Читать книгу "Кроманьонец - Валерий Красников"

– Тиби… – Я хотел сказать, что совсем не прочь заняться с ней любовью, но голос мой сорвался.

Я уставился вниз, на собственный член, зажатый в её руке. И мне показалось, что вынести тот восторг, что ощутило моё тело, я больше не смогу, но в следующий момент на меня обрушилось и вовсе небывалое наслаждение.

«Как же хорошо снова быть молодым!»

Мне не было стыдно, я жалел только о том, что всё так быстро кончилось. Прилёг рядом и растянулся на спине. Тиби подняла длинную стройную ногу и села поверх меня. Я опять ощутил касание её прохладной руки и почувствовал желание. Когда я оказался внутри её, окружённый, согретый и увлажнённый ею, а потом ещё и мягко массируемый, едва Тиби начала двигать своё тело вверх и вниз в медленном ритме, небывалое наслаждение снова стало расползаться по всему телу…

Совсем по-другому у нас случилось с Лило, то есть не случилось.

Пару месяцев назад, когда мы, как обычно, бродили по лесной опушке неподалёку от посёлка, Лило, согрев меня своими объятиями, просто сняла юбку и стала передо мной на четвереньки. Опустила голову и ждала, что я сделаю то, что обычно, не стесняясь детей, делали мужчины с женщинами племени. Я не смог. Не захотел. Во мне не разгорелась страсть. Вместо желания я испытывал какое-то отвращение. Не к ней, конечно, к себе, той части меня, что оправдывала, подталкивала принять всё происходящее как неизбежность, как данность.

И даже её слёзы, громкий плач, а потом визгливая истерика не изменили моего решения. Обиженная, она избегала меня несколько дней, но вскоре наши отношения вернулись в прежнее русло…

А сегодня, когда мне понадобились кусочки обсидиана для изготовления стрел, запас которых я регулярно пополнял, я отправился к племенному складу, где хранились посуда и прочее полезное, что не использовалось в данный момент соплеменниками. Плетёная заслонка почему-то лежала на земле у входа, а из полуземлянки доносились сипение и слабое постанывание.

Мне это показалось странным. Никаких догадок не было, просто недоумение: «Что там происходит?»

Я подкрался к входу и заглянул внутрь. В сумраке, расчерченном полосками солнечного света, проникающими через плетёные стенки надстройки над вырытой в земле ямой, увидел белый двигающийся зад Тошо, пыхтящего над хрупкой фигуркой Лило.

Оставшись не замеченным ими, я вернулся в своё логово. Покормил заматеревшую волчицу, поиграл с её щенками и, прихватив лук со стрелами, пошёл в раскинувшуюся на высоких холмах у нового посёлка Рыб дубраву.

Хотя с Тиби мы и были близки бесчисленное количество раз, она не стала для меня больше чем партнёром только в одном деле. После смерти Таша в моей жизни оставался единственный родной и любимый человек – Лило.

Я понимал, что можно, а может, и нужно отнестись к тому, что увидел, с равнодушием. Ведь соплеменникам была чужда любовь только к одному мужчине или женщине. Конечно, они выбирали себе пару, руководствуясь сиюминутным чувством, симпатией, но я ни разу не был свидетелем ссор между соплеменниками из-за ревности…

Изогнутое чашей звёздное небо переливалось, мерцало, и сквозь слёзы мне казалось, что оно течёт, как река.

В прошлой жизни, помнится, мне было лет девять, когда я сказал себе: «Мужчины не плачут», – и с тех пор так и было…

В разведывательной школе нас учили не только управлять своими эмоциями, но и техникам манипуляции. Психология и психиатрия, пожалуй, были моими любимыми дисциплинами. И сейчас я обнаружил у себя классические признаки депрессии. Ещё бы, стал бы адекватный человек сидеть под дубом полдня, до ночи?

Но мне нужно было побыть именно в таком состоянии, чтобы ответить себе: зачем мне такая жизнь? Понять, что у меня нет никаких планов. И что привязанность к Лило – всего лишь иллюзия, с усердием питаемая мной, чтобы ощущать смысл такого существования…

Услышав шорох, будто кто-то погладил листву мягким веником, я встал, наложил стрелу на тетиву и прижался спиной к дереву. С тревогой вглядывался в темноту, пока не увидел свою волчицу.

Она подошла, толкнула массивной головой в пах и, когда я присел, предприняла попытку облизать лицо. На душе как-то сразу стало легче. Я принял решение: побуду с племенем, пока её щенки не подрастут, а потом уйду, или к морю, или в горы. И вместе с Муськой возьму с собой молодую сучку с рыжей шерстью. Назову её Пальмой.

Глава 14

Отступала с росой и туманом ночь, уже светлело над степью, но плоские неподвижные облака ещё таили в своих недрах тьму. Рассыпался ветерок по мокрым кустам, торопливо трепетали листья, вздрагивали лопухи с жемчужно блестевшей росой в зелёных чашках.

Я услышал, как заплакал ребёнок. Долгие четыре года соплеменники спрашивали меня, что нужно сделать, чтобы женщины смогли наконец родить? И я старался показать им, что прошу духов о помощи. На самом деле они слишком много работали. Я так думаю. Прошли трудные времена, работы стало меньше, еды больше, и за последние три года племя пополнилось четырьмя малышами. Вроде как радость. Но и забот стало больше.

Послышались голоса, мужские, женские, и вскоре у поселкового костра засуетились соплеменники. Кто-то из них подбросил веток в тлеющие угли, и над камнями, выложенными вокруг кострища, затрепетало пламя. Едва солнечный свет отогнал от костра тени, мужчины друг за другом по натоптанной тропе пошли на охоту.

Кто-то из них, увидев меня, сидящего на холме, махнул рукой, но, не дождавшись ответа, побежал за остальными, наверное уже привыкшими к вечно нахмуренному шаману.

После ухода охотников Тиба и Тина поспешили к реке. Обычно по утрам они проверяют ловушки, расставленные на мелководье.

Когда мы пришли на это место и стали обживаться, соплеменники разрывались между желанием поскорее наладить быт и необходимостью добывать еду. Мне пришлось вспомнить что-нибудь полезное из будущего. Вспомнилось, как в детстве ловили карася в самодельные морды. Ловушка простая, называли её по-всякому – морда, нероть или верша – сплетённый из ивовых прутьев круглый, продолговатый кувшин или бочонок. Внутри широкого отверстия вплетается горло в виде воронки, для того чтобы рыба могла свободно входить в ловушку, но выйти уже было нельзя. Сам я её не делал. Жил в нашей деревеньке дедок – мастер на все руки. Вот он и одаривал детишек своими поделками. А мы ему когда рыбы притаскивали, когда помогали в огороде справиться.

Тиба сплела ловушку быстро, и первое время такой способ ловли существенно помог соплеменникам не отвлекаться от работ по обустройству посёлка. А потом как-то само собой вышло, что ловушек ставили всё больше и больше.

Иногда, чаще весной и летом, в них заплывали угри. Когда метровый экземпляр оказался пойманным в первый раз, женщины подумали, что попалась змея, и, бросив вершу на берегу, испуганные, прибежали за помощью в посёлок. А позже, распробовав нежное мясо и заучив название рыбы, они стали называть такую ловлю не иначе как ходить за угрем. Хотя по большей части улов составляли мелкие рыбёшки.