Читать книгу "Рутинёр - Павел Корнев"

Поначалу мы и не поняли, что въехали в пригород Ренмеля, просто застройка стала чаще, а людей кругом больше. На обочинах же, как и прежде, вышагивали куры, в грязи сточных канав и переулков копошились свиньи, а на изредка попадавшихся пустырях паслись коровы. Но понемногу окружённые дощатыми заборами дома сменились двухэтажными особняками, а на смену вишнёвым и фруктовым садам пришли дворы на задворках торговых лавок и мастерских. Всюду к небу поднимались жиденькие струйки дыма, вблизи кожевен и красилен и вовсе было нечем дышать, едкий запах резал глотку и заставлял слезиться глаза. Впрочем, у боен и скотных дворов вонь стояла и того хуже.

В столицу мы прибыли на исходе первого месяца лета, когда везде и всюду шла подготовка к дню Явления силы. Вывешивались гирлянды из белых флажков с золотыми семиконечными звёздами, сметался в сточные канавы мусор, красились ставни, заборы и двери, подбеливались стены, а в пивных вовсю разливался летний эль, который в Виттене варили специально к этому светлому празднику.

Атмосфера казалась откровенно приподнятой, чего никак нельзя было сказать о моём настроении. На душе скреблись кошки и отнюдь не из-за увиденного в монастыре Трёх святых, пусть случившееся там и не укладывалось в ведомые мне рамки мироздания. Смертным не постичь небесные законы, нечего даже ломать на этот счёт голову. Беспокоило другое – с того самого момента, как я предъявил подорожную на таможенном пункте, время обратилось песком и неумолимой струйкой потекло из верхней колбы часов в нижнюю. Пространства для манёвра больше не оставалось, пришёл черёд держать ответ и за содеянное, и за то, чего не совершал. И оставалось лишь уповать на доброе расположение канцлера и снисхождение дисциплинарного совета. Так себе надежда, если начистоту.

Ангелы небесные! Не будь ко мне предвзят вице-канцлер вон Бальгон – и это ещё слабо сказано! – дело могли бы замять, ну а теперь придётся юлить и выкручиваться. Слишком уж паршивый расклад на руках для открытого противостояния. И вылазка в монастырь Трёх святых исправить ситуацию ничем не смогла. До отъезда из Вильмштадта мы доподлинно установили, что архиепископы Ренмеля и Миены прислали своих людей в Зарьину пустынь только на третий день после того, как обитель закрыла ворота для паломников, а значит, никакого касательства к причинам случившегося не имели. А если исключить политические резоны, Вселенской комиссии не было никакого дела до святых мест. Не наша епархия…

– Это императорский дворец, магистр? – спросил вдруг Уве, заметив высившуюся вдалеке громаду мрачной твердыни.

– Нет, цитадель Ангела, – ответил я.

Впрочем, ошибся школяр не так уж и сильно. Прежде крепость на скале в месте впадения в Рейг его протекавшего по городу притока и в самом деле занимали несколько поколений предков светлейшего государя, которые жили там ещё в статусе королей Виттена.

– А императорский дворец? – расстроился Уве. – Мы будем проезжать мимо него? И я бы хотел взглянуть на кафедральный собор!

– Непременно взглянешь. А сейчас лучше по сторонам смотри!

Мы двигались в плотном потоке верховых, карет, телег и палантинов, кто-то беспрестанно выезжал с соседних улочек и вклинивался перед нами, да ещё через дорогу то и дело перебегали пешие горожане. Нужно было смотреть в оба, чтобы не стоптать какого-нибудь раззяву и не оказаться выбитым из седла самому.

Дома стали выше и полностью каменными, совсем попали бревенчатые верхние этажи. Фасады были либо оштукатурены, либо покрыты затейливыми барельефами. Крыши покрывала оранжевая и коричневая черепица, купола церквей и замков то блистали позолотой, то зеленели окислами меди; местами к небу взмывали мрачные каменные шпили, лишённые каких-либо украшений за исключением резных завитков и горгулий-водостоков.

Мы въехали в монументальную арку и очутились на круглой площади, посреди которой высился конный памятник одному из прославившихся ратными подвигами предков светлейшего государя.

– Где остановимся? – обратился я за советом к маэстро Салазару и высказался на эту тему сам: – Думаю, имеет смысл снять апартаменты в университетском округе.

– Есть идея получше, – немало удивил ответом Микаэль. – Пристроим этих, – он указан на Уве и Марту, – одному моему другу.

– У тебя есть друзья? – не поверил школяр.

– Не надо меня никуда пристраивать! – возмутилась ведьма. – Куда Филипп, туда и я!

– У меня есть друзья, – с нажимом произнёс маэстро Салазар и ухмыльнулся, – даже если они об этом не знают.

Уве фыркнул, но бретёр проигнорировал его усмешку, поскрёб подбородок и уставился на Марту.

– Что касается тебя… Предпочтёшь днями напролёт зубрить грамматику и упражняться в чистописании или ассистировать практикующему целителю?

Девчонка открыла рот, закрыла его и посмотрела на меня, затем спросила:

– А мы не можем жить у твоего друга все вместе?

Микаэль покачал головой.

– Боюсь, это будет не слишком удобно.

– Мы остановимся где-нибудь поблизости, – успокоил я ведьму.

Та тяжко вздохнула и кивнула.

– Твоя взяла, усатый.

Маэстро Салазар с довольной ухмылкой расправил усы и сжал коленями бока жеребца, направляя его через площадь.

– Моё мнение никого не интересует? – злобно пробурчал Уве.

– Ты наёмный работник, – осадил я школяра и напомнил: – Два талера в месяц, проживание и харчи!

Возражений на этот раз не последовало, и мы вывернули на широкий проспект, именовавшийся Коронным. Верхние этажи домов там повсеместно выдвигались вперёд, но не нависали над мостовой, а образовывали галереи, по которым могли перемещаться пешеходы, не опасаясь ни лошадей, ни дождя или солнцепёка. Подобного рода галереи, где шире, где уже, тянулись по всему центру Ренмеля, и при желании всякий мог пересечь его из одного конца в другой, лишь время от времени выходя под открытое небо.

Движение на столичных улицах было на редкость интенсивным и сумбурным; на большинстве перекрёстков надрывали глотки стражники, но даже их вмешательство далеко не всегда помогало избежать свар и столкновений. Беспрестанно в ход шли плётки и палки, этим особенно злоупотребляли кучера карет с дворянскими гербами на дверцах. Доставалось, разумеется, преимущественно простолюдинам; с верховыми эта вздорная публика обычно связываться не рисковала. Нам же и вовсе предпочитали по возможности уступать дорогу, очень уж воинственный вид был у маэстро Салазара, да и мы с Уве внушали простецам почтение своими магическими жезлами. Пистоли опять же…

Дома на Коронном проспекте были выстроены по одной линии, ни одно здание не выступало вперёд и не отодвигалось от проезжей части дальше других, лишь изредка фасады расходились, открывая небольшие площади. Обычно посреди тех стояли церкви, чаще – неказистые и древние, сложенные из грубо обработанных камней. Но бывало, что небольшие часовенки подпирались соседними особняками или даже имели общие с ними стены. Встречались и редкие скверы, и храмы не столь давних годов постройки, облицованные мрамором и гранитом, да ещё время от времени меж домов проглядывали набережные каналов, коих в столице было превеликое множество, ровно как и перекинутых через них мостов.