кажется, он был в шоке.

Не знаю, что было написано в книгах, я до этого момента не дочитал, но к чему это привело я видел своими глазами.

— Это он уже сам додумал, — выдавил из себя Буянов. — Я такого не писал.

Я собирался было спросить, что он писал. Да и вообще этот разговор можно было продолжать долго, но нас прервали.

Сверху раздались какие-то голоса. Затем пятно света на сводчатом потолке стало ярче.

Из ямы казалось, что настало утро и желтый теплый свет разлился по небу. Но я прекрасно понимал, что мы находимся в закрытом помещении, и отсветы наверху — это всего лишь свет факелов, бросающих блики на каменный потолок.

— Эй, смертнички, поберегись! — донеслось до нас сверху, и в яму бросили горящий факел.

Буянов зажмурился от резкого яркого света, упавшего в центре круга факела. Историк сделал мне жест молчать и полез к себе в нишу.

Я отполз поближе к стене и поджал ноги.

Гулкие шаги сверху прекратились и что-то недовольно заскрипело, заскрежетало. Кажется такой звук издает деревянный ворот.

Лифтовая платформа, подвешенная под огромной балкой, зашаталась. Я заметил, как в щели между краем ямы и лифтом мелькают какие-то тени. Затем что-то заслонило просвет, а через какое-то время снова стало заметно щель. Я подумал, что кого-то затащили на платформу, причем волоком.

Снова замельтешили тени, и раздались гулкие шаги. На лифтовую платформу зашел кто-то еще. Снова заскрипел ворот.

К нам кто-то спускался.

Глава 15

Платформа медленно словно нехотя опускалась в яму. Ворот натужно скрипел где-то за пределами видимости. Было слышно, как переругиваются охранники, оставшиеся наверху.

Кольцо света вместе с лифтом ползло по каменным стенам, отражаясь бликами на мокрых булыжниках.

Мне с моим зрением было видно, как тонкие струйки воды скользят по канавкам кладки и стекают на дно нашего колодца. Видимо в полу где-то был сток, иначе нас давно бы уже затопило.

Лифт стал замедляться и должен был плавно опуститься на каменное дно. В последний момент, что-то пошло не так, и сверху послышалась брань.

Платформа дернулась и с глухим стуком упала, пролетев в свободном падении около метра.

От центра ямы, куда спускался лифт, раздался тихий стон.

Я со всей силы вжался в стену, чтобы остаться незаметным. Буянов советовал вести себя