Читать книгу "Прыжок тигра - Кирилл Казанцев"

Дверь кабинета приоткрылась сама, и Максим едва успел притормозить. Из-за обитой дерматином створки доносилось довольное квохтанье – Марина Владимировна говорила по мобильному телефону. Она стояла на пороге своего кабинета, и громко, как в лесу, делилась с кем-то впечатлениями от вчерашнего культпохода в торговый центр.

– Везде распродажи, и все недорого, очень недорого. – Дикция и тембр голоса у Бобровой были великолепные. Но вся эта красота гнездилась в конструкции под названием «баба на чайник», только кокошника на голове не хватает. На голове начес, плюс крохотные – без подводки их и не видно среди складок – глазки, тушку облегает черный в крупный цветочек бесформенный балахон. Еще одно ископаемое монстроподобное существо, вроде курицы из опеки. «Может, их специально где-то выводят?» Эта идиотская мысль пришла в голову первой. Максим распахнул дверь и шагнул в кабинет, Боброва отступила назад и вылупила на посетителя крошечные мутно-коричневого цвета глазки.

– Вы к кому? – Вопрос можно было считать риторическим, но Максим все же ответил:

– К вам, Марина Владимировна. Я по рекомендации, – и по-хозяйски захлопнул дверь перед носом подоспевшей охранницы.

Боброва соображала быстро, она бросила телефон в сумку и, грохоча каблуками «шпилек», кинулась к столу. Плюхнулась в кресло, поставила бесформенный кожаный мешок перед собой на стол и поинтересовалась ядовито-любезно:

– А вы по какому вопросу? Да, и кто же именно посоветовал вам обратиться ко мне? Фамилию назвать можете?

Максим уселся на стул напротив Бобровой, достал из внутреннего кармана ветровки то, что осталось от «вчерашнего», и положил на стол перед директором одну крупную купюру.

– Простите, – Боброва с недоумением посмотрела на деньги, потом уставилась на Максима. И улыбнулась развесистыми, густо намазанными вишневого цвета помадой губами.

– Что-то я вас не пойму, – начала она повышенным тоном, – что вы себе позволяете, я охрану вызову…

На стол поверх первой легла вторая купюра. Боброва уже не улыбалась, она смотрела то на Максима, то на деньги и на крики из коридора и стук в дверь внимания не обращала. И молчала.

Две купюры накрыла третья. Охранница орала, билась в запертую дверь, Боброва не сводила взгляд с денег, Максим ждал. Но ничего не происходило, директор интерната сидела, уставившись в стол. Максим не мог рассмотреть выражения лица тетки, ему мешала упавшая на ее глаза сцементированная лаком челка. Он положил на стол предпоследнюю купюру и свободной рукой приподнял полу ветровки, коснулся рукояти пистолета.

– Хорошо, я вас поняла, – ожила Боброва и проорала хорошо поставленным голосом провинциальной примадонны:

– Не беспокойтесь, Светлана Сергеевна, все в порядке! Это ко мне! – Крики и стук в дверь прекратились. Максим прислушивался к звукам из коридора и одновременно наблюдал за Бобровой. Она переместила сумку с места на место, и деньги исчезли под днищем кожаной кошелки. Баул рывком отъехал в сторону и вниз, деньги исчезли вместе с ним. Максим убрал остатки наличных на место и откинулся на спинку стула.

– Кто вас интересует? Мальчики, девочки? Возраст? – Боброва уже грохотала ящиками стола.

– Девочки, от десяти до тринадцати лет, – ответил Максим.

– Блондинки, брюнетки? – Над столешницей шевелился залитый лаком начес на затылке Бобровой. Блестящий клок дрожал, концы прядей тряслись, как лапки раздавленного, но еще живого насекомого. Максим отвернулся, задавил подкативший к горлу липкий комок и посмотрел в окно.

– Я хочу посмотреть на всех, чтобы выбрать, – обернулся на голос Максим, – мальчики, девочки – на всех.

– На всех так на всех. Вот, пожалуйста, – на столе перед ним мгновенно появились два объемистых альбома в одинаковых бордового цвета обложках. Боброва даже вспотела, она подвинула альбомы поближе к Максиму, вылезла из-за стола и потопала к зеркалу, восстанавливать поблекшую во время сделки красоту. Максим перелистывал картонные страницы и рассматривал фотографии детей. Тонкие бледные затравленные лица чередой проходили перед его глазами, под каждым снимком была подпись – имя и возраст. Странно, что не указана цена, или все они идут по одному прайсу?

– А они здоровы? – не отрываясь от просмотра альбомов, спросил Максим.

– Нет, но вы можете не беспокоиться. У этих детей тяжелые врожденные пороки развития. Что мы можем ждать от их родителей, которые пили энергетики и дешевое пиво, а потом в подъезде удовлетворяли вспыхнувшую страсть? Здесь представлено то, что получилось у них в результате скрещивания. К тому же мы постоянно проверяем детей, вам не о чем волноваться, претензий ни у кого не возникало. Странно, что вас не предупредили об этом, – Боброва уже восстановила первозданный порядок на своей голове и теперь готовилась обновить раскраску лица.

– Предупредили, – отозвался Максим, – я знаю. Мне лишь нужно кое-что уточнить, прежде чем остановиться на ком-либо из них. Вот эта, Алина, одиннадцать лет….

Он не договорил. Боброва мельком взглянула на фотографию и снова отвернулась к зеркалу.

– У нее идиотия, это степень умственной отсталости, характеризующаяся почти полным отсутствием речи и мышления. Но предупреждаю, что девочка очень неопрятна, а ее реакции на окружающее резко снижены.

– Понятно, – Максим решил, что спрашивать Боброву больше ни о чем не будет. Ее голос вызывал у него рвотный позыв и буйное, на грани помешательства желание сделать так, чтобы тетка немедленно заткнулась навсегда. А потом хорошо бы посмотреть на тех, кто не предъявлял претензий. Вернее, не только посмотреть…

Первый альбом вернулся на стол, Максим взялся за второй, перевернул страницу. Да, дети больны, это видно по выражениям их лиц, пустому взгляду, перекошенным, скривившимся в подобие улыбки губам. Они смотрят не на мир, а куда-то внутрь себя, такие дети необучаемы, у них неразвита речь, их не интересуют ни игрушки, ни общение с ровесниками. По сути – это растения, идеальные овощи, запертые в клетку этого дома-интерната. И оказавшиеся во власти монстра. Их здесь действительно почти семьдесят человек, тот бодрый пенс из сарая не наврал.

Боброва намертво прилипла к зеркалу, она уже подкрасила ресницы, освежила подводку глаз и теперь взялась за помаду. И говорила, говорила, не переставая, нахваливала свой «товар»:

– Детки у нас чистые, ухоженные, помещение оборудовано, так что останетесь довольны. Я вам свой телефончик дам, и в следующий раз вы меня заранее предупредите, чтобы мы все подготовить успели. Сейчас у них сон, а девочку поднять надо, умыть, одеть, причесать…

Все, это должно когда-нибудь закончиться. Максим перевернул последнюю страницу, захлопнул альбом и поднялся со стула. Боброва истолковала его реакцию по-своему, повернулась к «клиенту», улыбнулась и спросила:

– Ну, что? Выбрали?

– Да, выбрал. Сейчас покажу. – Максим потянулся к первому – более увесистому – альбому, взял его в руки. Ростом Боброва доходила «заказчику» до подбородка, и ей пришлось задирать голову, чтобы взглянуть на собеседника. Один хороший удар по размалеванной харе вырубит чудовище на несколько секунд, а больше и не надо. Главное, чтобы она ничего не заподозрила и не заорала сразу.