Читать книгу "Драгоценная ты - Хелен Монкс Тахар"

— Может, еще бутылочку?

— Если хотите…

Неужели мое признание тебя тронуло? Вдруг ты расскажешь, зачем пытаешься проникнуть в мою жизнь?

Ты подозвала официанта, заказала еще шампанского, затем повернулась ко мне с предложением:

— Давайте кое-что напишем — в качестве упражнения. Вам точно понравится, и к тому же завтра не придется так бессовестно врать Джемме, будто мы работали.

— Серьезно?

— Да! Писать, когда выпьешь, очень терапевтично!

— Слушайте, Джемме можно что-нибудь наплести про наши занятия. Или хотите — проведите мастер-класс по современным тенденциям завтра? Я найду окошко, минут пять хватит?

— Смешно, — сказала ты без тени улыбки, — нет, я серьезно. Достаньте компьютер!

Я закатила глаза, однако послушалась. Что еще ты придумала? Ты выудила ноутбук из желтой сумочки, я открыла свой.

— Что теперь?

— Нужно описать самый ужасный день в жизни. За пять минут. Не разговариваем, не раздумываем, просто пишем. Я тоже напишу. Потом дадим друг другу почитать и обсудим. Ну же! Давайте, Кэтрин! Я хочу, чтобы вы написали искренне. Откровенность за откровенность!

Ты загорелась идеей. Заразила меня своим энтузиазмом.

— Хорошо, — согласилась я.

Воспоминание пришло мгновенно, словно только и ждало, чтобы выпрыгнуть из подсознания. Удивительно, с какой готовностью мой мозг восстановил подробности того дня. Я сомневалась. Стоит ли тебе знать? Ты пристально смотрела в экран. Казалось, действительно серьезно подошла к делу. Я тоже принялась печатать, сначала неуверенно, потом мне захотелось не отстать от тебя, и я втянулась, захваченная давно забытой радостью — писать.

«Свершилось. Событие, которого ждут всю жизнь. Которое должно было перенести меня в другой мир. Которое мать категорически запрещала. Я разработала четкий план. Мой партнер удивился, когда я начала командовать — он знал, что у меня это впервые. «Сядь около стены, я сама все сделаю. Только молчи», — сказала я ему. Раздеваться не стала. Направила его под нужным углом и прислушалась к себе: где же свобода и уверенность? Я думала, что ослушаюсь мать и волшебным образом изменюсь и повзрослею. Я смотрела на его склоненную голову, и мне вдруг захотелось изо всех сил стукнуть его затылком о стену. Чтобы череп треснул».

— Время вышло! — объявила ты.

— Как быстро! Мне понравилось. Я уже сто лет пишу только по работе.

Мы поменялись; прежде чем начать читать мою зарисовку о године бедствий, ты посоветовала:

— Вы могли бы, например, вести блог: пишешь, тебя читают, ставят лайки.

Боже мой, миллениалы, думаете ли вы о чем-то, кроме лайков? По-вашему, если никто не «делится» и не «лайкает», то и писать незачем? Вроде бы святее папы римского — правильно питаетесь, лечите травмы, ищете «триггеры», без ума блюдете мораль, принципиально не пьете, а когда дело доходит до личного пространства — совершенно не умеете сдерживаться.

— И не переживайте, что пишете не очень современно. Мы читаем друг друга, чтобы учиться, — заметила ты с милой улыбкой.

— А я и не думала переживать.

Думаешь, я нуждаюсь в твоих утешениях? Надо же, какая самоуверенность!

Я сказала:

— Ну, а у вас там что?

Мы поменялись и обе погрузились в чтение.

«Что со мной не так? Почему меня гонят? Снова отсылают из дома. Просто я неправильная и никому такая не нужна. Сердце ноет: ну вот опять. Оно уже свыклось с чувством отверженности.

Я никому не желала зла. Они первые начали. Я не виновата, что меня так воспитали. И если кто-то слабее, это тоже не моя вина. А они не понимают. И снова я в дверях с красным чемоданом. Он совершенно мне не подходит, словно принадлежит другой девочке, однако имя на нем — мое. И, как всегда, «ради моего же блага». Ненавижу их обеих: и маму, и Джемму. Сегодня самый ужасный день в моей жизни; впрочем, таких было уже много, и, я точно знаю, будет еще достаточно».

Мы закончили читать одновременно. Вот, значит, кто ты на самом деле. Брошенный ребенок, которого взрослые считали обузой. Совсем как я.

Подошел официант с бутылкой и начал снимать с крышки фольгу; ты задумалась. Кажется, мой текст на тебя подействовал.

— Нет, не открывайте. Мы возьмем с собой. Кэтрин, давайте поедем ко мне и продолжим писать! Хотите?

— Да, хочу, — ответила я.

Ты попросила счет.

И хочется, и колется… С одной стороны, я боялась тебя и не доверяла, с другой — отчаянно желала пообщаться с тобой еще. Ты уже помогла Иэну выйти из творческого кризиса, и ко мне, кажется, тоже вернулось вдохновение. Ты умеешь вдохновлять, Лили. Так я и попалась…

Я начала собираться.

— А кто он? — спросила ты.

— Мой первый? Да никто.

— Вы потом не общались?

— Не-а. Поначалу он приходил, но я перестала пускать. Не смотрите так! Знаете, какое разочарование я пережила? Он взрослый мужик, а я молоденькая девушка, которая осталась сиротой. И потом — ферма на грани разорения, долги… Я бы умерла, если б не уехала в Лондон. Я не хотела, чтобы меня кто-то задерживал. По-вашему, я должна была выйти замуж за первого встречного?

Я ушла в туалет, не дожидаясь ответа. Когда вернулась, ты уже оплатила счет.

— У молодежи всегда проблемы с деньгами, разве нет?

— У некоторых скорее с головой… — проговорила ты себе под нос.

Мы вышли из гостиницы; я была слишком пьяна, чтобы ехать на автобусе, и залезла в такси — у входа ждали черные машинки.

Как и в первый день, я отодвинулась на дальнее сиденье, ты пригнулась и села рядом, обдав меня ароматом юности.

— Как в старые добрые времена, — заметила ты.

Я вспомнила наше знакомство и снова захотела вывести тебя на чистую воду:

— Вот вы, наверное, удивились, когда встретили меня на остановке? Случайно увидеть объект слежки — странно, да?

— Перестаньте, Кэтрин. Я, по-вашему, злодей?

— А разве нет?

— Конечно, нет! — чуть убедительней, чем нужно, возразила ты, очень честно глядя мне глаза.

Я отвернулась и стала продумывать следующий ход. Кошки-мышки продолжаются. Пожалуй, сейчас не стоит заводить откровенную беседу, лучше добраться до квартиры, выпить по бокалу, а там — аккуратно загнать тебя в угол. Впрочем, у тебя тоже имелся план действий.

— Кэтрин, а вы не знаете, что с ним случилось дальше?

— С кем?

— С парнем, про которого вы написали.

Мы проезжали по Грейc-Инн-роуд. Я часто бывала в местных пабах, когда только переехала в Лондон. Туда захаживали курьеры-велосипедисты, сродни мне, выносливые и грубоватые. Все же я скучаю по девяностым, особенно в такие моменты.