Читать книгу "Приглашение на казнь (парафраз) - Евгений Юрьевич Угрюмов"

купола, не был разорван хищным животным, раздавлен взбрыкнувшим конём, упав с коня… словом, переговаривались вполголоса, якобы не обращая внимания, хотя было видно… и Цинциннат мелко задрожал. «Всадник не отвечает за дрожь коня», – вспомнил Цинциннат. «Ездок был глуп. Умён был конь», – вспомнил ещё. Паук висел зацепившись одной клешнёй за трапецию под куполом циркового узилища и был похож на гнездо крошечной птички ремез, подвешенное на тонкой веточке над… Да разве об этом сейчас? Об этом сколько можно? Зорко, тонко и, говоря словом Родиона, «башковито», полагал греческий философ, что комедия, которая длится бесконечно, становится трескучей скукой.

И не до этого было Цинциннату… «…а что, там преподаватель разряда эФ может рассчитывать… не как у нас?» Мучительно билось сердце. Билось, билось, не выдержало и: – Потушите! – закричало.

И потушили.

«А белый лебедь на пруду».

Шлёпая, в темноте, Цинциннат добрался до кровати. Кровать была ему велика. Добрался, лёг, зевнул и, как сказал наш часто и метко цитируемый шутник-тюремщик – ножки протянул.

Паук, в луче снова показавшейся луны, спустился к Цинциннатову лицу и стал его рассматривать со всех сторон. Лицо как лицо, только бледное, иссиня-бледное. Но это Луна, она всегда всё преувеличивает. Паук спустился ещё ниже и попробовал лапой, лапой, лапой… и вдруг лапу резко отдёрнул, скукожился весь и повис неподвижно, будто снова превратился в гнёздышко маленькой птички синички-ремез.

Последний аттракцион53

«И снова день открылся шумом голосов». Вот теперь можно начинать с «Тили-тили» и с «тили-бом»! Теперь у нас весло… весело!

Не знаю жизни настоящей. Некого мне цитировать из жизни непридуманной, и не потому, что их (кого цитировать из жизни непридуманной) нет – жизнь моя среди Гесиодов, Гомеров, Ромео и Джульет, вот и приходится говорить их словами, музыкой… ямбами и хореями, а то, гляди, и октавами; поживёшь у Гоголя, у Пушкина, надо же где-то жить, и нет места тому, что не стих, что не вкладывается в размер и в размах. Вот и приходит на ум: «Тили-тили и «тили-бом».

Провожали Эммочку. Про него забыли, зато крепость украсили, разукрасили так, что повсюду трепетали флажки. Трепетали флажки, прощальные охи раздавались, гостинцы, поцелуйчики, словом, такое мог бы описать любой и не первосортный репортёр. Провожающие и отъезжающие… ах, что-то будет!

Затеяла игру. В жмурки. Всем завязали глаза.

Платок сложила Мэг два раза

И завязала оба глаза

Косому Виллу для того,

Чтоб он не видел ничего.54

Крепость такая старая – столько закоулков, да ещё отгулы, перегулы и загулы, в смысле, загулки. «Тили-тили», – позвенишь в колокольчик из бухгалтерии, а кажется, что из библиотеки, и все бегут туда: Утю-тю, утю-тю! – Ловить. Вот и дурила всех Эммочка, а сама пробиралась к Цинциннату. Пробиралась, пробиралась и пробралась. Открыла дверь (сначала не получалось – «всегдашняя возня» с ключами, заранее снятым у Родиона с пояса). Зашла и испугалась. Побежала вон. Колокольчик зазвонил во всю силу: «Тили-тили тили-бом!» Вот тут-то её и схватили, стали лапать, будто она была Марфинька, а не Эммочка. Пробился Родион: «Ну, хватит, хватит! Она же не Марфинька!» Все сняли повязки… и действительно – не Марфинька. Директор, мимо всех, протиснулся в камеру и тут же выскочил, и с криками: «Обманщики! Подсунули!» – побежал куда-то, сам не зная куда, и все ринулись за ним. Осталась Эммочка. Она же хотела сказать… Может она хотела сказать ему, что жизнь прекрасна и удивительна, и что смерти нет, потому что, сколько она ни представляла её себе – никак не могла представить. Потом и Эммочка побежала вслед за всеми «большими высокими, упругими шагами, уже подготовлявшими полёт». Все убежали, оставив дверь открытой. Куда убежали? Какая мне разница? Они мне больше не нужны. Герой мёртв и никто ему тоже не нужен. И стены, и окошко в решётку, да и сама крепость, и сам город, и сам весь мир ему, а значит и мне, не нужен, и даже паук… и даже газета, с невидимым в её глубине, красным заголовком большим кеглем и причудливой гарнитурой… и кулебяки… поэтому, пропади, – как сказал, пропавший вместе со всеми, бывший тюремщик Родион, – пропади оно всё пропадом!

На этом надо бы закончить роман. Но, поскольку у нас всё же роман, который роман-парафраз… Ах, сколько дискуссий на эту тему… О парафразе и парафразе… я бббы, конечно, поговорил о таком важном вопросе, внёс бы свою лепту в понимание или недопонимание, но теперь, когда это уже никому не нужно, буду заканчивать. Как уже сказано, у нас не просто роман, а роман-парафраз – надо отдать должное Автору, напомнить его заключительные мысли (это чем-то похоже на мой вариант (на то он и парафраз), только у него роман заканчивается на существах, которые были подобны ему, а у меня на существах, которые теперь мне никогда не будут нужны; и поэтому отправил я бежать их куда-то, чтоб «сами не зная куда».

«Всё расползалось, – заключает в конце Автор. – Всё падало… вихрь забирал и крутил пыль, тряпки, крашеные щепки, мелкие обломки позлащённого гипса… летела сухая мгла».

К О Н Е Ц

18 ноября, 2010 г.

Необходимое послесловие

Обманул я вас. Я как жизнь, которая обманывает там, где не ждёшь. А вы ждали, что я оставлю его жить где-нибудь на перекрёстке Пискарёвского и Гражданского проспектов, в городе каналов и львов, и выбирать – быть ему или не быть; или отпущу к тем, из его снов, которые были подобны ему?

Да – отвратительно, понимать, что всё, что ни накручено в ножных мышцах, останется втуне и никто, никогда не сможет этого раскрутить. Обманул я вас, обманул!

Ну и ладно! Обманул, так обманул. Теперь надо дальше. Дальше… у меня уже вот, есть начало новой книжки про профессора Делаланда, новое начало:

– Ах, Профессор Делаланд! Сколько же Вы, уважаемый, наделали шума своими записками, своими, как Вы их назвали «Записками о тенях» или «Рассуждениями о тенях»?

Дальше я хотел сказать несколько общих слов по поводу общих мест, но профессор заметил, что если бы за общие места платили деньги, он бы написал их штук сто.

– Да, – всё же вставил я, – frische Luft ist wichtig!

19 ноября, 2010 г.

Notes

[

←1

]

«История государства российского»

[

←2

]

Великобритания, 1964, 1 S. 3 d. П. высокая. 14 (3/4) х 14 (1/4). темно-коричневая, зеленая, розовая и черная

Каталоги:

Michel: 368

Scott: 404

Stanley Gibbons: 648

Yvert et