Читать книгу "Бархат - Джейн Фэйзер"

Этой морозной зимой тысяча восемьсот седьмого года поляки с пылкой лестью приветствовали Наполеона, его армию и двор. Они надеялись на помощь Бонапарта в защите их независимости. Император с готовностью принимал их лесть – так же, как принимал в свою армию польских солдат и подношения из казны. Впрочем, взамен он не обещал ничего. Князь Беневентский смотрел на суетливую, сверкающую бриллиантами толпу приглашенных и размышлял о том, есть ли среди них те, кто понимает: явившийся им спаситель никого спасать не собирается. Поляки приветствовали Наполеона Бонапарта в занесенной снегом Варшаве, и на двух триумфальных арках сияла освещенная фонарями надпись: «ДА ЗДРАВСТВУЕТ НАПОЛЕОН, СПАСИТЕЛЬ ПОЛЬШИ! ОН БЫЛ ПОСЛАН НАМ ПРЯМО С НЕБЕС». По городу ходили факельные шествия, костры освещали старинный королевский дворец, стоящий на высокой скале над Вислой, – там собирался остановиться Бонапарт. Каждый дом, каждый магазин были украшены золотым орлом императора.

Министр иностранных дел знал: их «освободитель» выжмет из поляков все что можно, а потом оставит на милость врагов – австрийцев, пруссаков и русских. Раскол Польши завершится еще не скоро.

В некоторых вопросах, размышлял новоиспеченный князь, постукивая пальцами по позолоченным перилам, его хозяин был на удивление недальновидным. Сильная Польша была необходима для стабильности на континенте. Она могла бы стать буфером, барьером между Россией и Западом. Но, разделенная между государствами, она была похожа на раненую птицу под носом у кошки.

– Слава Богу, есть хоть какая-то компенсация за этот ужасный, мрачный климат!

Талейран обернулся на голос своего сына.

Шарль де Флао облокотился на перила рядом с отцом и тоже смотрел вниз. Хотя граф де Флао официально не объявлял мальчика своим сыном, все – его сын и весь мир – признавали права отцовства за Талейраном. Влияние родного отца чувствовалось во всем, и, прежде всего в выборе молодым человеком карьеры.

– Ты имеешь в виду женщин? – улыбнулся Талейран. – Согласен с тобой – они необычайно привлекательны.

– Особенно одна, – продолжал Шарль. – Похоже, император поражен мадам Валевской.

Шарль искоса, прищуря глаза, посмотрел на отца.

– Действительно, – согласился Талейран, еще раз мягко улыбнувшись. – Но ты, кажется, удивлен? Она очаровательна – в ней благодатно сочетаются красота и ум с дивными, робкими манерами. Император считает ее наиболее привлекательной – после Жозефины… и других. Ты же знаешь, как он цинично относится к женщинам.

– И прекрасная Мари может оказать благотворное влияние на… – предположил Шарль, поглядывая на отца тем же насмешливым взглядом.

– Может, и так, сынок, может, и так.

«Старый лис, как всегда, скрытен», – подумал Шарль, усмехаясь про себя. Он видел, как его отец обхаживал молодую жену пожилого Анастаса Валевского. Если Мария Валевская станет любовницей Наполеона, то она сможет уговорить императора оказать помощь Польше и ее влияние окажется более действенным, чем все усилия официальных политиков.

Шарль ушел, оставив отца наедине с его размышлениями. Великолепная мадам Валевская, одетая в элегантное платье из белого шелка на бледно-розовом чехле и с простым лавровым венком на прекрасных волосах, танцевала с императором кадриль. Контраст между грацией дамы и неуклюжестью Бонапарта был уморительным, но Талейран знал, что императору на это наплевать. Бонапарт считал, что человеку, который на поле битвы чувствует себя как дома, не так важно уметь хорошо танцевать на балу.

Наполеон между тем не скрывал, что находит мадам Валевскую очаровательной. Но можно ли уговорить женщину принести честь в жертву своей стране? Талейран знал, что Мария одержима идеей освобождения Польши. За это она была готова отдать все, что у нее есть, даже жизнь. Впрочем, так были готовы поступить многие ее соотечественники. Но она была молода, невинна и хорошо воспитана. Отдаст ли Мария Наполеону то единственное, чего он хочет?

Талейран перевел взгляд в, другую сторону. Там, возле оконной ниши, стоял Анастас Валевский, прихорашиваясь и посматривая на свою жену. «Со стариком не будет проблем, – цинично подумал министр. – Он отдаст свою жену Бонапарту без всяких сомнений, ради одной славы».

Ну, а теперь, ради собственной выгоды, мсье де Талейран решил обратить внимание на самодовольного канцлера.

С этими мыслями князь стал спускаться по изогнутой лестнице в зал. Сводничество в интересах императора было не новым делом для Талейрана, в дипломатических целях он не брезговал никакими средствами. Если путь к освобождению Польши лежит через постель Бонапарта, так тому и быть.

Было бы полезно сообщить Габриэль о новом увлечении Наполеона. Дипломат решил отправить срочное послание в Лондон связному. А тот, в свою очередь, перешлет его в дом Ванбруков в Кенте. Это будет обычное невинное письмецо крестного отца его дорогой, горячо любимой крестнице. А Габриэль бросит наживку Прайду – как знак доверия и еще одно доказательство того, что у нее отличные связи. Распространение этой информации не повредит Франции и его собственным планам: ведь англичане лишь наблюдали за судьбой Польши.

Их лица приближались. На нее напирала толпа с потными рожами, красными, налитыми кровью глазами. Рты тупых и злобных физиономий были раскрыты, они пронзительно кричали на мужчину и женщину, стоявших в нише возле длинного стола.

Вот на полированную поверхность стола обрушилась огромная дубина, оставив на розовом дереве глубокие вмятины. Женщина вжалась в обитую шелком стену, а ее муж пытался перекричать шум толпы. Он говорил размеренно и разумно, но его голос тонул в воплях, насмешках и издевательствах.

Гражданин в красном колпаке, какие носили все революционеры, плюнул через стол. Внезапно раздался звон разбитого за спиной этого типа стекла.

Человек в залитом кровью мясницком фартуке пытался приподнять край стола. Другой, у которого под загорелой кожей от напряжения проступали синие вены, помогал ему. Стол с грохотом упал на бок.

Женщина и мужчина оказались перед толпой – их хлипкое укрытие было сломано. Руки нападающих потянулись к ним, выволокли из ниши и потащили к большимдвустворчатым дверям салона.

Где-то все еще били стекла. Ребенок, застывший от ужаса под потолочной балкой, почувствовал запах гари, потому что кто-то поджег гобелены в верхней галерее. Оргия разрушения продолжалась.

Узенькая, крытая булыжником улочка была заполнена людьми. Тяжелый дух, исходящий от немытых тел, наполнял знойный воздух. Открытая телега прогрохотала по булыжной мостовой. Люди, стоявшие в телеге, опустили головы и пустыми глазами смотрели себе под ноги. В их лицах не было ни кровинки. Толпа бежала за телегой. Озверевшие простолюдины бросали в людей комья засохшей грязи и мусор из сточных канав.

Теперь ребенок стоял под козырьком винной лавки. Девочка пряталась в тени, наблюдая за этим кошмаром. Каждый день происходило одно и то же – с рассвета и до заката, когда мадам Гильотина наконец отдыхала.