Читать книгу "Тьма знает - Арнальдур Индридасон"

с Сигюрвином отношения накалились. Не знаю, почему я сделала этот шаг. В те времена наши с Сигюрвином отношения были не очень хорошими. А Хьяльталин знал, чего хочет и как этого добиться.

– Он стремился избегать Сигюрвина? Из-за этого он согласился продать свою долю в предприятии, когда Сигюрвин решил ее купить? Из-за вашей связи?

– По-моему, она в этом тоже сыграла свою роль.

– Ему показалось, что ему дали не ту цену. Он сказал, что Сигюрвин его облапошил.

– Хьяльталин просто ужасно рассердился, – ответила Линда. – Вообще-то он был вспыльчивый, но отходчивый. А тут он разъярился по-настоящему, хотя, когда я изменила Сигюрвину с ним, его ярость несколько поутихла. Но нас обоих из-за этого мучила совесть. Мы же не чудища какие-нибудь.

– Сигюрвин так и не узнал о вашей связи?

– Нет. Насколько мне известно, нет.

– А вы знали, что у Хьяльталина был роман с Салоуме?

– Он сам собой сошел на нет, – ответила Линда. – Хьяльталин собирался с ней порвать, когда все это случилось.

– А не проще ли вам было рассказать нам о вашей связи? – спросил Конрауд.

– Он сказал, что в таком случае исчезновение Сигюрвина точно свяжут с его именем. Он был просто убежден в этом. Его не обвинили только потому, что об этом никто не знал. А так я бы тоже оказалась в это втянута, нас бы обоих обвинили. Вот рассказали бы мы, что, когда Сигюрвин пропал, мы были друг с другом, и никто бы нам не поверил. И посадили бы нас в тюрьму пожизненно. Вот как он это объяснял. Он стал очень нервным и утверждал, что на него постоянно наговаривают, и что полиция в этом тоже замешана. Вот, например, тот свидетель, который утверждает, что слышал, как Хьяльталин угрожал убить Сигюрвина – это, с его точки зрения, был полный бред и вообще выдумка полиции. Он это прямо так и утверждал. Так что он никому не доверял и считал, что факт нашей связи против нас же и используют самым беспощадным образом.

– Да. Конечно, он никому не доверял, – согласился Конрауд, вспомнив Стейнара и Лео, и задался вопросом: стоит ли рассказывать Линде о том, что утверждал старик? Однако он решил покуда не делать этого.

– Он не смел о нас рассказывать. Он знал, что все будет использовано против него, что про него наврут с три короба, и все в таком духе. Он был просто убит, ему в каждом углу мерещился сговор.

– То есть он не только защищал замужнюю женщину, с которой был, но также и скрывал это из соображений собственной безопасности?

Линда кивнула.

– По-моему, Хьяльталин верно подметил, – продолжал Конрауд. – Что насчет вас двоих надо помалкивать, даже если ему это грозит неприятностями. А их он избежал просто чудом. Информация о вашей связи могла бы иметь решающее значение.

– Вот именно так он и говорил.

– Попав в КПЗ, он продолжал настаивать на своем. Я думаю, вы бы им гордились. Выносить заключение так, как он, не всякому под силу.

– Гордиться? Я не гордилась. Я чувствовала себя ужасно: каково это – знать, что он там, и не быть в состоянии ничего сделать! Просто кошмар! А что мне было делать? Он сам так устроил. Что я могла предпринять? Я боялась. Мне надо было прибежать к вам и все-все рассказать? И что бы случилось тогда? Нас бы осудили? Что бы тогда стало с моей дочерью? Кто бы ее растил? Мы же ничего не сделали. В тот вечер Хьяльталин был у меня. Я не вру: мне незачем. Он был со мной.

– Вы знаете, о чем они ссорились тогда, на стоянке?

– О деньгах. Хьяльталин был не доволен тем, какой оборот приняли дела, но он никогда никого не стал бы убивать из-за крон да эйриров.

– А кто-нибудь еще знал о вашей с Хьяльталином связи?

– Нет. Никто. Мы вели себя очень осторожно.

– Так что вы – единственная, кто может рассказать эту новую версию случившегося?

– Да.

– Вы с ним лгали, – сказал Конрауд. – И Сигюрвину. И полиции. Вы скрывали от нас важные сведения. Вы говорите: мол, для того, чтоб на вас обоих не пало подозрение. А другие могли бы сказать, что из-за того, что Сигюрвина убили вы.

Линда смотрела на Конрауда, и на ее лице читался все сильнее разгорающийся гнев.

– Мы этого не делали, – произнесла она.

– Здесь нам приходится опираться только на ваши слова.

– Вот видите, почему Хьяльталин ни за что не хотел об этом рассказывать, – впервые за весь разговор она повысила голос. – А вот как раз из-за этого самого! Из-за того, что полиция тотчас заподозрит нас обоих и выдумает что-нибудь, чего не было!

Она в упор смотрела на Конрауда.

– Мы… Да, мы ему кое-что сделали: мы ему изменили. Изменили, обманули, и это ужасно – но больше ничего не было. Не было, и все тут!

24

Когда Конрауд на следующий день зашел к Ольге, она встретила его весьма неприветливо. Ничего не изменилось. Она работала в архиве полиции, приближалась к пенсионному возрасту, и характер у нее был тяжелый. В полиции она проработала долго, фигурой напоминала глубокий архивный шкаф, твердо стояла на ногах за своей кафедрой, малорослая и чрезвычайно широкая в обхвате. Поведение у нее было странное, а настроение обычно такое, что все старались иметь с ней дело как можно реже. С годами Конрауду удалось втереться к ней в доверие, и в последние годы его работы в полиции их общение проходило довольно сносно. Однако это не спасло его от ворчания и колкостей в его адрес, когда он попросил ее помочь ему вспомнить ход событий в ДПТ, в котором наехали на Вилли, брата Хердис.

– А я-то думала, ты уже уволился, – сказала она. – Вот зачем ты об этом спрашиваешь? Тебе не все равно?

– Его сестра попросила меня изучить для нее этот материал, – ответил Конрауд.

– Это какая-нибудь девица, за которой ты волочишься?

– Нет, женщина, которая попросила меня о помощи.

Конрауд понимал, что она неспроста спросила, волочится ли он за девицами. Марта рассказывала, что Ольга пребывала в самом скверном расположении духа, потому что муж в конце концов не вынес и ушел от нее. Они прожили вместе тридцать лет – и тут он заявил ей и их двум дочерям, что устал от этой ерунды и уходит. Он ничего не стал объяснять, но Ольга быстро выяснила, что он ушел к другой женщине, какой-то, как она выразилась, «селедке костлявой», и стал притворяться, что