Читать книгу "Франчиска - Николае Бребан"

странное: все его движения словно разладились, вся усталость, накопившаяся за последние дни, как бы вылилась наружу, и он, как и перед красной кнопкой звонка, почувствовал какое-то удовольствие от своей нерешительности и пассивности. Он испытывал ощущение столь ему не свойственной мягкой лени. Это удивило Килиана, человека настолько энергичного, что он мог пренебрегать и жарой и холодом, когда это было необходимо. Его забавляло подобное состояние, которое он испытывал очень редко, и поэтому Килиану хотелось его продлить. Когда старик громким и решительным голосом предложил ему подождать во дворе, он продолжал стоять на месте и наблюдать, как тот мыл и чистил помидоры, время от времени переворачивая жаркое железной вилкой. Вскоре с сумками и сетками в кухню вошли две женщины. Одна из них, необычайно толстая, едва переводила дух. Она настолько разморилась под палящим солнцем, что, пока вытирала одну щеку, пот обильно выступал на другой, так что ей приходилось, тяжело дыша, непрерывно вытирать то лицо, то шею платком в зеленую полоску. Не успев войти, обе женщины принялись торговаться со стариком из-за яиц и брынзы. Цены на продукты были бессовестно высокими, но когда одна из женщин притворно умильным голосом попробовала снизить цену, старик, которого они называли «дядя Алеку», подошел к ней, ни слова не говоря, вынул из ее сумки десяток яиц и, не дав женщине опомниться, отнес их в одну из кладовок, примыкавших к кухне. Потом он забрал хлеб, лежавший на столе, и мясо, тоже отнес в кладовку и запер ее на ключ. Женщина была удивлена и вместе с тем раздражена. Она попыталась было отказаться от своих слов, но старик заявил ей:

— Хватит! — И стал по-деревенски сметать ладонью крошки и остатки овощей со стола. — Все! Лавка закрыта! Идите, идите!

Толстая женщина, тяжело дыша и непрерывно вытирая пот, вышла во двор, другая же, переступив порог, остановилась, не желая отказываться от яиц, и снова заговорила обиженным и наигранно кокетливым тоном:

— Ну, дядя Алеку, ну чего ты так разошелся из-за каких-то семидесяти бань?.. Ну, неси яйца, я ведь всегда покупаю у тебя… Ну, давай же, давай…

— Иди к черту! — отрезал старик, решительно махнул на женщину рукой и уселся за стол.

Женщина слегка покраснела и, оскорбленная, вышла во двор. Старик бросил на Килиана быстрый мрачный взгляд и прохрипел:

— Неряхи, черт их подери! Грязнули!

Килиан повернулся и вышел. На улице он медленно и неуверенно зашагал в сторону Дымбовицы. Дойдя до реки, он оперся о покрашенную в зеленый цвет решетку и стал равнодушно смотреть на лениво текущую мутную воду, по которой плыли, отливая фиолетовым и красным, большие масляные пятна. Внизу, почти у самой воды, спали молодые мужчина и женщина. Он спал на боку, прикрыв лицо от солнца старой почерневшей соломенной шляпой, а женщина на спине, подогнув одну ногу и положив правую руку на грудь мужчине. На нем были комбинезон и ботинки, она же была одета по-деревенски. Ее юбки в сборках и платок на голове совсем не соответствовали палящему зною. Эта пара в ее неподвижном движении казалась неестественной. Килиан все время ждал, что они вот-вот встанут и пойдут. Но только рука женщины, лежавшая на груди мужчины, то чуть-чуть поднималась вверх, то опускалась вниз в такт дыханию спящего. Это было единственное живое движение, которое заметил Килиан, сколь пристально в них ни вглядывался.

Простояв на набережной с полчаса, Килиан вернулся к дому, где жила Франчиска. Одно из трех окон, выходивших на улицу, было распахнуто. Поднявшись по ступенькам, он увидел, что и дверь с мутными стеклами тоже открыта. Франчиска была дома, и Килиан после положенных вежливых фраз пригласил ее пойти прогуляться. Не прошло и пятнадцати минут, как они уже спускались по улице Логофета Тэуту. Почти незаметно дошли они до набережной, потом до моста Подул Извор и попали в парк Чишмиджиу. Но сухая симметрия пересекавшихся аллей, множество всякого народа на длинных скамьях и на асфальтированных дорожках не понравились им. Молодежь, громко шлепая, веслами, гоняла тяжелые лодки по маленькому пруду, тщательно одетые старички читали старинные, неведомо кем написанные книги в толстых переплетах; со скучающим видом гуляли по аллеям солдаты; красивые женщины в скромных платьях сопровождали очень старых или очень толстых мужей; стайками ходили девушки, скорее всего текстильщицы или швеи, утомительно шумные, одетые по последней моде в кричащие платья, но из дешевой материи. На отдаленных скамейках, где был уголок для детей, матери вязали цветные свитера, переговариваясь между собою какими-то безликими, тихими голосами. Среди них, как и всегда, сидело несколько одиноких женщин, достигших великого перелома в возрасте — сорока лет. Какой-то смутный инстинкт тянул их к матерям или нянькам, которые наблюдали за детьми, заставляя целыми часами сидеть на скамейках в этом уголке парка. С хмурыми лицами, напудренными щеками, потухшими глазами, в которых изредка проблескивало что-то животное, смотрящими испуганно и упорно куда-то внутрь, они были похожи на тех птиц, которые каждую осень, по каким-то причинам отбившись от стаи, остаются зимовать, как искупительная жертва для тысяч других птиц, улетающих на юг. Одинокие и одичавшие от страха, нахохлившиеся и ослепшие, ждут они неведомого времени года, которое должно принести им гибель.

— Какая здесь сутолока, — заметила Франчиска. — Все эти люди словно вырвались из какого-то зала, из горящего здания. Это какой-то животный коллективный страх остаться без воздуха, без травы и солнца.

Килиан равнодушно смотрел себе под ноги и, когда она взглянула на него, ожидая, что он ответит, проговорил:

— Почему ты замолчала? Продолжай, я слушаю тебя.

— Ты слушаешь меня, но снисходительно, не так ли? — заметила Франчиска. — Ты усмехаешься про себя и улыбаешься ласковой умной улыбкой, настолько умной, чтобы скрыть свой ум…

— Почему? — спокойно ответил он. — Ты более образованна, чем я. Ты и выражаешься более свободно. Кроме того, ты честный человек.

— Откуда ты знаешь? — быстро, даже резко спросила она.

— Потому что ты работаешь, — неторопливо ответил Килиан, с трудом удерживаясь от улыбки. — И самое главное, работаешь здесь, на заводе, хотя и жила в другом городе.

— Может, у меня дома нечего есть, и тогда в этом нет никакой честности.

— Не верю, — коротко ответил он.

Франчиска была в простом зеленоватом платье. Ее длинные волосы, которые она не привыкла собирать в прическу, падали почти до плеч. Ее стройная, очень пропорциональная фигура в непрерывном, еле уловимом движении привлекала внимание. Килиан же был низкого роста, плотный. На нем были широкие парусиновые брюки и белая рубашка с большими карманами на груди, которые топорщились от каких-то бумажек и