Читать книгу "Нечаянный богатырь - Дарья Кожевникова"

Парить нас, естественно, взялся Жажила. Окатил Ваську тремя ушатами каких-то трав, после чего котяра стал выглядеть не только чище, но и лучше, даже ободранный хвост немного заколосился. Настроение у него тоже приподнялось, так что он начал делиться новостями, не дожидаясь, пока я стану его упрашивать. Однако, слушая его, я ощущал, как мое собственное настроение стремительно падает вниз. Даже несмотря на все ухищрения Жажилы, колдовавшего с банным веником над нами обоими в попытке вернуть нам и здоровье, и боевой дух.

Ну, а что я еще должен был испытывать, пока Васька выкладывал мне, что он успел увидеть-услышать из избы? Потом добрал подробностей из ругани, когда избу окружили, а его наружу вытаскивали. А позже прояснил детали, пока попеременно то удирал, то прятался от погони. Это уже после того, как изба, разозлясь не на шутку, распинала всех своих обидчиков и Васькиных заодно, что и позволило ему смыться, избежав ареста. Несмотря на то, что факты он собирал разрозненно, картина получилась вполне цельная. И как мне она не нравилась – словами было не передать! Ведь по ней выходило, что меня выставили серийным убийцей! Пользуясь тем, что я ни слова не могу сказать в свое оправдание, Лакнаф уж постарался! Заявил, что на моей совести не только Льяшкина смерть! Что всех тех, кто в последнее время исчез, тоже я прикопал! Не знаю, куда в этой заварухе подевался Стен, но с его слов Лакнаф живописал, как тот до последнего пытался спасти убитую мною Льяшку, как тщился мою руку с ножом удержать, да силушек не хватило. И как лишь потому, что Стен потом на помощь позвал, я Льяшку, последний труп в череде моих преступлений, не успел припрятать рядом с остальными убиенными мною жертвами. Одним словом, Лакнаф сочинял на всю катушку! Его даже не смущал тот факт, что мое тело он до сих пор не нашел, и, следовательно, я вполне еще могу оказаться живым и поднять голос в свое оправдание… при условии, что меня теперь хоть кто-то станет слушать. Потому что Яга, с возмущением попытавшаяся заткнуть рот этим двум негодяям, тут же была объявлена моей сообщницей и врагом всего мирного населения. До нее до самой добраться, к счастью, так пока и не сумели, только обложили в моем доме со всех сторон, но зато изба, не вовремя появившаяся в поле зрения недругов, получила по полной, и Васька с избой заодно, так что им обоим пришлось срочно уносить из поселка ноги. А когда кот удирал, то в поселке как раз отряд собирали, призванный отправиться на мои поиски. Ведь Лакнафу, одному из негласных предводителей этого отряда, наверняка хотелось воочию убедиться, что я уже действительно труп, чтобы окончательно на этот счет успокоиться. А все остальные рвались найти и покарать меня за все мои преступления! И вот что меня больше всего задело за живое, это как раз не то, что на меня так нагло клевещет подлый брехун, пусть даже и наделенный официальной властью, а то, как легко мои односельчане поверили во всю эту клевету! Сколько лет я с ними прожил бок о бок? Сколько всяких их конфликтов и проблем успел разгрести? Но, услышав поклеп в мой адрес, ни один не озадачился мыслью: как бы я мог оказаться на такое способен? Ни один не усомнился в моей виновности и не попытался поднять свой голос в мою защиту! После такой черной несправедливости да неблагодарности у меня впервые в жизни всерьез мелькнула мысль о том, чтобы уйти в монастырь. Ну или, на худой конец, просто напиться в зюзю этим же вечером. А потом, в невменяемом состоянии, пойти да и сдаться всем этим сволочам! Пусть меня четвертуют на пике своего неправедного гнева, а потом, когда остынут да во всем разберутся, пусть совесть их немилосердно мучает всю оставшуюся жизнь! Сидя в предбаннике, под сочувственное Васькино сопение, я, сломленный духом, как раз наслаждался мысленной картинкой, как эти подлецы, мои неблагодарные односельчане, всей толпой льют на моей могилке покаянные слезы, когда окрик Жажилы вернул меня в реальную жизнь:

– Трой, смотри! Вон они, уже здесь! Эх, наверное, все-таки успел кто-то отследить наше с Ягой ночное общение! Или и без того догадались…

– Где?! – боевая выучка разом сорвала с меня всю мою меланхолию. К тому же, не только о себе мне следовало сейчас думать, но и о Яге тоже, и о Жажиле, и о восстановлении справедливости, наконец! Да и о бабкиной избе надо бы позаботиться! Вспомнив о ней, я испугался, что ее, мою недавнюю спасительницу, толпа прибывших карателей по бревнышку сейчас попытается разобрать! Но изба об этом, похоже, подумала раньше меня! Нет, она не стала убегать! Тихо фигея, я увидел в окошко, как она, пока ее еще не высмотрели незваные гости, быстро присела, пряча под нижними венцами свои курьи лапки. Потом расправила свою челочку-крышу, передернула венцами… и разом преобразилась так, что даже я бы не узнал. И не поверил бы никогда, если бы не видел своими глазами, что вздорное блудливое бабкино жилище способно в считанные мгновения преобразиться вот в такой милый светленький теремок! На котором даже ставеньки расписные!

– Трой! Бежим! – охваченный паникой Васька, желая поторопить, полоснул меня, прилипшего к окну, по той части тела, которая оказалась всего доступней его когтям. По голой, естественно, ведь в бане все-таки были. А по какой именно – догадаться, я думаю, нетрудно. В итоге я взвыл и чуть не вышиб окошко лбом. Потом резко развернулся с огромным желанием «в благодарность» отвесить полосатому нехилую такую затрещину, но того уж и след простыл. Мне ничего другого не оставалось, как кинуться за ним. Не из мести, а чтобы самому не попасться да Жажилу с его гостеприимством не подвести.

– Давай… спасибо тебе за все, – бросил я на прощание лешаку, в полутьмах хватая со скамейки какую-то – надеюсь, что нашу с Васькой! – одежду. Разбираться было уже некогда, потому что отряд карателей, рассредоточившись, пытался взять Жажилушкины владения в кольцо. Тут бы только ноги успеть унести незамеченным, так что даже одеваться было некогда. Я и не стал, кинулся как есть через кусты, за пределы сада, к темнеющему за его границами дикому лесу.

Марш-бросок в чем мать родила через заросли был делом, конечно, не самым приятным. Но честно признаюсь, что для такого раздолбая, как я, это было уже не в новинку. Так что я вполне успешно сумел преодолеть все препятствия на моем пути к лесу, через сад и опушку, и даже не нанес при этом своему тылу новых царапин в дополнение к оставленным Васькой и немилосердно саднящим. Забравшись в заросли погуще и потемнее, за которыми начинался совсем уж мрачный овраг, я, наконец, остановился. Осмотрелся, прислушался. Погони за собой не обнаружил, приглушенных расстоянием криков тоже не наблюдалось. Это вселяло в меня надежду, что Жажиле удалось-таки отмазаться от обвинений в пособничестве мне, беглому преступнику, и от того, что я вообще на его двор заходил в ближайшие дни. Успокоившись насчет лешака, я стал раздумывать, с чего бы мне начать мою деятельность по спасению Яги и восстановлению моего доброго имени. Ну, наверное с того, что Ваську было бы неплохо найти. Однако этот кошачий сын сам вдруг о себе заявил, начав сваливаться с растущего на краю оврага хлипкого деревца, не сумевшего долго выдержать вес его откормленной тушки. Слушая, как кот с подвыванием движется на встречу с землей, сбивая своим задом некрепкую хвою с тоненьких веток, оказавшихся у него на пути, я вдруг спохватился, что неплохо было бы уже и одеться, а не стоять тут столбом с зажатыми в руке вещами. Васька как раз достиг земли, раздавив своим весом оказавшуюся под ним моховую кочку, когда я начал проводить ревизию прихваченного из бани тряпья. Мечтая обнаружить там, конечно, штаны, в идеале две пары. А обнаружив, что это была и вовсе не наша с Васькой одежда. Это было просто изношенное барахло, отложенное хозяйственной Жажилиной кикиморой, чтобы его на ветошь пустить. Старый сарафан и пара хлопковых чулочков, чистеньких, но дырявых, вот и все наше с Васькой имущество! Увидев его, приземлившийся кошак с глумливой усмешечкой поинтересовался у меня, где ж я такое богатство добыл? Он резко сник, лишь только я напомнил ему, как сейчас выглядит его собственный костюмчик. А потом я окончательно его доконал, поставив перед фактом, что именно добытым мною богатством нам и придется срам прикрывать, пока чем-то более приличным не разживемся. Он тихо урчал и плевался, пока я разрывал доставшиеся нам остатки расшитого тесьмой женского сарафана на две равные части. Одну из них я сунул Ваське, из второй соорудил что-то типа набедренной повязки для себя. Да, это была не парадная форма бравого участкового! И даже не джинсы, в которых я привык по поселку ходить! Но, по крайней мере, причинное место эта дизайнерская модель прикрывала. Чтобы она с меня случайно не свалилась в самый неподходящий момент, я перетянул ее чулочком на манер пояска. Потом подождал Ваську, пытавшего повторить за мной все мои попытки одеться поприличнее. А потом мы, два ультрастильных парня, двинулись через лес в направлении моего поселка, желая оценить обстановку на месте, и надеясь, что каким-нибудь образом нам все-таки удастся повидаться с оккупированной в моем доме Ягой.