Читать книгу "Ставка на стюардессу - Мария Жукова-Гладкова"

– Совпадения в жизни, конечно, случаются, и не так уж редко, но, поскольку я лично знаю Ивана, в случайное знакомство с тобой не верю.

И тогда Симеон Данилович рассказал мне про Ивана Разуваева то, что не рассказывал раньше.

Иван подслушал разговор профессора с Мещеряковым, потомком лесопромышленника, который звонил из Франции, сделал свои выводы и стал собирать информацию. Симеон Данилович никогда не давал ему ключи от своей квартиры, как давал мне. Но Иван в нее влез в отсутствие хозяина, причем сделал это ночью. К счастью, соседка Симеона Даниловича маялась бессонницей и заметила его в окно. Милицию (их тогда еще не переименовали) вызывать не стала, так как неоднократно видела Ивана с Симеоном Даниловичем в его квартире, встречалась на лестнице. Она не видела, как он открывал дверь. Ей в голову не пришло выходить на лестницу. Может, Симеон Данилович дал парню ключи?

Но Симеону Даниловичу про целых два ночных визита его ученика она рассказала. Возможно, их было больше, но женщина заметила Ивана только дважды. Но даже если бы она Ивана и не видела, хозяин все равно понял бы, что его вещи трогали.

– У меня идеальная зрительная память, Даша. Женщина, которая у меня убирается, прекрасно знает, до чего дотрагиваться нельзя. И ей бы и в голову не пришло рыться в моих бумагах. А Иван рылся.

– И?

Симеон Данилович улыбнулся.

– Кое-что он, конечно, нашел. Компьютеры тогда только появлялись. У меня уже был, но я еще им не настолько овладел, чтобы хранить в нем какую-то важную информацию. Я использовал его вместо пишущей машинки – писал статьи, книги. А записи… У меня большая квартира. – Профессор сделал круговой жест рукой. – Постороннему человеку тут сложно что-то найти.

– Вы выделили Ивана из других учеников, потому что он Разуваев?

– Нет, потому что он очень талантлив. Потом я понял, что он из потомков одной из законных дочерей Разуваева. Но меня, как и тебя, интересовали воспитанники Аполлинарии Антоновны, а не все их родственники, не «законные» ветви этих семей. Вот это как раз совпадение – из тех, которые случаются в жизни. Самый мой талантливый ученик оказался… Ну, в общем, оказался связан родственными узами с одним из людей, которые меня интересовали.

– А меня почему выделили?

– Тебя, Даша, я, можно сказать, знаю с детства. Я следил за тобой. Я же говорил тебе об этом.

– Но я же сама решила пойти учиться…

– Тебе разве никто ничего не подсказывал?

Я моргнула.

– У меня было много учеников. Я поддерживаю связи с некоторыми из них. Они приходят ко мне в гости – и просто так, и посоветоваться. Я попросил тебе подсказать, куда идти учиться.

И я вспомнила, что один из начальников в первой авиакомпании, где я работала, посоветовал мне идти именно в этот институт. «Мы можем помочь туда поступить на бюджет. Для международных рейсов нужно высшее образование. И вы же не до старости будете летать, Даша. Нужно получить еще одну профессию. Финансисты нужны всегда». И эта подсказка совпала с моим собственным желанием учиться финансовому делу.

– Ты не разочаровала меня, Даша. И, надеюсь, не разочаруешь никогда.

– Я постараюсь.

А Иван… Иван разочаровал Симеона Даниловича не только тем, что рылся у него в бумагах, но и своей первой женитьбой.

Правда, Иван просчитался.

Девичья фамилия его первой жены была Смоленская, как у профессоров Смоленских, сын которых еще до революции согрешил с безграмотной кухаркой. Результат этой связи был передан на воспитание Аполлинарии Антоновне, а потом снова взят в дом, так как в новые времена следовало иметь родственников из пролетарско-крестьянской среды. Это помогало выжить. Молодой человек, сын кухарки и профессорского сына, в университете, куда его направили родственники-профессора, стал вольнодумцем. После революции он пришел вместе с новыми товарищами уплотнять родственников, а сам поселился в комнате с биологической матерью, оказался в Смольном, где стал активно участвовать в строительстве нового государства.

– Он стал последним в роду – биологически. Но по документам у него осталось трое детей.

– Как такое может быть? – удивилась я.

Симеон Данилович пояснил, что этот человек, сын кухарки и профессорского сына, в блокаду остался совсем один – умерли все родственники. На фронт его уже не отправили в силу возраста. Сын погиб, его жена с ребенком, дочь с двумя детьми, собственная жена умерли или погибли во время бомбежек. Может, это было наказанием свыше за отношение к своим родственникам со стороны отца… Они тоже все умерли, почти все до войны, последние в блокаду, мать-кухарка умерла еще раньше. И в бывшей квартире профессоров Смоленских остался незаконнорожденный сын, теперь – пожилой человек, и девушка двадцати с небольшим лет, дочь подселенных соседей.

И последний в роду Смоленских, воспитанник Аполлинарии Антоновны, сделал благое дело – женился на этой девушке, чтобы ей достались и две его комнаты. Квартира была пятикомнатная. Как уже говорилось, незаконнорожденный сын кухарки после революции 1917 года вместе с матерью занял одну из комнат, родственников со стороны отца уплотнили – вместо пяти комнат они оказались в двух. После смерти части родственников со стороны отца сын кухарки прихватил еще одну комнату – он же женился, родились сын и дочь. Родственники со стороны отца были вынуждены еще уплотниться. Хотя, наверное, самым тяжелым для них было отношение к ним, еще совсем недавно – уважаемым людям. К началу войны сын с женой и ребенком жил в одной комнате, сам воспитанник Аполлинарии Антоновны в другой, его дочь переехала к мужу. Оставшиеся Смоленские занимали третью комнату, но вскоре умерли все, в еще двух комнатах жили посторонние, подселенные в послереволюционный период люди.

Девушка встретила в 1945 году красавца-офицера. Но он был женат. Жена-балерина детей не хотела и сделала несколько абортов. А девушка хотела. Последний в роду Смоленских выбор ее одобрил и сказал: рожай, помогу, пока могу. Развестись офицер не мог – это не приветствовалось и могло помешать карьере. В результате девушка родила от офицера троих детей, записали их на Смоленского. И даже отчество получилось то, что надо, – обоих мужчин звали Михаилами.

Последний в роду Смоленских умер, его законная жена с тремя детьми получила три комнаты в пятикомнатной квартире и все наследство профессоров Смоленских. Правда, от их книг и всех остальных вещей мало что осталось – все сожгли, обогреваясь в блокаду. В две оставшиеся комнаты опять подселили посторонних людей. С отцом своих детей, дослужившимся до генерала, Смоленская встречалась до конца его жизни, но они так и не поженились. Не успели – он умер от сердечного приступа, когда дети были еще школьниками. Пока он был жив, он всегда помогал семье. На какой-то период у семьи наступили тяжелые времена.

В лихие девяностые один из этих детей, прекрасно себя чувствовавший в те годы, смог выкупить всю квартиру Смоленских. Он тоже носил фамилию Смоленский, как и его брат с сестрой. Брат с сестрой из квартиры съехали, старший сын остался с матерью, которая прожила почти девяносто лет. В квартиру он привел жену, которая родила ему двоих детей. Сам он всем представлялся потомком профессоров из «старого» Санкт-Петербургского университета, сына и дочь отправил учиться в Англию на экономистов в Лондонскую школу экономики, а потом пристроил на теплые места в родном городе. Сам он одним из первых сменил малиновый пиджак на строгий темный деловой костюм. Пошел в легальный бизнес, через сына породнился с чиновником, через которого шли госзаказы.