Читать книгу "Ледяной рыбак - Тата Олейник"

со спокойной душой в любое время суток, но решил не нарываться. Залез в телегу, прислонился к ящикам и притворился, что меня вовсе нет.

Со стороны казалось, что волы идут неспешно, но, поглядывая на мелькающие камешки на дороге, понял, что у рогатых скорость хорошего бегуна. Очень хорошего. Тридцать четвертая опять читала — хотелось спросить, что читает, но раз вопросов нельзя, значит, нельзя — договоренности надо выполнять.

Минут через пятнадцать все-таки нарушил договоренность.

— Извини, я знаю, что обещал молчать, но у тебя тут один мешок бегает по телеге и пытается свалиться за борт.

Тридцать четвертая обернулась.

— Нормально, это свинья. Никуда она не денется, убери от нее ноги подальше.

Ну, что же. Жаль, что находясь в обществе высокоуровневого игрока, я лишен возможности расширить свои знания об Альтрауме, но какая-то информация все же идет. Например, я теперь знаю каким образом тут можно транспортировать свиней.

Еще пара часов прошли в полном безукоризненном молчании. Солнышко грело, летали птички, свинья смирилась со свой участью, мешок теперь храпел, привалившись к моему колену.

Тридцать четвертая дернула цепочку, висящую на ее талии. Из незаметного кармашка появились круглые серебряные часы с крышкой.

— Через час будем в Клюкве, — сказала тридцать четвертая, захлопнув часы.

Значит, время в игре все-таки можно узнавать. Еще один маленький информационный подарок.

— Спасибо!

— К Ежино я тебя не повезу, мне на север, сам дойдешь. Там недалеко.

— Конечно!

— Обратно поеду не знаю когда, так что тоже не надейся!

— Не буду!

— Не сходи с дороги, и никто тебя не сожрет. Ну, кроме агров.

— Агров?

— Игроков, охотящихся на других игроков. В нубских локациях их полно.

— Спасибо!

— И нечего торчать в этой дыре. Пробирайся в город. Грибов или Развил. Грибов больше, Развил на море — оттуда проще до столиц нормальных провинций добраться. В деревнях стартовых локаций нет смысла новичку зависать: без библиотек, школ, гостиниц и аукциона только зря время тратить.

— Я обещал не задавать вопросов. Можно один-единственный?

— Валяй.

— У меня класс — лесная ведьма, но я так и не нашел наставника. Он же должен быть где-то здесь?

Тридцать четвертая подумала.

— Ничего про такой класс не знаю, не видела. Но не у всех классов вообще-то наставники стартовые есть — не встретил, значит, не положено. Если боишься играть сам, без поводка, то меняй класс, бери какую-нибудь попсу и чеши по готовому сценарию, но вообще редкий класс — это всегда возможности, о которых другие игроки не знают, понял?

— Понял.

— А теперь заткнись, я главу дочитать хочу.

Как будто это я разговор начал!

До Ежино добрался без приключений, даже ромашек насобирал и рысь первого уровня убил. Вообще без проблем зарезал, только опыта мне за нее не дали. Лут — две медных монетки. Форт стоял закрытый, благоухая сосновой смолой,

Я постучал в окошко.

— Чего надо?

— Письмо для Катины, поварихи

— Письма отправляй почтой.

Окошко захлопнулось. Постучал опять.

— Это важное письмо, ей нужно его прочитать!

Окошко закрылось прежде, чем я успел досказать фразу, и больше уже не открывалось, как бы я ни молотил в него кулаком.

Ну, замечательно! И что теперь делать? Может, дождаться, пока выйдет какой-нибудь игрок, который может еще заходить в форт обратно — и передать письмо с ним? Часа два я торчал у ворот, но все выбегающие оттуда игроки, на которых я падал, как коршун, без всяких церемоний — разводили руками и говорили что все, Ежино — перевернутая для них страница. Ну, или убегали, вообще не реагируя на мое «Подождите, пожалуйста, можно к вам обратиться!»

А потом я вспомнил, кто еще имеет право на заезд в форт. Как там, привозить пять крынок молока, а не четыре? Верно, дедушка Петл? Клянусь, я сейчас этого Петла без соли съем, если не согласится Катине весточку передать! Очередной раз в Клюкву прибежал, когда уже совсем завечерело, деда не нашел, света у него в избе не было, наверное, Петл уже дрых. Рядом с лабазом тоже имелся сеновал, в котором можно было переночевать за скромную мзду — у меня как раз на ночлег меди и осталось. Но я спал еле-еле, все просыпался и смотрел, не светает ли уже. Как небо начало бледнеть, прокрался к коровнику Петла — дед уже вовсю там крынками гремел и с коровами разговаривал. Услышав о том, что надо передать письмо, старик заартачился — он де такими делами не занимается… как будто я предлагаю ему невинную сиротку для разврата из приюта выкрасть, а не бумажку отвезти! Если бы были деньги — наверное, можно было бы Петла подкупить, возникло у меня ощущение, что он на это намекает, только все мои сбережения остались валяться на рынке Разборихи, спасибо тридцать четвертой.

Выставил меня дед из коровника — смотрю, а рядом лошадка стоит, уже запряженная. И две большие крынки в телеге, деревянными крышками прикрыты, тряпочками сверху обмотаны. Я тихонько письмо под одну тряпочку и пристроил. А потом шел за Петлом до самого форта, лошадь у того еле ползла — перед воротами телега мигнула и как бы в бревна просочилась.

Будем считать, что мы сделали все, что могли — жаль только квест не засчитался. А до Разборихи я добрался под вечер, подыхая от голода и усталости, ромашки продал, терзиным варевом поужинал и упал в сено, как на мягчайший матрасик.

Глава 12

С утра я, еще сонный, вышел на площадь. Раненько совсем, селяне только начинают активничать — дровосеки к навесу харчевни подтягиваются, бабка Лупиха свиней пастись на луг выгоняет, вон и Срджа идет к своим мосткам с бадейкой и удочкой, это он что-то припозднился, обычно с рассвета до заката там восседает. И тут в ворота вваливается воз. На возу горшки, котлы, перины, сундуки, шкафы — огромной горой. А на самой верхотуре, на подушках, веревками связанных, восседает дородная красавица в синем платье. Это же Катина!

Срджа замер, бадью уронил. И Катина его увидела, кулаки к груди прижала. Пискнула тоненько — и с подушек прямо к нему в руки съехала, он подхватить еле успел. Стоят, Катина в Срджу носом тыкается, причитает, он ее руками обхватил, куда удочку девать — не знает.

Сестра она ему, наверное, думаю. А, нет, похоже, не сестра… Минуту они целовались, не меньше, Лупиха пялится, дровосеки пялятся, свиньи, и те в ворота не торопятся, поглядывают заинтересованно.

Потом начинается.

Ты жив?!