Читать книгу "Я рожу тебе сына - Дина Ареева"

Он ведь и пользуется в лучшем случае четвертой частью — спортзал, спальня, столовая. Я не люблю столовую. Когда нет Тима, я пробираюсь в кухню, сажусь в уголок за стол и смотрю представление под названием «Супер-мега-крутой-повар-в мире».

Смотреть на Робби действительно сплошное удовольствие. Он не готовит, а священнодействует, особенно, когда знает, что за ним наблюдают. А если публика благодарная, вот как, например, я, то Робби выкладывается на все сто.

Слоняться надоело, и я иду в кухню. Напрашиваюсь к Робби в помощницы и теперь старательно нарезаю помидоры тонкими пластинками.

Кроме Тима в доме живет достаточно народа, всех их нужно кормить, но мы, конечно, не так привередливы в еде, как Талеров. Робби хорошо изучил вкусы босса, поэтому Тим к нему не придирается. Зато в ресторане запросто может вернуть на кухню блюдо, если ему что-то не понравилось.

Снова все мои мысли крутятся вокруг Тимура, как я ни пытаюсь переключиться.

— Почему девочка Ника грустит? Скучает по своему мальчику? — Робби виртуозно разбрасывает розовые ломтики ветчины на поджаренные кусочки хлеба и прокладывает между ними листики салата. Я следом раскладываю помидоры.

— У тебя было такое, что уезжает один человек, а ощущение, будто опустел целый город?

Сверху на помидоры ложится сыр.

— Моя драгоценная помощница, у меня было такое, что планета пустой казалась, а ты говоришь город! — и он тут же начинает напевать:

Опустела без тебя Земля,

Как мне несколько часов прожить?..[4]

Слушаю и глотаю слезы. Красиво. И поет Робби красиво.

— Почему так грустно? — спрашиваю, когда он заканчивает, а сэндвичи уже загружены в духовку.

— Потому что это любовь, моя милая подружка, — широко улыбается Робби, снова набирает полную грудь воздуха и заводит сильным голосом:

Две вечных подруги — любовь и разлука —

Не ходят одна без другой.[5]

— Почему? — вырывается у меня непроизвольно. — Почему так, Робби? Разве нельзя просто любить, зачем обязательно надо на разрыв?

— С Тимуром? Просто? — усмехается мой приятель и продолжает неожиданно серьезно. — Тогда надо было простого парня себе выбирать. Ты же видишь сама, какой он, какая у него душа.

— Какая?

— Переломанная, Ника. Он весь переломанный. И сшитый потом по частям, как одеяло лоскутное. Одни части за тебя голосуют, а вторые криком кричат против. А сам Тимур просто ждет, какая часть победит.

— Так что же, у меня совсем нет шансов? — говорю еле слышно. Опускаюсь на табурет, бессильно свесив руки.

— Честно? Мало. Это только если все распороть и сшить заново. Что-то выбросить, чего-то добавить. Но это чертовски сложно, девочка.

Робби садится рядом и смотрит в сторону, сейчас он предельно серьезен и даже суров.

— А впустит ли он меня настолько глубоко, Роберт? — спрашиваю все так же тихо. Мы впервые говорим откровенно, и я даже не замечаю, что называю его полным именем.

— Вопрос даже не в этом, девочка, — качает он головой, — а в том, хватит ли тебе сил?

Сама собой всплывает в голове любимая мелодия, и я пою, глядя туда же, куда и Роберт:

Моей огромной любви

Хватит нам двоим с головою.

Робби хмыкает, сжимает мою руку, и начинает подпевать:

Хочешь в море с парусами,

Хочешь музык новых самых,

Хочешь, я убью соседей,

Что мешают спать.

Хочешь солнце вместо лампы,

Хочешь за окошком Альпы…[6]

Мы держимся за руки и поем Земфиру, пока не звенит духовка и не говорит нам, что сэндвичи готовы. Роберт протягивает салфетку, я вытираю щеки, а он указательными пальцами промакивает уголки глаз.

— Что ж ты меня до слез доводишь, девочка Вероника? Мне еще обед готовить, — возвращается к шутливому тону, и мы оба смеемся.

Я съедаю целых два сэндвича, Робби ставит передо мной чашку с горячим шоколадом.

— Лучший способ для девочки поднять настроение — скушать шоколадку, — подмигивает он, и глядя, как я облизываю уголки губ, добавляет задумчиво:

— Насчет того, впустит или нет, то если я что-то понимаю в этой жизни, ты там уже давно пустила глубокие корни.

Глава 18

Я снова сбежала от Сотникова. Мне помог Робби — выпустил через кухню на задний двор, а там пока он заговаривал зубы охраннику, я перелезла через забор и сбежала.

Мне надо встретиться с Сонькой, она позвонила и сказала, что вернулась в город. Как я могу не пойти? Но только без Сотникова, ненавижу, когда он шляется следом. Я пожаловалась Роберту, тот пообещал подстраховать и не обманул, принес охраннику сэндвич и кофе.

Парень обрадовался, принялся болтать с Робби, и у меня получилось незаметно проскочить мимо. Ничего, я ненадолго, Самурай поорет и успокоится, главное, Робби не пострадает. Он сэндвич принес, вот и вся его вина.

Я очень соскучилась по Соньке. Мы только первый год не дружили, как я в детский дом попала, а потом ни дня друг без друга не провели. Я бы сказала, что она мне как сестра, но я не знаю, как это, когда сестра. Да и сестры разными бывают. Значит, она просто моя родная Сонька.

Сама не знаю, почему она мне сначала не понравилась. Сонька была толстой и неуклюжей, а еще рыжей, с веснушками. Но при этом очень веселой, ее все любили. А меня нет, я все время держалась особняком.

Однажды меня закрыла в туалете Альбина, и я пропустила ужин. Альбина была старше на год, она приревновала меня к парню, который ей нравился, ей показалось, что он на меня как-то не так посмотрел.

Я проплакала там целый час, пока меня не выпустили, но столовая уже закрылась. Ябедничать у нас было не принято, поэтому я ничего не сказала воспитательнице. Есть хотелось ужасно, я спряталась в хозяйственном блоке и собиралась всласть пореветь. И тут услышала Сонькин голос.

— Доминика, ты здесь? Выходи, я тебе ужин принесла.

Сонька притащила мне с ужина котлету с хлебом и пирожок со сливовым повидлом. Я набросилась на еду, а Сонька с умным видом изложила мне план мести.

Оказалось, что Альбина ее тоже достала, мы ночью пробрались к ней в комнату и выстригли ей челку. Ножницы подбросили в комнату старших девочек, нас чуть не поймали, мы успели спрятаться в «зарослях» — среди кадушек с комнатными цветами и деревьями, которые стояли в холле.