Читать книгу "Ермак. Отряд - Игорь Валериев"

«Вот это попал! Как же он подошёл незаметно! Проморгали все, млять!» – успел подумать я, вскочив с земли, застегивая крючки и пуговицы, которые расстегнул, расслабившись.

– Смирно-о-о!!! Ваше превосходительство, моя песня! – вытянувшись во фрунт, отчеканил я.

– Вольно, братцы! – Павел Карлович усмехнулся. – Тимофей Васильевич, а угостить своего командира чем-то найдёте?

– Ваше превосходительство, сейчас всё будет!

Не успел я произнести этих слов, как появился Севастьяныч, которого я ранее хотел посадить за наш общий «стол» вокруг костра, но тот отказался, сказав, что побратимы и денщик – это несовместимо. Зато здесь он среагировал моментально, откуда-то появился кубок-чаша, тарелка, вилка, нож, чистое полотенце. Не обращая внимания на застывших казаков, Хохлов в мгновение, пусть и несколько грубо, организовал «стол» для генерала.

– Однако, – произнёс Ренненкампф, сев на пятую точку. – И чем меня покормят бывшие казаки конвоя его императорского высочества?

– Ваше превосходительство… – начал я и замолк. А что я мог сказать? «Китайская водка, жареная и жесткая, как подошва, конина, какие-то овощи, сухари?»

– Ваше превосходительство, – раздался над моим ухом бас незнакомого мне бородатого казака забайкальца, – его высокоблагородие забыл, что приказал приготовить гуся и дичину. Сейчас всё принесут.

Не прошло и пяти минут, как перед Павлом Карловичем стояло блюдо с зажаренным гусем и какой-то мелкой запечённой птицей. В кубок, правда, налили ту же китайскую водку, которую генерал выпил не поморщившись, после чего закусил оторванной гусиной ногой.

– Благодарю, братцы! Тимофей Васильевич, проводите меня, – через некоторое время произнёс Ренненкампф, поднимаясь с организованного застолья.

Отойдя от нашего костра метров на двадцать, генерал произнёс:

– Господин капитан, я удовлетворён тем, как вас любят казаки, и не только амурские. Ваша новая песня прекрасна, и мне хотелось бы, чтобы она была исполнена среди офицеров нашего отряда. – Генерал сделал паузу, после которой поинтересовался: – Что вы собираетесь делать дальше?

– Ваше превосходительство, я не понимаю вашего вопроса. Надеюсь, что ваше предложение быть офицером по особым поручениям не было…

– Тимофей Васильевич, я вынужден вас огорчить, – генерал прервал меня и сделал паузу. – Военно-ученый комитет, к которому вы приписаны, расформирован. Друг из столицы три недели назад по телеграфу сообщил.

«Ох…ть, млять…» – а дальше никаких мыслей не было.

– После данного рейда я надеюсь получить под командование Забайкальскую казачью дивизию, в штабе которой хотел бы видеть вас штаб-офицером. Подумайте…

С этими словами генерал продолжил движение, оставив меня в состоянии легкого или охренительного обалдения.

* * *

Следующий день был относительно спокойным. С утра состоялись похороны погибших. В общей могиле нашёл свой последний приют и старший брат Чуба. После похорон сходил в походный лазарет, где Бутягин за несколько дней полностью взял дела в свои руки.

– Здравствуйте, Павел Васильевич, – поприветствовал я врача. – Как дела? Какая помощь нужна?

– И вам не хворать, Тимофей Васильевич. А помощь нужна. Очень нужна! – задорно ответил Бутягин, только вот его глаза выдавали сильнейшую усталость.

– Какая?

– Нужно пять подвод и сопровождение, чтобы отправить тяжелораненых в Айгунь или Благовещенск. С собой в дальнейший рейд мы их забрать не сможем. Не выживут. Я и так, можно сказать, сотника Вондаловского с того света вытащил. Пять пулевых ранений, большая потеря крови.

– Я доложу его превосходительству. Думаю, решим этот вопрос. С подводами не проблема, а вот по сопровождению… – я задумался, замолчав на пару мгновений. – Не меньше полусотни посылать придётся. Кругом китайцев, как мух. Ну да ничего! Дойдут до Сретенского полка, там других в эскорт назначат, а наши казачки в отряд вернутся. А от вас кто будет?

– Вольноопределяющийся Семёнов.

– А что так? Он же о подвигах мечтал?

– Мечтал, Тимофей Васильевич, пока с реалиями этого похода не столкнулся. Вызвался лично сопроводить раненых. Я ему для Вондаловского и ещё двух таких же тяжёлых несколько доз пенициллина дам, чтобы снять воспаление в дороге, – Бутягин мрачно усмехнулся и продолжил: – Можете себе представить, но я даже рад и благодарен тому, что в Благовещенске в лазарет ядро то прилетело и Машенька его руками схватила, получив ожоги. Если бы не это, она наверняка смогла бы убедить генерала Ренненкампфа взять её в рейд. А здесь такой ужас! Я представлял, но, как оказалось, представлял плохо!

– Да, Мария Петровна точно бы Павла Карловича уговорила. Так что всё что ни делается, всё к лучшему, даже если это относится к ранению, – ответил я, подумав про себя, что надо бы с обозом раненых письмо для другой раненой Марии отправить. Когда ещё такая оказия выпадет.

– Вы правы, мой друг, Маша своего бы добилась. Так я могу надеяться на вас, Тимофей Васильевич?

– Прямо сейчас иду к его превосходительству. Через час, максимум через два отправим раненых, – с этими словами я направился к Ренненкампфу.

Пока формировался обоз, я успел написать небольшое письмо для Беневской и отдать его Семёнову, наказав вольноопределяющемуся, если получится, то передать из рук в руки.

Обоз ушёл, а отряд двинулся дальше к перевалу через Малый Хинган. В течение дня, не считая нескольких стычек с небольшими отрядами китайцев, ничего значительного не произошло. Жалея лошадей, на бивак встали, пройдя меньше тридцати вёрст. Место для лагеря было выбрано с учётом небольшого озерца с чистой водой.

Отдых прошёл в каком-то пасторальном стиле, будто бы и нет войны. На ужин Севастьяныч принёс ведро ухи и большую ёмкость в виде таза жареных карасей. Где добыл такое богатство, не сказал, но офицеры штаба были очень довольны, будучи приглашенными на такое пиршество. Надо было налаживать и неформальные отношения с соратниками этого рейда. Посидели очень хорошо. Спиртного было немного, Ренненкампф строго обозначил норму, но разговоры звучали до полуночи. Без песен также не обошлось. Оказалось, что у корнета Савицкого есть гитара и он очень хорошо музицирует и исполняет романсы. Спел несколько песен и я, включая и новую, «Журавли».

С утра горячий завтрак, уже из солдатского-казачьего котла, благо походных кухонь прихватили с собой достаточно, включая трофейные. Солнце только начало подниматься, а отряд уже выступил в поход.

Около часа пополудни авангардная четвертая сотня, которой теперь временно командовал хорунжий Селивёрстов, попала под плотный ружейный огонь и вынуждена была отступить.

– Докладывайте, хорунжий, – приказал Ренненкампф Ромке, который подлетел к офицерам штаба на взмыленном коне.

– Ваше превосходительство… – Лис внезапно отвернулся и, согнувшись, кхекнул, после чего выплюнул сгусток пыли на землю. Выпрямившись в седле и приложив ладонь к головному убору, продолжил: – У кумирни Шитоу-Мяо авангард был встречен огнём до батальона китайской пехоты, а на правом фланге сотне угрожал конный отряд манегров в триста сабель. Чтобы не допустить неоправданных потерь и в связи с большим превосходством в силах противника, вынужден был отвести сотню к основному отряду.