Читать книгу "Остров на всю жизнь. Воспоминания детства. Олерон во время нацистской оккупации - Ольга Андреева-Карлайл"

Несмотря на то, что ни муки, ни сахара не хватало, бабушка всегда пекла что-то на наши литературные вечера. Иногда это был galette – сухой сладкий пирог, иногда – клафути[47]. Бабушку в Сен-Дени все любили – от булочницы мадам Бушо, которая, заговорщически подмигнув, выдавала ей маленький пакетик муки, до суровой бакалейщицы, специально для нее приберегавшей кусочек масла, совсем немного – граммов пятьдесят, но этого хватало на пирог.

Я помню, как думала о мадам Лютен, пока натирала воском наш обеденный стол перед литературным вечером. Мне хотелось накрыть его как можно красивее. Украшения для стола, которые делали Наташа или моя мать, всегда были удивительными и очаровательными – букеты из расшитых бисером старинных кружев из шкафов дома Ардебер или натюрморты из сосновых шишек. Вдруг получался праздник – дамы надевали свои лучшие платья, красили ногти и делали макияж. Все собирались вокруг стола, бабушка подавала чай и сладости.

Жюльен и мой отец начинали вечер со своих стихов, Наташа готовила что-то из своих переводов Ремизова, Ариадна декламировала стихи Цветаевой, а бабушка читала их по-французски, сочиняя перевод прямо на ходу. Моя мама работала над переводом Tristia Мандельштама, и иногда я ей помогала.

Стихи Жюльена были туманны, но в них неявным образом говорилось об Олероне и о войне, охватившей весь мир.

О шелковистая медуза, морская роса,

Солнце растит тебя,

Солнце скользит по камням.

Как золотой мороз, война охватила мир.

За чтением стихов всегда следовала оживленная дискуссия a la Russe. Жюльен приходил в восторг, когда разгорался яростный спор – в их семье такого никогда не было. Он в шутку подливал масла в огонь дискуссии еще больше и поражался накалу страстей, вызванному всего лишь литературными разногласиями.

Война в России

Когда 22 июня 1941 года Гитлер атаковал СССР, бросив больше двухсот дивизий на фронт длиной в две тысячи километров, многие вокруг нас испытали облегчение. Естественный порядок вещей восстановлен: Гитлер вновь взял на себя предначертанную ему самой судьбой роль разрушителя мирового коммунизма. Его победа над Сталиным неизбежна. Однако по всей Европе и даже в Германии все-таки были люди, которые впервые с начала войны обрели надежду. Германию можно победить в России, это сделает не Сталин, а сама страна – ее земля и народ, когда-то остановившие Наполеона.

Гитлер был близок к победе как никогда. Если бы операция “Барбаросса” вместо конца июня началась 1 мая, как было запланировано изначально, то он мог бы добиться желаемого. Наступление немцев сразу по трем направлениям главным образом было нацелено на Ленинград и Москву. Две столицы, два символа революции должны были быть стерты с лица земли. В таком случае перемирие было бы подписано не позже января 1942 года.

Я храню в памяти то смешанное ощущение ужаса и надежды, которое испытала моя семья в тот июньский день, узнав о наступлении. Постыдному союзу между Германией и Россией пришел конец. Немецкие солдаты бегали туда-сюда по Портовой улице, переговариваясь друг с другом. Коллаборационисты под предводительством кюре собрались на площади перед мэрией и радостно обсуждали новости. Однако было видно, что немцы помрачнели – их надежды на скорый конец войны таяли на глазах. Эти солдаты были нам незнакомы – в процессе подготовки к вторжению в Россию гарнизон Олерона полностью заменили. В Сен-Дени появился и новый комендант – полковник Шульц, который, по словам Клары, был хотя и моложе, но не менее мудрым и зрелым, чем полковник Шмидт.

Я и сейчас вижу, как Клара входит в дом Ардебер тем июньским днем: “Все кончится через месяц! Мне так сказал полковник Шульц! Они берут пленных десятками тысяч!” Клара была сама не своя от радости и не скрывала этого, поскольку в тот момент отец был все еще в поле.

Через три или четыре дня отец был арестован французской полицией “для проверки личности”. Всех мужчин русского происхождения отвезли на континент, в Руайян, чтобы выяснить, нет ли у них возможных связей с СССР. Однако Андрея Калиту не арестовали. За отцом пришли двое французских жандармов, домой он вернулся только через четыре дня. Его арест был для меня шоком – я ничего не помню об этом кроме той минуты, когда его уводили прочь по залитой солнцем Портовой улице.

Я очень хорошо помню, как проводила долгие часы, сидя на Стене размышлений и ожидая его возвращения. С другой стороны стены солдаты чистили лошадей, но меня скрывали от них высокие лавровые кусты. Немецкие конюхи были пожилые и необщительные, их занимали только лошади.

Последующие грандиозные победы немцев заставляли думать, что Гитлер действительно сможет выиграть войну. Киев, мать городов русских, пал. Наша семья начала терять надежду. Клара ликовала, рассказывая нам последние подробности немецких побед. Ее ненависть к России, казалось, росла с каждым днем. Рассказы о том, как беспощадны были там немцы, не производили на нее никакого впечатления. О творившихся жестокостях вскоре стало известно, поскольку немцы явно не собирались это скрывать. Славяне – низшая раса, их надо уничтожить или превратить в рабов.

Солдаты, участвовавшие в первых сражениях на русском фронте, начали прибывать на остров на отдых. Клара передавала нам рассказы офицеров, полные живописных подробностей о русских крестьянах – неграмотных, грязных, покрытых вшами – и об их убогих деревянных лачугах. Но в присутствии моего отца она не рисковала об этом говорить, боясь, что он вышвырнет ее вон из нашего дома. Мы всё еще были ей нужны, чтобы в Сен-Дени ее уважали.

Поздней осенью Клара и Поль наконец перестали с нами ужинать. Продуктов, которые Клара получала от немцев, вполне хватало, чтобы больше не приходить к нам по вечерам. Однако днем они оба продолжали обедать у нас. Кларе, этой “храброй работающей матери”, как называл ее Поль, было очень удобно, что днем можно поесть горячего. Хорошо помню эти обеды – уныние и опустошенность после рассказов Клары о катастрофических поражениях русских.

Днем после обеда мадам Калита, возвращаясь после сбора морских улиток для своих уток, пришла выпить с бабушкой чашку чаю. Дома были только мы с бабушкой (Андрей, даже если и был дома, то прятался от мадам Калита в самом дальнем углу, считая ее свой личной мучительницей). Прихлебывая липовый настой, мадам Калита спросила бабушку, достаточно ли у нас запасов, чтобы пережить следующую зиму, так как овощей с огорода отца может не хватить. Они с Кларой о нас беспокоятся. Конечно, они уважают принципы нашей семьи, но ведь взрослые в ответе за детей. Нет ничего позорного в том, чтобы работать на немцев несколько часов в день. Нуну, давняя и преданная служанка мадам Марке, работает каждый день в офицерской столовой. Кроме хорошей зарплаты, она приносит домой миску супа, а иногда и немного мяса.

У меня внутри все вскипело, когда я услышала эти слова. Но бабушка не нашлась, что ответить, кроме своего обычного рассеянного “да, да”, и стала расспрашивать мадам Калита, как именно они поджаривают зерна ячменя, призванного заменить кофе, ведь, по словам Клары, в этом они достигли совершенства. Вера Калита только посмотрела в мою сторону. Было совершенно ясно – если бы не мое присутствие, она могла бы говорить с бабушкой откровеннее.